В последние годы в политической жизни РФ всё чаще наблюдается такое явление, как «либеральный патриотизм». Если обыкновенные либералы-западники откровенно ненавидят «эту страну», в глубине души мечтая о её уничтожении, то другие не прочь щегольнуть «державным» лозунгом, и даже готовы согласиться с существованием российского государства. Но лишь при условии замены русского народа более достойным, о чём недавно почти открыто заявил Гайдар. Для ускорения процесса русским старательно внушают комплекс вины едва ли не перед всеми прочими нациями. Наряду с поляками, прибалтами, евреями и чеченцами, в число униженных и оскорблённых Россией нередко попадают и финны. Если верить крикливой демтусовке, маленький, но гордый финский народ сто лет угнетали при царизме, пытались поработить в Зимнюю войну, и вообще всячески губили его самобытную европейскую цивилизацию.
ГОСУДАРСТВО ИЗ ЦАРСКОЙ ПРОБИРКИ
«ПРИЮТ УБОГОГО ЧУХОНЦА»
Эти слова Пушкина достаточно точно отражают финские средневековые реалии. По причине дикости и неразвитости местное население никогда не имело собственной государственности. Начиная с объявленного королём Эриком Святым в 1157 году крестового похода, происходит постепенное завоевание Финляндии Швецией, закончившееся в 1323 году заключением мирного договора шведов с Новгородом. В результате Финляндия стала шведской провинцией. Финнов особо не угнетали, в 1362 году они получили право наравне с коренными шведами участвовать в выборах шведского короля. Как справедливо отметил генерал-лейтенант М.М.Бородкин в своей «Краткой истории Финляндии»: «Провидение хранило финнов и благоприятствовало им. Оно посылало им милостивых владык и покровителей, сперва в лице шведов, а потом — русских. Финнам всегда оставлялась их свобода, они всегда оберегались их победителями» (Бородкин М.М. Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.11).
Местное дворянство постепенно сливалось со шведским, усваивая шведский язык и обычаи. Что же касается простонародья, то шведские правители достаточно скептически оценивали своих финских подданных. Так, во время русско-шведской войны 1555—1557 гг. тогдашний шведский король Густав Ваза в одном из писем охарактеризовал финских крестьян следующим образом: «Говорили много о храбрости крестьян Саволакса (одна из исторических областей Финляндии — И.П.), выказанной ими будто бы в борьбе против русских; на самом деле они выказали гораздо более неверности по отношению к королю и отечеству, нежели стойкости и находчивости... Одним словом, мы можем сказать одно, что это — глупый и спившийся народ, у которого нет ни рассудка, ни совести» (Там же. С.25—26). В 1637 году генерал-губернатор Финляндии Пер Браге, совершив объезд края, отметил, что местное население «проявляет изумительную косность, непредприимчивость и склонность к пьянству» (Там же. С.32).
В былые времена Финляндия нередко становилась полем сражений между русскими и шведскими армиями. С XVIII века чаша весов русско-шведского противостояния начинает склоняться в пользу России. В ходе боевых действий наши войска не раз занимали территорию Финляндии. Однако, как это часто случалось во времена Российской Империи, плоды побед русского оружия сводились на нет бездарной внешней политикой. После того, как русские войска задавали шведам очередную трёпку, следовало заключение мира на весьма умеренных условиях. Подобное великодушие, как считали в Петербурге, должно было сделать Швецию союзницей России. Но как гласит известная пословица: «Сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит». «Дружбы» хватало ненадолго, затем шведы снова принимались за старое.
В 1700 году Пётр I начал войну за выход России к Балтийскому морю. После победы в Полтавском сражении 27 июня (8 июля) 1709 года в боевых действиях наступил перелом. 13(24) июня 1710 года русские войска взяли Выборг. В мае 1713 года после недельного обстрела русской артиллерией шведы оставили Гельсингфорс. В конце августа того же года русские овладели Або (ныне Турку) — важнейшим из тогдашних финляндских городов. С 1714 по 1721 год вся территория Финляндии находилась под русским владычеством и управлялась нашими властями. Тем не менее, согласно подписанному 30 августа (10 сентября) 1721 года Ништадтскому мирному договору Россия получила лишь Прибалтику, Ижорскую землю и часть Карелии, в то время как Финляндия возвращалась Швеции.
В ходе следующей русско-шведской войны 1741—1743 гг. территория Финляндии была вновь занята русскими войсками. 18(29) марта 1742 года императрица Елизавета Петровна обратилась к местным жителям с особым манифестом, в котором обещала им своё покровительство, если они не станут воевать против русских. Если же финляндцы пожелали бы отделиться от Швеции, то императрица готова была создать из Финляндии самостоятельное государство под русским скипетром. Однако эта попытка склонить финское население на нашу сторону успеха не имела. В результате Елизавета, надеясь вовлечь Швецию в орбиту русской политики, ограничилась более чем скромными территориальными приобретениями. Русские войска были выведены с занятых земель, расчёты же на союз со Швецией вскоре с блеском провалились. Шведский наследник Адольф Фридрих оказался сторонником Пруссии и покровителем антирусских группировок шведской знати.
ВОЙНА ПРОТИВ «СТАРШЕГО БРАТА»
В 1788 году началась очередная русско-шведская война. В Стокгольме надеялись взять реванш за прошлые поражения. Момент для этого был выбран как нельзя более подходящий. Россия вела тяжёлую войну с Турцией (1787—1791). У западных границ поднимали голову поляки, униженные и оскорблённые недавней утратой украинских и белорусских земель. Не обошлось без «пятой колонны» и внутри страны. В России всё шире распространялось масонство. Особой популярностью у тогдашней русской аристократии пользовались масонские ложи шведской системы «строгого наблюдения».
Помимо пышных ритуалов, необходимости для членства в ложе непременно иметь дворянское происхождение и прочей мишуры, у этой системы имелись две интересных особенности. Во-первых, масоны низших степеней были обязаны беспрекословно повиноваться своим высокопоставленным «братьям». Во-вторых, во главе этой масонской иерархии стоял не кто иной, как король Швеции Густав III, носивший одновременно титул Великого правящего мастера шведского масонства. Когда летом 1777 года Густав III посетил Петербург, российские масоны устроили ему торжественное чествование в ложе «Аполлона», причём произошло это 27 июня (8 июля) — в день, когда все порядочные русские люди отмечали очередную годовщину победы при Полтаве.
В феврале 1778 года в Петербурге был открыт так называемый «Капитул Феникса», игравший роль тайного масонского правления для лож шведской системы в России. В свою очередь, вся деятельность «Капитула» направлялась и контролировалась из Стокгольма — сперва непосредственно шведским королём, а с 1780 года — его братом, герцогом Карлом Зюдерманландским, которому Густав III передал должность Великого мастера.
Таким образом, сложилась явно ненормальная ситуация, когда целый ряд знатных вельмож Екатерины II оказался в подчинении у брата шведского короля. Хотя и с оговоркой, что они должны ему повиноваться, если это не противоречит их долгу в отношении собственного монарха. Вступавшие в масоны приносили клятву: «Повиноваться ему (Карлу Зюдерманландскому — И.П.) во всём, что не противно верности, повиновению и покорности, которыми я обязан моим законным государям и как светским, так и церковным законам этой Империи» (Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. Пг., 1917. С.46).
Нетрудно догадаться, что Екатерину II подобное положение дел не устраивало. «Её Величество почла весьма непристойным столь тесный союз подданных своих с принцем крови шведской. И надлежит признаться, что она имела весьма справедливые причины беспокоиться о сём» (Там же. С.47).
К сожалению, русская императрица отличалась излишней гуманностью и мягкосердечием по отношению к внутренним врагам Империи. Как писал в 1790 году Екатерине II московский генерал-губернатор князь А.А.Прозоровский: «Нам прислано было на заведение оного (т.е. масонства — И.П.) из Швеции 500 червонных, о чём и до сведения Вашего величества дошло, и Вы принять сие изволили с гневом, но наконец сие осталось в забвении» (Соколовская Т.О. Капитул Феникса. Высшее тайное масонское правление в России (1778—1822 гг.). Пг., 1916. С.8).
Среди контролировавшихся шведами российских масонских структур особого внимания заслуживает основанная 12(23) сентября 1779 года кронштадтская ложа «Нептуна к надежде». Возглавлял её адмирал Самуил Карлович Грейг, англичанин по национальности, перешедший в 1764 году на русскую службу из британского флота и с 1775 года занимавший должность главного командира Кронштадтского порта. Общее число её членов составляло 86 человек, в основном это были морские офицеры.
20 июня (1 июля) 1788 года, за день до начала войны, шведский флот вошёл в Финский залив. Его командующий, тот самый герцог Карл Зюдерманландский, рассчитывал внезапным нападением разгромить русские военно-морские силы. 6(17) июля западнее острова Гогланд произошло сражение между шведами и Балтийской эскадрой под командованием адмирала Грейга. Силы сторон были сопоставимы: у шведов 15 линейных кораблей и 8 фрегатов, у русских — 17 линейных кораблей и 8 фрегатов, русские имели некоторое преимущество за счёт большего числа кораблей и пушек.
Во время боя адмирал Грейг запретил использовать против шведов зажигательные ядра, мотивируя это соображениями «человеколюбия». Нетрудно догадаться, что «человеколюбие» оказалось односторонним — только на корабле самого Грейга от неприятельских снарядов трижды загорались паруса.
Но это ещё не всё. Как пишет в своём труде «История войн на море» германский адмирал Альфред Штенцель: «По утверждению шведов, они только потому могли так долго держаться со своим более слабым флотом против сильнейшего русского, что всё время стреляли парными круглыми ядрами, русские же большей частью стреляли картечью» (Штенцель А. История войн на море. В 2-х т. Т.2. М., 2002. С.425).
Как известно, в морских сражениях того времени следовало стремиться поскорее выбить из строя как можно больше неприятельских кораблей. Соединённые между собой цепью спаренные ядра, которые использовали шведы, весьма эффективны против корабельных снастей. Картечь же предназначена для уничтожения скоплений живой силы противника, ею стреляют, чтобы очистить палубу вражеского корабля перед абордажем. Поскольку идти на абордаж Грейг не собирался, в данных обстоятельствах стрельба картечью была бессмысленной.
Тем не менее, несмотря на подобные граничащие с предательством приказы, исход Гогландского сражения оказался для русских в целом благоприятным. В ходе шестичасового боя каждая из сторон потеряла по одному линейному кораблю. На следующие день шведы не возобновляя боевых действий отступили. Достигнут подобный результат был отчасти вопреки воле Грейга. В отправленном после сражения письме он оправдывался перед своим верховным масонским начальником герцогом Карлом Зюдерманландским, что несколько зажигательных ядер были выпущены с другого корабля без его ведома.
Остаётся лишь сожалеть, что явное вредительство, за которое человеколюбивого адмирала следовало бы вздёрнуть на ноке реи собственного флагмана, осталось безнаказанным. Впрочем, к счастью для России, осенью 1788 года Грейг скоропостижно скончался, а масонские ложи «Нептуна» и «Аполлона» в конце того же года по личному распоряжению императрицы Екатерины всё-таки закрыли.
В Швеции тоже имелась собственная «пятая колонна». Недовольные тем, что король начал войну с Россией, не получив на то согласия риксдага, офицеры шведской армии подняли мятеж, получивший название Аньяльского. Этим воспользовались финские сепаратисты. Один из их лидеров, майор Егергорн, отправился в Петербург, где представил Екатерине II проект отделения Финляндии от Швеции. Однако императрица дала уклончивый ответ, заявив, что вступит в переговоры только с законными представителями финского народа. Когда Егергорн возвратился в армию, настроение там уже переменилось. Король подавил заговор. Лидеры финских сепаратистов бежали в Россию и были приняты на русскую службу. Что же касается войны, то она закончилась «вничью»: согласно заключённому 3(14) марта 1790 года Верельскому миру никаких территориальных изменений не произошло.
БЕЗОПАСНОСТЬ ИМПЕРСКОЙ СТОЛИЦЫ
Наконец, в феврале 1808 года началась последняя русско-шведская война. На этот раз было твёрдо решено присоединить Финляндию к России. Дело в том, что согласно одному из секретных условий договора, заключённого 25 июня (7 июля) 1807 года во время встречи Наполеона и Александра I в Тильзите, Россия получила право отобрать Финляндию у Швеции, если последняя откажется присоединиться к союзу Франции и России против Англии. При этом Наполеон справедливо указал, что Швеция, примыкая столь близко к столице России, является её «географическим врагом» (Бородкин М.М. Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.94).
И действительно, ещё с новгородских времен Финляндия являлась традиционной базой для шведской агрессии. Сами финны составляли значительную часть вторгавшихся на российскую территорию шведских войск, отличаясь даже по свидетельству самих шведов особым зверством: «После сражения при Добром также были убиты пленные; один из высших шведских офицеров помиловал русского подполковника, чтобы попробовать вытянуть из него какие-нибудь сведения, но финский солдат ринулся вперёд с криком: “Только не давать пощады, господин, мы сыты по горло такими, как он, добрый господин!” — и проткнул шпагой беззащитного человека» (Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М., 1995).
Понятно, что иметь таких соседей под Петербургом, было столь же невозможно, как терпеть в наши дни базу Шамиля Басаева где-нибудь в Звенигороде или Сергиевом Посаде. Поэтому на сей раз наступление было начато весьма решительно. Уже 18 февраля (1 марта) 1808 года русский отряд сходу взял Гельсингфорс, а 10(22) марта русские войска вошли в Або. 16(28) марта была опубликована декларация: «Его Императорское Величество возвещает всем державам европейским, что отныне часть Финляндии, которая доселе именовалась шведскою, и которую войска российские не иначе могли занять, как выдержав разные сражения, признаётся областью, российским оружием покорённою, и присоединяется навсегда к Российской Империи» (Бородкин М.М. Справки о «конституции» Финляндии. СПб., 1900. С.16). 20 марта (1 апреля) того же года последовал манифест к населению России, в котором значилось: «Страну сию, оружием Нашим покорённую, Мы присоединяем отныне навсегда к Российской Империи, и, вследствие того повелели Мы принять от обывателей её присягу на верное Престолу Нашему подданство» (Там же).
В ноябре 1808 года Александр I принял депутацию представителей всех финляндских сословий. Во главе её стоял барон Карл Эрик Маннергейм, прадед знаменитого маршала. Депутаты благодарили Государя за многие его милости, проявленные к Финляндии.
Благодарить было за что. «Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда», как охарактеризовал Александра I Пушкин, отличался прямо-таки патологическим умением приносить интересы своего народа в жертву «мировому общественному мнению». В этом его сумел превзойти разве что Горбачёв. Не удивительно, что вошедшим в состав Российской Империи Польше и Финляндии «Александр Благословенный» предоставил множество поблажек, которых не имели его русские подданные.
Несмотря на это, особого энтузиазма насчёт отделения от Швеции местное население не испытывало. Фактически наша армия сражалась с финскими войсками под шведским командованием. Более того, на севере Финляндии против нас вместе с регулярной армией воевали финские партизаны. Тем не менее, Швеция проиграла войну и согласно подписанному 5(17) сентября 1809 года Фридрихсгамскому мирному договору, вся Финляндия отходила к России.
КОНСТИТУЦИЯ, КОТОРОЙ НЕ МОГЛО БЫТЬ
Ещё до заключения мира, в городе Борго был созван финляндский сейм из представителей четырёх сословий — дворянства, духовенства, горожан и крестьян. При его открытии 16(28) марта 1809 года Александр I произнёс речь на французском языке (ну естественно, на каком ещё языке может выступать перед своими подданными русский царь!), в которой заявил: «Я обещал сохранить вашу конституцию, ваши коренные законы; ваше собрание здесь удостоверяет исполнение моих обещаний» (Энциклопедический словарь. Т.XXXVI. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.4).
В последующие годы пресловутая финская «конституция» стала предметом политических спекуляций. Как финские националисты, так и советские историки обвиняли царские власти в её систематическом нарушении. Поэтому следует сразу же разобраться, что имел в виду российский монарх.
Так как Финляндия являлась всего лишь шведской провинцией, никакой финской конституции в природе не существовало. Под ней могли подразумеваться лишь действовавшие на тот момент шведские конституционные акты — Форма правления 1772 года и Акт соединения и безопасности 1789 года. Однако дело в том, что Александр I с самого начала не придерживался требований, предъявляемых к главе государства этими документами.
Становясь Великим князем Финляндским, он должен был согласно §8 Акта соединения и безопасности, собственноручно подписать этот Акт, однако он его не подписал. Точно так же, вопреки Форме правления, русский император не произнёс конституционной присяги, в которой он должен был заявить, что отвергает «ненавистное единодержавие». Хотя во время сейма в Борго речь о ней заводилась депутатами фон Мораном и бароном Маннергеймом, однако им указали на неприменимость этой присяги.
Вопреки §33 Формы правления, воспрещающему назначение генерал-губернатора, Александр I установил в Финляндии эту должность. §10 Формы правления и §1 Акта соединения и безопасности требовали, чтобы страна управлялась без участия «чужих иностранных людей». Вопреки этому, император назначил русского сановника Сперанского канцлером Абоского университета, а пост финляндского генерал-губернатора, сменив шведского перебежчика Спренгтпортена, в том же 1809 году занял генерал М.Б.Барклай де Толли. О таких «мелочах», что правящий монарх должен был исповедовать лютеранство (§1 Формы правления) и, будучи чужестранцем, не имел права выезжать из государства без согласия своих советников из шведских людей (§7 Формы правления), я уж и не говорю.
Таким образом, возникла юридически неопределённая ситуация. С одной стороны, русский монарх пообещал сохранить конституцию, с другой — ряд её существенных положений совершенно не мог быть применим на территории Российской Империи. Поэтому вполне понятен отзыв профессора Гельсингфорского университета И.В.Росенборга, который в 1857 году заявил: «так называемые основные законы Финляндии темны и двусмысленны в своих выражениях и отчасти не заключают в себе того, что в них ищут...» (Бородкин М.М. Справки о «конституции» Финляндии. СПб., 1900. С.29—30).
Если придерживаться буквы закона, получается, что формально царские власти действительно постоянно и цинично попирали финляндскую конституцию. Достаточно сказать, что ни один из русских императоров так и не принял лютеранства. Если же следовать духу обещания Александра — «сохранить коренные законы» Финляндии, то есть сохранить в повседневной жизни Финляндии шведские законы и обычаи, то это было выполнено с лихвой.
ПОБЛАЖКИ ДЛЯ «ЖЕРТВ ОККУПАЦИИ»
Управление великим княжеством было организовано следующим образом. В Петербурге финскими делами занимался министр статс-секретарь (до 1826 года его функции выполняла Комиссия финляндских дел). С 1811 по 1899 год на эту должность назначались исключительно уроженцы Финляндии. Министр статс-секретарь ведал императорской канцелярией, занимавшейся всеми делами гражданского управления Финляндией, докладывал эти дела императору и сообщал высочайшие повеления финляндскому генерал-губернатору.
Исполнительная власть в Финляндии возглавлялась генерал-губернатором. Также имелся финляндский правительствующий совет, в 1816 году переименованный в императорский сенат. Он состоял из двух департаментов: судебного, являвшегося высшей судебной инстанцией, и хозяйственного, заведовавшего гражданским правлением и фактически представлявшего собой совет министров. Члены сената назначались из финляндских граждан.
В 1823 году был Высочайше утверждён порядок рассмотрения дел, касающихся Финляндии, согласно которому постановления русского правительства должны быть «сообразны с законами и учреждениями края и удобны... там для исполнения». Такое положение неизбежно вело к отклонению неугодных законов, что, в свою очередь, влекло за собой необходимость всё больше и больше учитывать внутрифинляндские основные законы, издавать акты, работающие на развитие автономии Финляндии.
Государственным языком Великого княжества оставался шведский. Впрочем, Александр I планировал постепенно ввести в Финляндии русский язык. Так, §6 Положения об учреждении правления в Новой Финляндии (т.е. территории, приобретённой Россией согласно Фридрихсгамскому миру) от 19 ноября (1 декабря) 1808 года предписывал «все дела производить на ныне употребляемом в Финляндии [шведском] языке, доколе не войдёт в употребление Российский» (Бородкин М.М. Справки о «конституции» Финляндии. СПб., 1900. С.23). 6(18) июня 1812 года император издал рескрипт с повелением назначить во все школы Финляндии учителей русского языка и требовать, чтобы «все молодые люди Финляндии, намеревающиеся вступить в государственную службу, обязаны были публично доказать познания свои в русском языке» (Там же). Для введения в действие этого закона назначался шестилетний срок.
Эта мера не понравилась чиновникам из финляндского сената и Комиссии финляндских дел. Не смея настаивать на отмене неприятного им закона, они начали постепенно его саботировать. В 1824 году они добились, в виде «временной меры», освобождения от знания русского языка теологов, затем в 1831 году от этой обязанности были освобождены, «впредь до нового распоряжения», преподаватели гимназий и других общественных учебных заведений. Постепенно от знания русского языка были освобождены и остальные чиновники края, кроме чиновников канцелярии генерал-губернатора и статс-секретариата.
При шведах финские войска были организованы по поселенной системе. Чтобы избавиться от рекрутских наборов, города и сельские общины во второй половине XVIII века заключили с правительством особые контракты, по которым обязались содержать оговоренное число солдат. Каждому солдату отводились изба и участок земли, крестьяне обязывались платить ему вознаграждение и помогать в полевых работах. В мирное время поселенные войска собирались только летом на несколько недель учебных сборов. Кроме того, в Финляндии имелось небольшое количество постоянных войск, содержавшихся за счёт казны. Общая численность войск в Финляндии доходила до 21 600 человек.
Разумеется, о том, чтобы обременять новых российских подданных рекрутскими наборами наравне с русскими крестьянами, не могло быть и речи. Как заверил Александр I собравшихся в Борго депутатов сейма: «кроме учреждения милиции и образования регулярных войск на собственные Его Величества средства, никакой другой способ рекрутской или же военной конскрипции не будет иметь места в Финляндии» (Энциклопедический словарь. Т.XXXVа. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.940).
Более того, вскоре последовали новые поблажки. Манифестом от 15(27) марта 1810 года отбывание натуральной повинности по поселенной системе было приостановлено, чтобы «предоставить стране отдых и возможность финансовых сбережений». Манифестом от 20 июля (1 августа) того же года взамен этой повинности была введена так называемая вакантная подать в размере вдвое меньшем того, что стоило содержание солдат-поселенцев (Там же).
Тем не менее, финские войска в составе российских вооружённых сил всё-таки появились. Начало им положили созданные в 1812 году три егерских полка. В дальнейшем укомплектованные уроженцами Финляндии части и подразделения подвергались неоднократным переформированиям. Постоянно существовал лишь лейб-гвардии Финский стрелковый батальон. Как и обещал Александр I, в финских войсках служили исключительно добровольцы. С 1812 по 1854 год их численность колебалась от 1600 до 4500 человек.
Впрочем, помимо заботы о благосостоянии своих финских подданных, император попросту не слишком доверял местным жителям, считая, что «национальное вооружение может иметь нежелательные последствия». Как ни странно, на гораздо более враждебных к России поляков подобные опасения не распространялись.
Недоверие, скорее всего, было напрасным. Зачисленные в русскую армию финские добровольцы честно выполняли свой воинский долг. В 1831 году лейб-гвардии Финский стрелковый батальон принял участие в усмирении бунтующей польской шляхты, за что 6(18) декабря ему было пожаловано георгиевское знамя. В 1849 году в составе русской гвардии батальон был отправлен подавлять революцию в Венгрии, в 1877—1878 гг. он участвовал в русско-турецкой войне.
Финансовая система Финляндии также была практически независимой от общероссийской. С самого начала Великое княжество представляло собой особую таможенную область с отдельным таможенным управлением. При этом финляндская таможенная политика резко отличалась от имперской, и с течением времени эта разница всё более усиливалась. Что касается налогов и вообще денежных средств Великого княжества, то император Александр I объявил, что они будут употребляться только на нужды самой страны. Едва ли не единственным, что связывало Финляндию с Россией в сфере финансов, был рубль в качестве денежной единицы.
В довершение всего 11(23) декабря 1811 года в состав Великого княжества была передана Выборгская губерния, включавшая в себя земли, отошедшие к России по мирным договорам 1721 и 1743 годов. За 90 лет нахождения в составе Российской Империи она значительно обрусела и многие её жители «никакого, кроме русского языка» не знали (Бородкин М.М. Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.127). Тем не менее председатель Комиссии финляндских дел шведский перебежчик Г.М.Армфельт предпринял энергичные меры, чтобы как можно быстрее удалить из губернии русских чиновников и вообще всё, что там напоминало о России. При этом он заявил: «должно стараться отделаться от варваров (т.е. русских — И.П.) и на их место посадить людей с либеральными принципами» (Там же).
В результате административная граница Финляндии вплотную придвинулась к Петербургу. Пока Финляндия оставалась составной частью Российской Империи, подобная ситуация не была особо страшной. Однако если судить по будущим последствиям, то этим своим поступком «Александр Благословенный» заткнул за пояс даже Никиту Хрущёва, подарившего Крым Украине. Известно, что император Николай I крайне неодобрительно отнёсся к действиям своего брата. «Пример того, что было испробовано с Выборгской губернией, влечёт уже за собою до того важные неудобства, что возможно возвращение её к Империи в собственном смысле слова» (Там же. С.128).
Даже уроженец Финляндии министр статс-секретарь барон Р. Ребиндер в 1826 году представил Николаю I доклад о возвращении России наиболее обрусевших частей Выборгской губернии, в первую очередь Карелии, расположенной вблизи столицы и более связанной с русскими губерниями, чем с Финляндией. Будучи финским патриотом, он видел, какое недовольство вызвал поступок Александра I в России и опасался, что из Выборгской губернии создастся «утёс», о который разобьётся самостоятельность Финляндии. Как выразился Ребиндер в одном из частных писем: «Я знаю все трудности, с которыми приходится вам бороться в этой проклятой губернии, дарованной нам небом в своём гневе» (Там же. С.135). Увы, Николай I не проявил должной воли, каковая должна быть присуща самодержцу. Проект Ребиндера поступил на рассмотрение финляндского сената, который высказался против, после чего был отклонён.
Разумеется, советские историки, исходившие из постулата, будто Российская Империя являлась «тюрьмой народов», просто обязаны были отыскать факты угнетения самодержавием несчастных финнов: «Царские власти систематически нарушали конституцию; в 1-й половине 19 в. сейм ни разу не был созван» (Большая Советская Энциклопедия. 2-е издание. Т.45. М., 1956. С.183). Действительно, с 1809 по 1863 год финляндский сейм не собирался ни разу. Однако дело в том, что согласно той самой «конституции» созывать его было вовсе не обязательно. Форма правления 1772 года давала русским императорам на это полное право:
«Это не составляло нарушения финских законов, так как периодичность сейма была установлена только сеймовым уставом 1869 года. Избегая крупных реформ, правительство могло управлять без сейма, пользуясь предоставленными короне весьма широкими правами в области так называемого экономического законодательства» (Энциклопедический словарь. Т.XXXVI. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.4).
Швеция начала XIX века, чьё законодательство унаследовало Великое княжество, хотя и являлась конституционной монархией, однако её король имел весьма значительные полномочия. Ни Александр I, ни Николай I старались не принимать мер, на которые «по основным законам» требовалось согласие сейма. Или же обходили финляндское законодательство с помощью казуистических уловок. Например, в Высочайшем повелении от 21 апреля (3 мая) 1826 года замена смертной казни финляндским гражданам ссылкой в Сибирь мотивировалась принадлежащим монарху правом помилования.
Впрочем, иногда конституция всё же нарушалась. Так, в 1827 году Николай I «с прискорбием обратил внимание на то, что лица той же веры, которую исповедовал сам Монарх, не имели права вступать на службу края». После чего Высочайшим постановлением было разрешено принимать на государственную службу финляндских граждан православного вероисповедания. Не правда ли, возмутительный пример самодержавного произвола? Как посмел император устранить дискриминацию православных жителей Финляндии, не испросив на то согласия местного сейма? Ведь глядя на него, кто-нибудь из политиков нынешней РФ, чего доброго, додумается потребовать от «государств» Прибалтики прекратить притеснения русскоязычного населения.
Таким образом, после присоединения к Российской Империи Великое княжество Финляндское заняло в ней совершенно исключительное положение. Фактически оно было связано с Россией лишь личной унией. Даже календарь в Финляндии использовался григорианский, в отличие от юлианского календаря в остальной части Империи. Стоит ли после этого удивляться, что «в финском образованном обществе проснулось национальное самосознание» (Энциклопедический словарь. Т.XXXVI. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.4).
Что это за страна, в которой «всё русское чуждо, ко всему русскому относятся враждебно? Здесь достаточно быть русским, чтобы на каждом шагу встретить притеснения, неправду и злобу если не всего населения, то всей интеллигенции без исключения». В этой стране «русские, подобно иностранцам, лишены прав политических, так как не могут ни избирать депутатов сейма, ни сами участвовать в нём. Русским закрыт доступ на военную, гражданскую и духовную службу. Русские, живущие в крае, облагаются налогом в пользу общины, но тем не менее лишены права голоса в городских и сельских общинных собраниях». В этой стране русские дети не имеют возможности учиться на родном языке. Наконец, в этой стране торжественно открывают памятники, прославляющие победы местных вооружённых формирований над русскими войсками.
Современный читатель может подумать, что я описываю одно из нынешних маленьких, но гордых прибалтийских «государств». Нет, это Великое княжество Финляндское, составная часть Российской Империи. А цитаты взяты соответственно из работ П.И.Мессароша (Финляндия — государство или русская окраина? СПб., 1897. С.2) и М.М. Бородкина (Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.161), изданных задолго до рождения и уничтожения СССР.
В «ТЮРЬМЕ НАРОДОВ»
Как известно, Александр I оставил России в наследство два недоразумения в виде Королевства Польского и Великого княжества Финляндского. Поляки отблагодарили двумя восстаниями (1830–1831 и 1863–1864 гг.) и в результате своего особого статуса лишились. В отличие от кичливой шляхты, медлительные и благоразумные финны до поры до времени вели себя тихо. Поэтому они не только сохранили прежние привилегии, но и приобрели множество новых поблажек. «Царствование Императора Александра II было истинным торжеством сепаратистского движения в Финляндии. Сдерживаемое твёрдой рукой Императора Николая I, но не уничтоженное им, оно чуть не с первых дней нового царствования громко заявило о своём существовании» (Мессарош П.И. Там же. С.25).
Ссылаясь на значительный дефицит в торговле Великого Княжества с Россией, финляндские чиновники сумели протащить проект нового торгового положения, предусматривающий создание в Финляндии собственных таможен и таможенной стражи. 20 декабря 1858 (1 января 1859) года это положение было утверждено Александром II.
Таможенная граница между Финляндией и остальной частью Российской Империи существовала и раньше. Однако до этого таможенная служба действовала лишь с российской стороны. Более того, в 1853 году Николай I принял решение о полной ликвидации таможен на финской границе. К сожалению, из-за начавшейся Крымской войны это повеление не было выполнено. Новый же император поступил прямо противоположным образом. «Никому и в голову не пришло подумать о политическом значении этой, по-видимому, неважной меры, — саркастически писал один из современников, — а о существовании повеления Николая I, вероятно, никто и не подозревал» (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. СПб., 1908. С.4.
Новое торговое положение увеличило список товаров, допущенных к беспошлинному ввозу из Великого Княжества в Империю, а также значительно расширило предельные нормы для финляндских фабричных изделий, беспошлинный ввоз которых был разрешён лишь в ограниченном количестве. Что же касается ввоза из России в Финляндию, то здесь, наоборот, были установлены ограничения. Так, были обложены пошлинами виноградные вина, сахар, патока, соль, листовой табак. Пошлины были введены и на ряд иностранных товаров, ввозимых из Империи в Великое Княжество.
Но гораздо более важными были политические последствия. Новое торговое положение и таможенный тариф фактически превратили Финляндию из российской провинции в подобие независимого государства. Неудивительно, что благодарный финляндский сенат 19(31) января 1859 года поднёс Александру II особый верноподданнейший адрес.
Вскоре последовала новая монаршая милость. Манифестом от 23 марта (4 апреля) 1860 года в Финляндии была введена собственная денежная единица: марка. Высочайшее объявление от 28 ноября (10 декабря) 1862 года предписывало все подати, повинности и прочие налоги в казну, а также все суммы в заёмных письмах и расписках, договорах и т.п. с 1 июля 1863 года исчислять и выводить в марках и пенни по курсу (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1862. №21. С.1–2).
Некоторое время спустя, в 1877 году, в оборот были введены золотые монеты в 10 и 20 марок. Так по царскому недомыслию Финляндия получила ещё один атрибут государственности.
ФИНСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ СО ШВЕДСКИМ АКЦЕНТОМ
Являясь составной частью Шведского королевства, Финляндия не располагала ни административной, ни даже культурной автономией. Официальным языком был шведский. На этом языке говорило дворянство и весь образованный слой общества, на нём велось обучение, печатались книги. Финский же считался языком простолюдинов.
После присоединения Финляндии к Российской Империи такое положение продолжало сохраняться. С попустительства русских монархов государственным языком оставался шведский, а все административные посты в Великом Княжестве, за исключением должности генерал-губернатора, занимали местные уроженцы.
Тем не менее, благодаря полученному автономному статусу, в среде финской интеллигенции началось национальное движение. У истоков его стоял Элиас Лёнрот, собравший и опубликовавший финский эпос «Калевала». В начале 1830-х Лёнрот основал «Финское литературное общество». Сторонники этого движения получили название «финноманов». Их кредо сформулировал приват-доцент Гельсингфорского университета Адольф Ивар Арвидсон: «Мы не шведы, русскими мы не желаем быть, а потому будем финнами» (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.410). Признанным лидером финноманов вскоре стал Иоган Вильгельм Снельман, бывший директор гимназии. В 1846 году для пропаганды идей финского национального возрождения Снельман вместе с Лёнротом начинают издавать журнал «Litteraturbladet» («Литературный листок»).
Следует сказать, что тогдашний финский язык представлял из себя необработанный набор диалектов. Литературного финского в то время просто не существовало. Языком образованных людей был шведский. Поэтому тот же Снельман писал свои статьи по-шведски. На шведском писал свои вирши и наиболее известный из тогдашних финских поэтов Иоган Людвиг Рунеберг, также один из лидеров финноманского движения, прославившийся как автор сборника стихотворений «Рассказы прапорщика Столя». В этих стихотворениях большей частью воспевались победы финнов над русскими во время войны 1808–1809 гг. Позднее эта книга станет настольной в каждой финской семье. Более того, между собой новоявленные финские патриоты тоже общались по-шведски — вплоть до 1850 года прения в «Финском литературном обществе» велись на шведском языке.
Однако значительную часть населения Великого Княжества составляли этнические шведы, которым идеи «финского национального возрождения» были совершенно чужды. Более того, в этом они усматривали покушение на своё привилегированное положение. В результате вскоре сформировалось шведское национальное движение, так называемые «шведоманы». Основной их целью являлось сохранение доминирующих позиций шведоязычной элиты.
Обе конкурирующие националистические группы были враждебны России и русским. Впрочем, долгое время их деятельность не выходила за рамки «умеренного прогресса в рамках законности», сводясь к саботажу робких попыток царской администрации сблизить Финляндию с остальной частью Империи.
Зато стратегические цели обеих группировок существенно различались. Шведоманы мечтали о возвращении Финляндии в состав Швеции, в то время как финноманы рассчитывали создать в перспективе независимое государство, в котором финны станут господствующей нацией. Были и более приземлённые, сиюминутные интересы, в виде распределения чинов и должностей.
Первоначально шведоманы имели существенное преимущество над своими противниками, поскольку в их руках находились местные органы власти, включая сенат. И они не стеснялись пользоваться «административным ресурсом». В советское время дискриминация финского языка объяснялась происками самодержавия: «Напуганный польским освободительным восстанием 1830–31, революцией 1848–49 в ряде европейских стран и сочувственным отношением к ним передовой финляндской интеллигенции, царизм встал на путь открытой политической реакции... Указ 1850 запрещал печатать книги на финском языке (за исключением религиозных и сельскохозяйственных)» (Большая Советская Энциклопедия. 2-е издание. Т.45. М., 1956. С.183). На самом деле царизм в данном случае совершенно не при чём. Постановление, в силу которого на финском языке разрешено было печатать только книги религиозного характера и по земледелию было принято именно финляндским сенатом.
ЛЕЧЕНИЕ СИФИЛИСА ХОЛЕРОЙ
Крымская война 1853–1856 годов стала тяжёлым испытанием для Российской Империи. Начатая как война против Турции, она неожиданно для Николая I превратилась в очередную войну объединённой Европы против России. На стороне Турции выступили Англия, Франция и примкнувшая к ним Сардиния. К коалиции были готовы присоединиться и другие европейские державы, включая охваченную реваншистскими настроениями Швецию. Старый король Оскар действовал осмотрительно, но его наследник кронпринц Карл открыто рвался в бой. Обращаясь к войскам на одном из парадов, горячий шведский парень прямо заявил: «Братцы! Я думаю, что нам следует послать к чёрту весь нейтралитет!» (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.95).
Подобные настроения активно подогревались засевшими в Стокгольме финляндскими эмигрантами. Эта компания наперебой уверяла шведские власти, будто Финляндия готова восстать против русского гнёта, а также издавала и переправляла в Великое Княжество агитационные брошюры «Финляндские дела». Организовывал весь процесс тогдашний лидер финляндских диссидентов, носивший истинно финское имя Эмиль фон Квантен. Летом 1856 года он обратился к русским властям с просьбой разрешить ему выехать на постоянное жительство в Швецию. Сделав об этом представление, генерал-губернатор Финляндии граф Ф.Ф.Берг писал: «Так как г-н фон-Квантен, во время пребывания своего в Швеции, политическими сочинениями своими выражал разные для существующего порядка в отчизне его опасные виды, то я, с своей стороны, полагал бы оставить прошение без внимания». Александр II решил по другому, наложив резолюцию: «Дозволить, ибо одним негодяем будет в Финляндии меньше» (Там же. С.95).
Что могли противопоставить этому российские власти? Понятно, что официальные лозунги, вроде «Православия, самодержавия, народности», здесь не работали. И тут на помощь царским сатрапам неожиданно пришёл Снельман. На страницах своего «Литературного Листка» он начал борьбу с окопавшимися в Стокгольме эмигрантами. Резко осуждая их действия, он отказывался видеть в них представителей финских интересов, поскольку по своему происхождению они в основном принадлежали к шведам.
Действуя подобным образом, Снельман следовал заповеди приват-доцента Арвидсона, высказанной им ещё в 1839 году: «Если финны желают когда-либо выступить, как самостоятельная нация, то они должны прежде всего отделиться от материнской земли, т.е. Швеции, с которой они чересчур близко связаны любовью и мыслями, чтобы получить возможность думать на свой лад» (Там же. С.406).
Обрадованный такой поддержкой, генерал-губернатор Берг, в свою очередь, начал покровительствовать финноманам. В январе 1856 года, невзирая на неудовольствие шведоязычных чиновников, Снельман получил должность профессора философии Гельсингфорского университета.
Когда в марте 1856 года Александр II посетил Гельсингфорс, Берг подал ему записку, в которой предлагал ряд мер по расширению прав финского языка: ассигновать сумму на содержание в уездах и приходах переводчиков для перевода правительственных постановлений на финский язык, а также учредить на счёт казны финскую газету. 11(23) марта император одобрил эти предложения.
В мае 1857 года на выпускные торжества в Гельсингфорском университете прибыла делегация шведских преподавателей из Упсальского университета. На прощальном ужине 18(30) мая молодой учёный Адольф Норденшельд провозгласил тост за будущее Финляндии: «Почему бы и нам, финляндцам, не позволить себе помечтать о грядущем? ... В нас живёт сознание наших прав на свободу и узы, которые в течении 50 лет были оборваны, вновь начали завязываться, и таким образом, в той борьбе, которую ведём с тёмными силами, мы не стоим одинокими на поле брани» (Там же. С.93). И вновь Снельман в своём «Литературном Листке» осудил выходку Норденшельда, назвав его речь выражением дешёвого либерализма.
В качестве ответной милости в 1858 году последовало распоряжение вести приходские протоколы на финском языке в тех приходах, где богослужение велось на этом же языке. Тогда же Гельсингфорский университет получил разрешение употреблять финский язык на академических диспутах.
С 1860 года сборник постановлений Великого Княжества Финляндского, который ранее печатался на шведском и русском языках, стал издаваться также и на финском языке. В начале того же года генерал-губернатор ходатайствовал разрешить печатать учебную литературу на финском языке и 26 января (7 февраля) 1860 года получил на это Высочайшее соизволение. Благодаря его содействию, «Финское литературное общество» получило возможность издать на финском языке Общее Уложение 1734 года.
Как мы видим, плодотворное сотрудничество Берга и Снельмана продолжалось. Политика лечения шведского сифилиса финской холерой набирала обороты. При этом генерал-губернатор самонадеянно полагал, будто он держит ситуацию под контролем. Так, в письме министру статс-секретарю по делам Финляндии графу Армфельту от 14 апреля 1856 года Берг, выразив своё полное удовольствие по поводу строгой критики, высказанной Снельманом по адресу шведских корреспонденций и газетных статей о Финляндии, говорил следующее:
«Что же касается той будущности, которую предсказывает финскому народу г. Снельман, то, говоря, между нами, я плохо верю в его пророчество. Мне кажется, что это племя вовсе не предназначено играть какую-нибудь роль среди цивилизованных народов Европы. Но оно должно нам послужить средством для окончательного освобождения Финляндии из-под влияния Швеции. И к этому мы прежде всего должны стремиться. Финскому народу следует дать хорошее религиозно-нравственное воспитание и сельскохозяйственное образование; далее, можно покровительствовать его народной поэзии, а вообще надлежит выяснить финнам, что наше управление лучше и выгоднее шведского. Что же касается прочих финноманских мечтаний, выходящих за пределы начертанных мною здесь рамок, то всё это производит на меня впечатление мыльных пузырей» (Там же. С.65–66).
МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ НОВОДВОРСКИЙ
Тем временем на горизонте вновь сгустились тучи. В воздухе запахло очередным походом объединённой Европы против России. Взойдя на престол, Александр II отменил особое военно-полицейское управление, существовавшее в Польше после бунта 1831 года, даровал политическим преступникам амнистию, а полякам многие льготы. Как и следовало ожидать, спесивые шляхтичи увидели в этом лишь признак слабости. Начались волнения, а в январе 1863 года вспыхнул открытый мятеж.
Тут же выяснилось, что несмотря на старания прозападной либеральной пропаганды, десятилетиями лепившей романтический образ польских «борцов за свободу», русское общество ещё недостаточно прониклось общечеловеческими ценностями. Господствовавшие в нём настроения сводились к формулировке: «Наше право на Царство Польское есть крепкое право: оно куплено русской кровью» (Бородкин М.М. Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.150).
Разумеется, сразу же поднялся истеричный вой «прогрессивной общественности». «Всю Россию охватил сифилис патриотизма!» — сокрушался А.И.Герцен (Керсновский А.А. История русской армии в 4 томах. Т.2. М., 1999. С.200). Герцену вторил другой эмигрант, известный революционер-анархист М.А.Бакунин: «Я громко отрекаюсь от русского государственно-императорского патриотизма и буду радоваться разрушению Империи, откуда бы оно ни шло» (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.138).
В своей газете «Колокол» Герцен призывал убивать «проклятых русских офицеров, гнусных русских солдат» (Керсновский А.А. Там же). В течении 1863 года в издаваемой финляндскими эмигрантами в Стокгольме газете «Aftonbladet» было опубликовано несколько подстрекательских статей Бакунина. Он надеялся, что Финляндия поднимется вместе с Польшей, чтобы отвоевать себе свободу и самостоятельность, и в таком случае русский анархист обещал протянуть ей свою руку.
«В крае появилась партия финноманов и мы не можем не симпатизировать ей, так как она национальна и демократична. Кроме того, силою вещей, она враждебна петербургскому двору и союзна Швеции. Финские патриоты желают политической и административной автономии и они, конечно, скорее получат её в союзе со Швецией, чем под русским мертвящим покровительством» (Бородкин М.М. Там же. С.137).
Взбунтовавшаяся шляхта, а также сочувствующие ей духовные прадеды Новодворской прекрасно понимали, что без военного вмешательства западных держав мятеж обречён. Главную роль в предстоящей интервенции должны были сыграть Франция и Англия. Но и Швеции тоже отводилась важная роль.
Чтобы способствовать вступлению Швеции в войну против России, Бакунин под именем Анри Суля (Henri Soule) лично отправился в Стокгольм, где, невзирая на протесты русского посла Дашкова, был встречен с распростёртыми объятиями. На устроенном в его честь банкете Бакунин заявил, что протягивает руку шведским патриотам. Как мы видим, по мнению подобных деятелей, осуждению подлежит не всякий патриотизм, а только русский.
Ради того, чтобы посильней напакостить своей Родине, этот революционер был готов даже поступиться анархическими убеждениями. Отправившись на поклон к шведским министрам, Бакунин в конце концов добился аудиенции у брата шведского короля, а по некоторым сведениям, был принят и самим Карлом XV. Пытаясь убедить шведов начать войну с Россией, он утверждал, будто русские крестьяне готовы восстать против ненавистного самодержавия.
Одновременно с Бакуниным в Швецию из Лондона прибыл под именем Магнус Беринг сын Герцена, которому были даны рекомендательные письма к фон Квантену. Планировалось, что Герцен-младший сперва займётся агитацией в Швеции, а затем отправится в Финляндию. Однако молодой человек оказался на редкость благоразумным и дальше Стокгольма не поехал.
Увы, к разочарованию революционеров-русофобов, Швеция была уже не та. Когда выяснилось, что никто из великих держав не собирается воевать с Россией из-за поляков, она тоже не рискнула выступить. В довершение всего Бакунин вдрызг разругался с фон Квантеном, сочтя его недостаточно горячим и революционным парнем.
СУРЖИК ПО-ФИНСКИ
Тем временем неутомимый Снельман продолжал свою агитацию. В статье «Война или мир для Финляндии», опубликованной в №5 «Литературного Листка» за 1863 год, он проанализировал, к чему приведёт вмешательство Швеции в дела России. По мнению Снельмана, вступление шведских войск в Финляндию означало бы «братоубийственную войну». Описав все «прелести» боевых действий на финской территории, он советовал своим соотечественникам образумиться и не создавать поводов для превращения их Родины во вторую Польшу. Подобные аргументы действовали на практичных финнов посильней всякой патриотической пропаганды.
Разумеется, подобное усердие просто не могло остаться без награды. Согласно Высочайшему объявлению от 28 января (9 февраля) 1863 года в начальных школах и гимназиях Финляндии отменялось обязательное преподавание русского языка. Мотивировалось это тем, что «чрез это представляется возможность к более основательному изучению не только необходимых для каждого финляндского гражданина финского и шведского, но и латинского и немецкого языков, служащих основанием учёному образованию вообще и составляющих условие для более обширных занятий науками» (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1863. №2. С.1–2).
Впрочем, «ученикам, желающим обучаться русскому языку, следует доставить случай к изучению оного, но лишь в экстренные часы, без уменьшения числа уроков, назначенных для прочих предметов» (Там же. С.2). Одновременно отменялся экзамен по русскому языку при поступлении в студенты Гельсингфорского университета. Высочайшим объявлением от 29 апреля (11 мая) того же года там было разрешено читать лекции на финском языке.
Наконец, согласно Высочайшее постановлению от 20 июля (1 августа) 1863 года финский язык уравнивался в правах с государственным шведским. Снельман наконец добился своего и мог торжествовать, а российский император вскоре назначил его членом финляндского сената.
Финский язык должен был войти в официальное делопроизводство не сразу. Для этого отводился срок 20 лет. Высочайшее постановление о введении финского языка в употребление в судебных и административных присутственных местах края от 8(20) февраля 1865 года детализировало сроки и этапы этого процесса.
В подобной отсрочке не было ничего удивительного. Причиной этому была крайняя необработанность тогдашнего финского языка, который представлял набор наречий: эстерботенское, тавастландское, абоское, существенно различающихся между собой. Письменный язык должен был образоваться путём слияния всех этих наречий, на что требовалось несколько десятков лет. Высказывалось опасение, что 20 лет может не хватить.
Опасения оказались не напрасны. Создание литературного финского языка шло с трудом. Зачастую в ходу был своеобразный «суржик» в виде смеси финского и шведского языков. Например, как свидетельствует П.И.Мессарош, в ноябре 1895 года он получил официальный документ из выборгской межевой конторы, в котором «одна фраза написана по-шведски, другая по-фински, и даже в одной фразе встречаются слова финские и слова шведские вместе» (Мессарош П.И. Финляндия — государство или русская окраина? С.125).
СЕЙМ «ЕГИПЕТСКИХ РАБОВ»
Наконец, в том же 1863 году в Гельсингфорсе был созван финляндский сейм. При его открытии 6(1 сентября «царь-освободитель», как и его августейший дядюшка полвека назад, произнёс речь на французском языке. Разумеется, выучить русский за время пребывания в составе Российской Империи депутатам сейма было как-то недосуг. Да и императору несолидно на русском языке выступать: всё-таки первый дворянин государства, а не мужик сиволапый.
«Нас, приезжих, принимали и чествовали со всем радушием, какое только они способны были проявить. Но должно признаться, что мы всё-таки чувствовали себя в Финляндии, как в иностранном государстве. — отмечал сопровождавший Александра II военный министр Д.А.Милютин. — Особенно коробило нас полное отсутствие русского языка и французские речи пред Русским Императором финляндских его подданных» (Милютин Д.А. «...Мы всё-таки чувствовали себя... как в иностранном государстве» // Родина. 1995. №12. С.22).
Согласно унаследованному от Швеции законодательству, сейм состоял из четырёх палат и формировался по сословному принципу. От 1600 дворян на сейме было 148 представителей, 2928 членов духовного сословия прислали 32, 8413 избирателей-горожан — 39, а 727 417 крестьян — 48 депутатов (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.174). Весьма примечательно, что 48 тысяч православных жителей Финляндии не были представлены ни одним депутатом, ни в палате духовенства, ни среди других сословий. Подобная картина повторилась и на сейме 1867 года. И лишь на сейме 1872 года среди депутатов-крестьян оказался исповедующий православие Семён Ратинен.
Созывая сейм в самый разгар польского мятежа, Александр II хотел показать своим финляндским подданным, что хорошее поведение не остаётся без награды, о чём он прямо сказал в своей речи: «Вам, представители Великого Княжества, достоинством, спокойствием и умеренностью ваших прений предстоит доказать, что в руках народа мудрого... либеральные учреждения, далеко не быв опасными, делаются гарантией порядка и безопасности» (Энциклопедический словарь. Т.XXXVI. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.5). Однако, как показали дальнейшие события, депутаты не вняли намёку монарха.
Работа дворянской палаты началась с обсуждения вопроса о стульях, поставленных не в указанном законом порядке. Чтобы расставить их надлежащим образом, потребовалось всего лишь два часа дебатов. После чего трибуна сейма была немедленно использована для демонстрации ущемлённого национального достоинства. Трое депутатов-дворян — Шанц, Уггла и Брун — являлись русскими чиновниками. На этом основании их попыталась лишить полномочий, ссылаясь на шведские законы, запрещающие участвовать в сейме лицам, состоящим на службе иностранного правительства. Таким образом, ряд депутатов сейма недвусмысленно давал понять, что считает Финляндию отдельным от России государством. Наконец большинством 74 голоса против 34 дворянская палата постановило допустить троих депутатов к заседаниям, но с условием, чтобы это постановление не имело силы при открытии будущего сейма (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.178).
Далее один из дворянских депутатов в своей речи сравнил положение Финляндии в царствование Николая I с «временами рабства евреев в Египте» (Мессарош П.И. Финляндия — государство или русская окраина? С.27). Дабы проверить эту идею, я специально заглянул в Ветхий завет, но ни единого сообщения об автономии еврейских рабов в окрестностях пирамиды Хеопса не обнаружил. Видимо, антисемитские фальсификаторы пару страничек выдрали.
А депутаты тем временем продолжали гнуть пальцы. Вскоре на сейме прозвучали требования признания нейтралитета Финляндии в случае войны России с какой-либо державой и учреждения отдельного флота. «Что же более? Чего же недостаёт Финляндии, чтобы при столкновении России с другими державами она не объявила нам войну или, по крайней мере, не сохраняла грозного вооружённого нейтралитета?» — саркастически спрашивал по этому поводу редактор крупнейшей консервативной газеты «Московские ведомости» Михаил Катков (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.193).
Даже во время начатого в 1867 году строительства железной дороги между Петербургом и Финляндией, на которое государственное казначейство Российской Империи выделило субсидию в 2,5 млн. рублей, финляндцы упорно требовали колею европейского образца. Однако на этот раз Александр II настоял на строительстве по русскому образцу, заявив: «Если финляндская железная дорога будет узкоколейной и русский подвижной состав не будет в состоянии передвигаться по ней непосредственно, то в России поднимется такая буря против Финляндии, что не в Моих силах будет защитить финляндцев» (Бородкин М.М. Краткая история Финляндии. С.158).
РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ ПРОТИВ РУССКОГО ЯЗЫКА
Вплоть до 1860-х годов всё обучение в Великом Княжестве велось исключительно на шведском языке. Не было финских школ, но не было и русских учебных заведений. 29 апреля (11 мая) 1866 года было принято Высочайшее постановление об устройстве народного преподавания в Великом Княжестве Финляндском, вводившее обучение на родном языке. В результате к концу XIX века Финляндия фактически являлась страной всеобщей грамотности. Если по переписи 1880 года среди жителей великого княжества обоего пола старше 10 лет неграмотными были 2,5%, то по данным переписи 1890 года — 2,1% (Энциклопедический словарь. Т.XXXVа. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А. Ефрон, 1902. С.947). И это при том, что в целом по Российской Империи неграмотных было свыше 70%.
Однако среди православного населения Финляндии неграмотных в 1890 году было 45,3% (там же). Разумеется, некоторые лица демократической ориентации поспешат объявить это следствием пресловутой русской лени. На самом деле виной всему была политика министерства народного просвещения. К 1895 году в Великом Княжестве имелось всего лишь 4 русских средних учебных заведения (мужская и женская гимназии в Гельсингфорсе, реальное училище и женская гимназия в Выборге) и 15 начальных школ. При этом мужская гимназия в Гельсингфорсе была открыта в 1870 году, а женская — в 1875-м.
Весомую лепту в дело искоренения русского языка в Финляндии внесло православное духовенство. Невзирая на то, что большинство православного населения Выборгской губернии составляли русские и обрусевшие карелы, в приходских православных школах было введено обучение на финском языке. Требования карелов о том, чтобы преподавание шло на русском языке, отвергались под предлогом отсутствия русских учителей.
Богослужение в православных храмах также, как правило, велось на финском языке. Дошло до того, что в Сальминском православном приходе крестьяне наотрез отказывались посещать церковь, если в ней будут служить на финском. Стали служить на церковно-славянском, однако в школе продолжили преподавать по-фински, «за неимением учителей, знающих русский язык» (Мессарош П.И. Финляндия — государство или русская окраина? С.164).
Впрочем, справедливости ради следует сказать, что иногда Александр II всё-таки вспоминал о русскоязычных жителях Финляндии. Так, 21 ноября (3 декабря) 1866 года было издано Высочайшее объявление об обязанности судебных и других присутственных мест Финляндии принимать прошения и документы, писанные на русском языке. Открывая сейм 1872 года, Александр II в своей речи заявил, что «приняв во внимание безуспешность изучения русского языка в училищах, между тем как необходимость в основательном знании этого наречия обнаруживается не только на служебном поприще, но и в практической частной жизни, Я признал за благо ныне повелеть, в связи с преобразованием учебных заведений, вновь ввести в училищах края русский язык в число обязательных предметов» (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.347).
Однако подобные минуты просветления случались с государем не часто, после чего он принимался за старое. Так, когда русская община ходатайствовала об учреждении русского периодического издания, Его Величество 22 апреля (4 мая) 1876 года наложил на их прошение резолюцию: «Нахожу основание русского журнала в Финляндии совершенно излишним» (Там же. С.472).
ШКОЛА КАДРОВ ДЛЯ МАННЕРГЕЙМА
Особую роль сыграли имперские власти в создании идеологической и организационной базы для будущей финской армии, с которой нам пришлось столько возиться уже в советскую эпоху. Когда в России началась подготовка к введению всеобщей воинской повинности, Высочайшим рескриптом от 31 декабря 1870 (12 января 1871) года на имя генерал-губернатора Финляндии было объявлено, что такую же повинность необходимо по справедливости ввести и в Великом Княжестве. 12(24) февраля 1871 года военный министр Д.А.Милютин представил всеподданнейший доклад, в котором признавал необходимым, чтобы финляндцы несли военную службу наравне с прочим населением Империи и сливались с ним в одно целое в армии русской. Главные положения этого доклада были Высочайше одобрены (Энциклопедический словарь. Т.XXXVа. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.941).
Однако не тут то было. 1(13) января 1874 года был утверждён устав о воинской повинности для Российской Империи, однако на Великое Княжество он не распространялся. Тем временем комиссия из представителей всех сословий Финляндии под председательством генерал-лейтенанта Индрениуса к концу 1875 года выработала проект альтернативного устава о воинской повинности для Финляндии, в котором был целый ряд отступлений от общероссийского устава. В частности, раз и навсегда определялась численность постоянных финских войск и устранялась их связь с русской армией. Хотя военный министр Милютин высказался против этого проекта, национальные войска всё же были созданы.
В результате если в России срок действительной военной службы составлял 5 лет, то в Финляндии всего лишь 3 года. В период с 1882 по 1897 год из числа ежегодно призываемых к отбытию воинской повинности в ряды войска в России поступало 36%, а в Финляндии только 9%. Из всей массы населения России находилось на действительной службе 1,6%, а в Финляндии 0,5%. На 1 тысячу мужчин рабочего возраста в рядах армии находилось в России 39,5, а в Финляндии 9,2 (Энциклопедический словарь. Т.XXXVа. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.943).
Очень своеобразно в Финляндии поддерживался и воинский дух армии. Признаком хорошего тона там считалось повсеместное сооружение памятников, посвящённых победам, одержанным в своё время финскими войсками над русскими. Первый раз подобное событие имело место 2(14) июля 1864 года, когда была отпразднована годовщина поражения русских войск у Лаппо. В мероприятии участвовало более 2 тысяч человек. При этом был торжественно открыт памятник, воздвигнутый на средство одного из местных предпринимателей.
В том же 1864 году в №32 газеты «Mikkelin Wiikko Sanomia» было помещено объявление о сборе пожертвований на сооружение памятника, в воспоминание бывшего в Поросальми в 1789 году сражения между русскими и финскими войсками (Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра II. С.437). И хотя тогдашним генерал-губернатором бароном П.И.Рокасовским сбор средств был запрещён, общественность не унималась. В 1882 году ей удалось увековечить сражение при Ютасе, а в августе 1885 года был открыт памятник на месте сражения при Вирте Куопиоской губернии, причём в церемонии открытия участвовал местный батальон финских войск. Однако в это время Россией правил уже Александр III, который, узнав о подобных безобразиях, запретил впредь сооружать какие-либо памятники без Высочайшего соизволения.
Ещё финны любили сочинять для своей игрушечной армии марши, прославляющие победы над оккупантами. «Наше “ура” в степях (?!) раздаётся, как тысячи голосов. Долины заговорили, берега откликаются: “Долой отсюда русских!”» (Мессарош П.И. Финляндия — государство или русская окраина? С.200) — вдохновенно писал ректор Гельсингфорского университета Август Альквист, а власти добродушно слушали, как отцы будущих белофиннов разучивали его шедевр (Альквисту пришлось лишь заменить «Долой отсюда русских!» на «Долой отсюда насилие!»).
Но общей картины отдельные запреты не меняли. В целом власти царской России своими неразумными действиями с достойным лучшего применения упорством продолжали старательно пестовать финскую государственность. Создаётся впечатление будто некая неведомая и таинственная сила дала поручение тогдашним правителям России — возьмите народ, никогда не имевший государственности, и создайте ему все её атрибуты. _________________ Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения
В предыдущих главах своей статьи я рассказал о том, как из бывшей шведской провинции Финляндия стараниями неразумных правителей Российской Империи фактически превратилась в автономное государство со всеми присущими ему атрибутами. Как образно заметил в 1880-е годы один из депутатов народной партии Швеции: «Маленький финский лев, попав на широкую грудь русского орла, так окреп и вырос, что мы, оставившие его вам в виде хилого львёнка, не узнаём нашего бывшего вассала» (Бородкин М.М. Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И.Бобрикова. СПб., 1905. С.45). Великое Княжество получило собственные органы власти, денежную единицу, свою армию, почту, таможню. Власти Империи старались не вмешиваться в финские дела. Таково было положение дел, доставшееся в наследство взошедшему на престол в марте 1881 года императору Александру III.
ПРОМЕДЛЕНИЕ ЦАРЯ-МИРОТВОРЦА
Как пишет в своих воспоминаниях С.Ю.Витте, позиция Александра III в финляндском вопросе была следующей: «Мне финляндская конституция не по душе. Я не допущу её дальнейшего расширения, но то, что дано Финляндии моими предками, для меня так же обязательно, как если бы это я сам дал. И незыблемость управления Финляндии на особых основаниях подтверждена моим словом при вступлении на престол» (Витте С.Ю. Воспоминания. В 3-х т. Т.3 (17 октября 1905 — 1911). Царствование Николая II. М., 1960. С.258). К сожалению, чтобы осознать, что подобное благородство противоречит интересам России, государю потребовалось почти десять лет.
Тем временем сепаратистские процессы в Финляндии набирали обороты. Продолжалось вытеснение русских из всех сфер общественной жизни Великого Княжества. Например, согласно Высочайшему постановлению о частных железных дорогах, открываемых для общественного движения от 3(15) апреля 1889 года, сооружение железных дорог в Великом Княжестве было разрешено лишь финляндским гражданам (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1889. №16. С.1). В соответствии с Высочайшим постановлением о праве финляндских граждан, принадлежащих к христианской вере не евангелическо-лютеранского исповедания, занимать должности и служебные места в крае от 30 октября (11 ноября) 1889 года, лица православного вероисповедания были лишены права преподавать историю в учебных заведениях Финляндии (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1889. №33. С.10).
Любые самые робкие попытки сблизить Финляндию с остальной частью Российской Империи вызывали истерику местных властей. Так случилось, например, в 1885 году, когда Александр III повелел, чтобы по два финских батальона ежегодно командировались на лагерные сборы в Красное Село под Петербургом для совместного обучения с русскими войсками. Заметим, что финских военнослужащих отправляли не в какую-нибудь «горячую точку», а в окрестности имперской столицы, всего лишь в 30 км от финской территории. Однако финляндский сенат возмутился и попытался добиться отмены императорского решения. Когда же это не удалось, прокурор сената в знак протеста подал в отставку (Бородкин М.М. Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.171).
Вынужденный расхлёбывать последствия правления своих либеральных предшественников, Александр III счёл необходимым приступить к мерам по упразднению особой финляндской монеты, почты и таможни. Резолюция императора по этим вопросам гласила: «Таможенное объединение необходимо; это вещь нелёгкая и работа большая, но исполнить можно; что же касается почты, монетной и денежной части, то это непростительно, что это разделение ещё существует и соединение с общеимперской системой необходимо» (Там же. С.172).
Чтобы не допустить подобного развития событий, финляндские деятели стали доказывать, будто эти вопросы не могут быть решены без согласия сейма. Между тем даже согласно шведским конституционным актам, на которые так любили ссылаться сторонники финляндского сепаратизма, все перечисленные вопросы находились исключительно в руках монарха. В мае 1890 года Высочайшим манифестом почтово-телеграфное ведомство Финляндии было передано в подчинение российскому министерству внутренних дел (Там же). Что же касается монетной и таможенной реформы, то решить эти вопросы Александр III, к сожалению, не успел. Привыкший делать все не торопясь и основательно, он не смог предугадать своей преждевременной кончины, а непутёвый наследник похоронил планы отца.
УГОЛОВНОЕ УЛОЖЕНИЕ
Наиболее показательным эпизодом, демонстрирующим развитие сепаратистских тенденций в Великом Княжестве, стала история с принятием и отменой финляндского уголовного уложения.
Вопрос о новом уголовном уложении для Великого Княжества назрел уже давно. В 1888 году проект Уложения был вынесен на рассмотрение финляндского сейма и был им принят. 7 (19) декабря 1889 года, по докладу министра статс-секретаря Финляндии генерал-лейтенанта Эрнрота, принятый сеймом проект был утверждён Александром III. Уложение должно было начать действовать с 20 декабря 1890 года (1 января 1891 года). Однако в самый последний момент его вступление в силу было приостановлено Высочайшим манифестом от 1(13) декабря 1890 года. Чем же было вызвано подобное императорское решение?
Официальный русский текст уголовного уложения был опубликован в №39 сборника постановлений Великого Княжества Финляндского за 1889 год, вышедшем в свет 5 (17) апреля 1890 года. Он сразу же вызвал недоумение русской общественности. Одним из первых выступил с критикой законопроекта известный юрист профессор Н.С.Таганцев. (Тот самый, который три десятилетия спустя организовал известный заговор против большевиков и был расстрелян вместе со своим соратником, тоже убеждённым сторонником империи Николаем Гумилёвым). По мнению Таганцева, с точки зрения государственных интересов Российской Империи, претензии к Уложению можно было свести к трём группам:
«К первой должны быть отнесены постановления, затрагивающие международные отношения России к иностранным государствам и оказавшиеся несогласованными с началами, принятыми в законах Империи; ко второй, постановления, отделяющие интересы Финляндии от интересов России и приравнивающие последнюю, в отношении преследования на финляндской территории некоторых преступлений, к иностранным державам, и к третьей, постановления, отменяющие действие отдельных законоположений, восприявших обязательную силу как в Империи, так и в Великом Княжестве» (Таганцев Н.С. Высочайший Манифест 1/13 декабря 1890 г. и финляндское уголовное уложение. СПб., 1910. С.7).
Рассмотрим каждый из этих моментов подробнее. Во-первых, авторы Уложения фактически пытались представить Финляндию, являвшуюся составной частью Российской Империи, в качестве самостоятельного субъекта международного права. Однако как справедливо заметил профессор Таганцев:
«В международном отношении Финляндия всецело поглощается общим понятием России: только с Россиею ведутся дипломатические сношения; только при Российском Императорском Дворе находятся дипломатические представители иностранных держав; только России объявляют войну и с нею заключают мир; с Россиею заключаются договора о взаимной международной помощи против преступников, о выдаче их, о порядке международных судебных сношений и т.д. Очевидно, что по всем сим предметам особые постановления в местном уголовном уложении представляются совершенно излишними» (Там же. С..
Исходя из этого «естественно нужно придти к тому выводу, что и внешняя безопасность Финляндии должна охраняться теми же мерами, как и безопасность Империи: всякое посягательство на Финляндию есть посягательство на Империю и наоборот; Финляндия не может иметь отдельных от Империи врагов и союзников; не может иметь отдельные средства обороны, свою самостоятельную армию или флот, свои крепости и т.д.; отсюда понятно, что и постановления местного уложения о посягательствах на внешнюю безопасность государства, а в частности постановления об измене, должны быть не только аналогичны, но, по возможности, тождественны» (Там же. С.10).
Вторая группа претензий касалась тех положений законопроекта, в которых Россия по отношению к Финляндии фактически рассматривалась как иностранное государство. Разумеется, сказать об этом прямо его авторы не посмели. Однако подобный вывод естественным образом вытекал из статей уголовного уложения, в которых говорилось лишь о Финляндии и «иностранных государствах»:
«Таким образом, оказывалось, что подделку российских кредитных билетов, выпускаемых не государственным банком, а правительством, а равно подделку акций, облигаций, закладных листов российских общественных и частных банков, обществ и компаний, или нужно было признать вовсе не наказуемою, или же, что, с точки зрения государственных интересов России, представлялось ещё более невозможным, приходилось признать, что выражения “иностранное правительство” и “другое государство” объемлют собою как иностранные державы, так и Российскую Империю» (Там же. С.13).
Уложение не предусматривало ответственности за порчу публично выставленных российского флага или герба. Согласно §1 главы I, финляндец, учинивший за границею преступление против Финляндии или финляндского гражданина, подлежал наказанию без всяких ограничительных условий, а учинивший такие же преступления против России и русских граждан наказывался только в том случае, если последует особое Высочайшее повеление о судебном преследовании виновного. Согласно §2 той же главы не финляндский гражданин, совершивший заграницею преступление против России или русских граждан вовсе не подлежал наказанию. Таким образом получалось, что иностранец, убивший в Берлине русского и бежавший в Финляндию, оказывался в более выгодном положении, чем такой же преступник, бежавший в Данию, так как он не мог бы за такое деяние судиться в Финляндии и не мог бы быть передан для суда из Финляндии в Империю (Там же. С.13–14).
Мало того, согласно Уложению, финляндские граждане, совершившие преступления на территории Империи, должны были судиться в Финляндии. Профессор Таганцев иллюстрирует это следующим примером: «Таким образом, финляндец, приехавший на лайбе с дровами в Петербург и обругавший, положим, своего покупателя, подравшийся в пьяном виде с соотечественником или пырнувший его со злости ножом по тексту финляндского уложения мог быть изъят из-под действия наших законов и наказан в Финляндии по финляндским законам» (Там же. С.17).
Подобные правовые нормы ставили бы Россию в унизительно-подчинённое положение: «Признать за такими лицами право ответственности по финляндским законам значит поставить Империю в такое же отношение к Финляндии, в каком стоят Турция или Персия к Европейским государствам» (Там же).
Забегая вперёд, скажем, что именно такие сцены мы нередко наблюдаем сегодня, когда питерская милиция с подобострастием наблюдает кураж очередного финского «водочного туриста», приехавшего оттянуться в город на Неве.
Наконец, третья группа претензий к финляндскому уголовному уложению заключалась в отмене им действия общеимперского закона 1826 года. Как справедливо отмечает Таганцев, «законам местным не присуща сила отмены законов общих» (Там же. С.26).
Кроме того, русский перевод текста Уложения был сделан крайне неряшливо. Помимо многочисленных курьёзов, типа «приговор о недостоинстве» или «опасный для жизни ударяющий предмет», в ряде случаев шло прямое искажение смысла закона. Так, в русском переводе 2 главы 2 было сказано, что заключение в смирительном доме «назначается не менее 6 месяцев и не свыше двенадцати» вместо «не свыше 12 лет» в оригинале, в §1 главы 19 сказано «женатым» вместо «неженатым», в §2 главы 32 сказано «при особенно смягчающих» вместо «особенно отягчающих». Всего в докладе комиссии Таганцева указывалось 62 неясно или неверно изложенных параграфов (Там же. С.28–29).
Подобная «небрежность» имела гораздо более серьёзное значение, чем кажется на первый взгляд. Дело в том, что порядок принятия законов для Великого Княжества был следующим. Первоначально составлялся шведский текст, финляндский сенат делал с него русский перевод, который проверялся и исправлялся в статс-секретариате и затем передавался на Высочайшее утверждение. Получив таковое, русский текст юридически становился не переводом, а именно текстом закона, вполне равнозначным с шведским или финским текстом. Как отмечает Таганцев: «Одно такое изложение русского текста уложения, столь оскорбительное для государственного достоинства России, само по себе представляло уже вполне достаточное основания для приостановления введения в действие уложения» (Там же. С.30).
Интересно отметить, что одновременно с русским переводом финляндское уголовное уложение было переведено на французский язык, причём сделано это было очень грамотно и корректно. Впрочем, во французском переводе также имелась неточность. Дело в том, что согласно финляндскому уложению, уголовная ответственность наступала с 15 лет. Однако дети в возрасте от 7 до 14 лет могли быть по решению суда подвергнуты телесному наказанию (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1889. №39. С.7). Сама по себе подобная воспитательная мера выглядит вполне разумной, однако категорически не вписывается в либеральное мировоззрение. Поэтому во французском переводе этот момент был убран. Очевидно переводчики опасались, что если в Европе узнают о том, что малолетних финских правонарушителей секут розгами, то это может повредить образу Финляндии как просвещённой европейской страны, угнетаемой русскими варварами.
Итак, министр юстиции и главноуправляющий кодификационным отделом при Государственном Совете представили Александру III подробную записку. Ознакомившись с ней, император 17(29) октября 1890 года повелел образовать Особое Совещание в составе министра юстиции, главноуправляющего кодификационным отделом, генерал-губернатора Финляндии и министра статс-секретаря Великого Княжества (Таганцев Н.С. Высочайший Манифест 1/13 декабря 1890 г. ... С.6–7).
В свою очередь, министр статс-секретарь по делам Финляндии написал объяснение, в котором пытался оправдаться, утверждая, что если в Уложение и «вошли постановления, дающие повод к указанному выше толкованию об отделении интересов Финляндии от интересов Империи и приравнения последней к иностранным государствам, то подобное толкование, не отвечающее, без сомнения, намерениям законодателя, может вытекать лишь из неудачного изложения сих постановлений». Однако Александр III наивностью не страдал, о чём свидетельствует наложенная им резолюция: «Не думаю, что это так!» (Бородкин М.М. Справки о «конституции» Финляндии. СПб., 1900. С.103–104).
1(13) ноября была создана комиссия под председательством профессора Н.С.Таганцева. 15(27) ноября комиссия представила свой доклад Особому Совещанию, которое, рассмотрев подробно её выводы и согласившись с ними по существу, доложило, в свою очередь Александру III. В результате Высочайшим манифестом от 1(13) декабря 1890 года введение в действие уголовного уложения было отменено и оно было возвращено для рассмотрения в финляндский сейм. При этом любители суверенитетов заранее ставились в рамки: «Постановления действующих законоположений, касающиеся производства дел по преступлениям и проступкам, совершаемым в Империи жителями Великого Княжества и в сём крае жителями Империи, сохранить в силе и по введении в оном нового уголовного уложения, с тем, чтобы присутственные места и должностные лица Финляндии при постановлении и исполнении приговоров о жителях Империи принимали в соображение права и преимущества, коими обвиняемые пользуются по законам Империи» (Таганцев Н.С. Высочайший Манифест 1/13 декабря 1890 г. ... С.4).
Разумеется, в Финляндии это решение вызвало бурю негодования. Рассматривая Манифест от 1(13) декабря 1890 года, профессор Гельсингфорского университета барон Вреде доказывал, что «не следует исполнять таких Высочайших постановлений, которые изданы без согласия сейма, если считается, что в установлении их сейм имел право участвовать». Мало того, распоясавшийся барон заявил, что «величайшей признательности и глубокого уважения заслуживают те финляндские судьи, которые не повиновались этому Манифесту, а стали судить по новому Уложению, несмотря на его приостановку, которую они считали незаконною» (Бородкин М.М. Справки о «конституции» Финляндии. СПб., 1900. С.106).
В результате обновлённое уголовное уложение, в котором были учтены основные российские требования, было утверждено лишь Высочайшим постановлением от 21 апреля (3 мая) 1894 года (Энциклопедический словарь. Т.XXXVа. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1902. С.943).
Проявленная императором твёрдость в отстаивании государственных интересов вызвала одобрение русской патриотической общественности. Как писал профессор Таганцев: «Державная воля Монарха остановила введение в действие уже опубликованного уложения, как только оказалось, что это введение нарушает государственные интересы и достоинство России. Русский народ имеет твёрдое основание верить и надеяться, что та же державная рука остановит и в будущем всякое подобное посягательство на интересы государства: совершившееся да будет наставлением для будущего» (Таганцев Н.С. Высочайший Манифест 1/13 декабря 1890 г. ... С.30–31).
Увы, после тяжёлой болезни 20 октября (1 ноября) 1894 года император Александр III скончался в Ливадии и его сменил Николай II. Помимо прочих недостатков, новый царь крайне слабо разбирался в финляндских делах, о чём красноречиво свидетельствует эпизод из мемуаров С.Ю.Витте. В начале 1890-х годов финляндский сейм принял решение о строительстве железнодорожной ветки, соединяющей рельсовую сеть Финляндии с сетью шведских железных дорог. Проект решения поступил к Витте, который, будучи в то время министром финансов, отвечал за железнодорожную политику. Сергей Юльевич дал положительное заключение. Однако у Александра III на этот счёт оказалось другое мнение:
«Государь мне сказал: “Я не согласен с вашим мнением о допустимости соединения финляндской сети железных дорог с шведскою; в случае войны это может служить для нас большим неудобством”. Я доложил государю, что всё равно неприятель может достигать финляндской сети посредством короткой переправы через пролив, отделяющий Финляндию от Швеции; на что его величество мне заметил, что если ещё мы соединим финляндские дороги со шведскими, то откроем второй путь для военного передвижения из Швеции в Финляндию. Так государь не согласился утвердить решение сейма» (Витте С.Ю. Воспоминания. Т.3. М., 1960. С.258–259).
Когда на престол взошёл Николай II, проблема всплыла опять и была решена прямо противоположным образом:
«При первом же после этого сообщения всеподданнейшем докладе государь мне говорит: “Сейм представил вторично решение о соединении финляндских железных дорог со шведскими. Генерал Ден мне доложил, что отец мой не утвердил это решение, хотя вы не встретили к этому препятствий, и что вам известно, почему мой батюшка не согласился с решением сейма”. Я доложил его величеству мой разговор с его отцом. На что государь меня спросил: “А как вы теперь по этому вопросу думаете?” Я ответил: “Я думаю, что ваш августейший батюшка был прав, во всяком случае, самое худшее в делах высшей политики это неустойчивость и колебания, подрывающие престиж монаршей власти”. На что государь мне сказал: “А я утвержу решение сейма, потому что я того мнения, что на Финляндию, как это она доказала, я могу вполне положиться, а финляндцы это вернейшие мои подданные”« (Там же. С.259).
МИССИЯ И СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА БОБРИКОВА
Вскоре будущий страстотерпец убедился, что его мнение насчёт верности финляндцев оказалось несколько преувеличенным. Царя просветил генерал от инфантерии Николай Бобриков, назначенный в 1898 году финляндским генерал-губернатором. Уже 18 августа того же года Николай Иванович подал императору записку, где без всяких прикрас изложил ему подлинное положение дел:
«Полное отсутствие русских людей в сенате, статс-секретариате, канцелярии генерал-губернатора, университете, кадетском корпусе и в составе земских чинов сейма дало весьма неблагоприятные результаты: финляндская окраина остаётся настолько же чуждой нам в настоящее время, насколько была во дни её завоевания...
Законодательствуя на сейме, финляндцы, где только возможно было, загородили доступ русским людям в местные учреждения. Ободрённые первыми своими успехами, финляндцы стали действовать смелее и доходили до публичных антирусских манифестаций, до призыва к неисполнению неугодных им постановлений правительства, до свободного осуждения действий высшей русской власти. Русские воззрения и русские чувства в крае в расчёт не принимаются, а, стремясь к обособлению, финляндцы тщательно обходят всё то, что внешним образом должно свидетельствовать о принадлежности их края к России.
Таким образом, они установили у себя свой особый национальный гимн, особые национальные цвета для флагов; на монетах бумажных, денежных знаках, памятниках, общественных зданиях и т.п. заметно преобладают финляндские гербы и шведские надписи. Ни в университете, ни в других учебных заведениях края, не возбуждается ни малейшего интереса к России, к её населению, истории и литературе. Русский язык преподаётся формально, для вида, а в учебниках истории и географии даются о России несоответствующие понятия. Самые торговые обороты края с Россией в последнее время стали заметно уменьшаться, тогда как экономические связи сближают народы более, чем другие факторы жизни» (Бородкин М.М. Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И.Бобрикова. СПб., 1905. С.67).
Действительно, к моменту назначения Николая Ивановича финские общественные деятели перестали даже для приличия скрывать ненависть к России. Особенно характерна тут написанная Захарием Топелиусом и выдержавшая к началу XX века 17 многотысячных изданий детская «Книга о нашей стране». В ней постоянно разоблачаются русские зверства, а «богоизбранный финский народ», напротив, восхваляется и превозносится до небес. «Часто, — говорит Топелиус, — они сражались один против десяти». Финны представлены со всеми наилучшими качествами. Финский язык «легчайший для изучения и звучнейший из языков на земле» и в этом отношении «подобен языку итальянскому». «В нём нет ни тех отвратительных шипящих звуков, ни тех твёрдых, которые имеются в славянских и лапландском языках» (Там же. С.135–136).
Чтобы слить Выборгскую губернию с остальной Финляндией, местные деятели стали пользоваться — так называемыми праздниками «пения и музыки». (В 1987–1988 гг. подобная технология активно использовалась прибалтийскими сепаратистами). На одном из праздников оратор сказал: «Господа! Хотя трудное и тяжёлое время переживает Финляндия, хотя Россия и унижает нас в глазах света и силится ограбить у нас дарованные нам права, но мы этого не допустим... Друзья! Будьте уверены, что русские хотят сделать вас своими рабами, будут попирать нашу религию и не станут пускать нас в наши церкви. Поэтому, ещё раз скажем: мы, финляндцы, способны, как один человек, лечь для защиты нашего дорогого отечества» (Там же. С.207).
Бобриков надеялся достичь большего сближения Финляндии с Россией. Какого-либо посягательства на финскую народность и культуру его меру не предусматривали, что впоследствии было отмечено и зарубежными наблюдателями. Например, немецкий публицист и путешественник Пауль Рорбах, прибывший в Гельсингфорс после апрельских беспорядков, был поражён, не найдя в Финляндии и признаков того угнетения местного населения, о котором постоянно сообщалось из Гельсингфорса: «Даже речи нет о том, что население чувствует себя придавленным под тяжестью грубого, мощного русского кулака» (Там же. С.472).
Николай Иванович всего лишь собирался объединить финские войска с остальной российской армией, ввести русский государственный язык в высшие административные учреждения края и дать русским людям, остававшимся на положении приниженных париев, права службы в Финляндии.
Генерал-губернатор энергично взялся за дело. Уже 12(25) января 1899 года, по его личному докладу, состоялось Высочайшее повеление не назначать впредь на вакантные должности сенаторов, губернаторов и начальников главных управлений лиц, не владеющих русской разговорной речью.
Осуществляя свою программу, Н.И.Бобриков водворил русский язык в сенате, увеличил число уроков русского языка в лицеях (гимназиях), учредил в Финляндии первую русскую газету, проектировал постройку моста через Неву с тем, чтобы соединить железнодорожные сети Финляндии и Империи, начал громадную работу по наделению безземельного населения землею и т.п. Он шёл к намеченной цели постепенно и последовательно.
Финляндские политические деятели остались крайне недовольны работой генерал-губернатора и принялись ему активно противодействовать. Они апеллировали к Европе — к той самой Европе, которая усилиями Наполеона I водворила французский язык в самых отдалённых уголках Бретани, Эльзаса и Прованса, которая в Англии требовала знания английского языка от каждого носящего мундир правительства или крупной компании. Новая русская газета бойкотировалась финляндцами и замалчивалась, чем они показывали, что не хотели даже духовного сближения с русскими. Мало-помалу финляндские политические деятели остановились на идее пассивного сопротивления всем русским требованиям и желаниям.
После введения нового устава о воинской повинности коноводы пассивного сопротивления стали подговаривать новобранцев не являться к призыву. Политика занесена была даже в стены храма. Для агитации, с целью вызвать сочувствие Запада к Финляндии, было организовано особое бюро печати. Появились подпольные издания. Короче говоря, все средства для борьбы с представителем русского правительства признавались желательными.
Порой доходило до маразма. В одном старом законе (1772 года) возражавшие сенаторы нашли перечень качеств, которым должен удовлетворять ШВЕДСКИЙ чиновник, и там, — заявляли они, — нет никакого требования по знанию РУССКОГО языка! В другом законе (1734 года) они раскопали статью, воспрещавшую судье писать приговоры на иностранном языке. Отсюда финляндцы делали заключение о неправильности введения русского языка в их краю.
Усилившаяся враждебная по отношению к России пропаганда побудила Бобрикова озаботиться упразднением финских армейских стрелковых батальонов. Получив после 1901 г. на это Высочайшее разрешение, он быстро расформировал их, чем изрядно облегчил властям подавление революционных выступлений. Существуй во время знаменитого Свеаборгского восстания финские батальоны, они скорее всего перешли бы на сторону повстанцев. В реальности же те получили помощь лишь от малочисленного отряда местных красногвардейцев.
Особенное недовольство высказали финляндские политики при появлении положения 3 февраля 1899 г., которым устанавливался новый порядок издания законов, касавшихся как Финляндии, так и России. Такой порядок ранее не был указан и естественно, что его должна была установить Верховная Власть при посредстве центрального учреждения Империи. Точно так же вполне нормальным представлялось новое требование, чтобы по законам, затрагивающим интересы всей Империи, провинциальный сейм Финляндии имел лишь совещательный голос.
Тем не менее, местные руководители оппозиции усмотрели в законе 3 февраля посягательство на весь общественный и политический строй Финляндии, нарушение их местных основных законов, даже попрание высшей справедливости. Сколько ни пыталось наше правительство образумить финляндскую оппозицию и разъяснить истинный смысл и значение закона 3 февраля, изданного в полном соответствии с началами государственного права, — ничто не помогло. Агитация и недовольство в крае росли. Закон самовольно объявили недействительным в Финляндии. Правительству пришлось временно выслать за границу некоторых особенно беспокойных лиц, но этого оказалось совершенно недостаточно.
Сразу после начала русско-японской войны недовольные элементы ожили и многократно усилили антиправительственную деятельность. Бобриков стоял непоколебимо среди разбушевавшихся мутных волн. Его настойчивость и последовательность были изумительны. Послышались угрозы по его адресу. Анонимные письма предупреждали его об опасности.
3(16) июня 1904 года в 11 часов утра Николай Иванович, как обычно, отправился на заседание сената. Когда генерал-губернатор поднимался по внутренней лестнице, при повороте в хозяйственный департамент раздались последовательно три выстрела. От полученных ран в ночь на 4(17) июня он скончался. Покушавшийся покончил с собой на месте преступления.
Убийца генерала Бобрикова, 29-летний чиновник Евгений Вольдемар Шауман происходил из заслуженной семьи финляндских патриотов. Его отец, сенатор Ф.В.Шауман за антиправительственные выступления был лишён воинского звания генерал-лейтенанта, после чего в знак протеста ушёл в отставку. Дядя террориста командовал финским драгунским полком и был снят с должности 14(27) ноября 1901 года, а полк расформирован ввиду антироссийских настроений. Можно только догадываться, чего натворили бы господа офицеры, сохрани они свои должности к началу революции 1905–1905 гг.
Старания царских властей, десятилетиями заботливо культивировавших финский сепаратизм, дали наконец свои плоды. К началу XX века местная «прогрессивная общественность» вполне созрела для того, чтобы взять курс на отделение Финляндии от Российской Империи.
Поначалу для борьбы с «царским гнётом» была избрана тактика «пассивного сопротивления», состоявшая в том, чтобы саботировать все требования центральной русской власти и её представителя в Великом Княжестве генерал-губернатора Н.И. Бобрикова. Подобная идея была выдвинута ещё в царствование Александра III в статьях баронов фон Борна и Р.Вреде. Лидером «пассивных сопротивленцев» стал бывший сенатор Лео Мехелин, в 1890 году ушедший в отставку в знак протеста против якобы проводимой российским правительством политики национального угнетения. В 1903 году по распоряжению генерал-губернатора Н.И.Бобрикова Мехелин был выслан за границу.
Приблизительно в это же время в 1899 году на другом конце политического спектра создаётся Финляндская рабочая партия, в 1903 году переименованная в Социал-демократическую партию.
В отличие от своих революционных российских собратьев, финские социал-демократы действовали легально, придерживаясь принципа «умеренного прогресса в рамках законности».
Однако тактика пассивного саботажа устраивала далеко не всех. После того, как 3(16) июня 1904 года генерал-губернатор Бобриков был смертельно ранен Евгением Шауманом, на следующий день на квартире отца убийцы, бывшего генерал-лейтенанта и финляндского сенатора В. Шаумана был произведён обыск. В ходе него, помимо книг и брошюр революционного содержания, был найден собственноручно написанный отставным сенатором план устройства сети тайных боевых стрелковых обществ с целью подготовки к всеобщему восстанию (Бородкин М.М. Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И.Бобрикова. СПб., 1905. С.290). При этом версию о полицейской провокации следует сразу отбросить, поскольку Шауман-старший не отрицал своего авторства, объяснив впоследствии на суде, что «писал набросок, как пишут вообще, когда не взвешивают слова» (Там же. С.292).
Вскоре Шауман был освобождён из-под предварительного ареста и отправился в Гельсингфорс, где местная интеллигенция устроила ему восторженную встречу. Через некоторое время суд оправдал бывшего сенатора — дескать, за мысли закон не карает (Там же. С.293). Хотя как отмечала германская газета «Berliner Tageblatt»: «Сын Шаумана, Евгений, убийца генерала Бобрикова, вёл переговоры со шведскими фирмами о поставке ружей и патронов» (Там же), то есть, одними мыслями дело явно не ограничилось.
Надо сказать, что подобно многим русским политическим деятелям, Н.И.Бобриков страдал излишним благородством. Так, в письме от 12 ноября 1899 года на имя министра статс-секретаря по делам Финляндии В.К.Плеве, генерал-губернатор предлагал: «Начальника милиционной экспедиции Шаумана полагал бы не трогать, так как он злой враг России» (Там же. С.292). Несколько десятилетий спустя Сталин не повторил подобных ошибок.
ВИНТОВКИ ДЛЯ ГОРЯЧИХ ПАРНЕЙ
Как известно, во время русско-японской войны вражеская разведка предпринимала энергичные меры, чтобы подорвать Российскую Империю изнутри. В ноябре 1904 года японский резидент в Европе полковник Акаши, бывший до начала боевых действий военным атташе в Петербурге, наладил связи с проживавшими в Париже грузинским эмигрантом Георгием Деканози и финляндцем Конни Циллиакусом. Результат не замедлил проявиться. Уже в ноябре и декабре того же года в Гельсингфорсе были распространены листовки, призывающие горячих финских парней вступать в партию активного сопротивления. В том же декабре издаваемая в Стокгольме финляндскими эмигрантами газета «Fria Ord» напечатала воззвание, в котором говорилось, что «финляндская партия активного сопротивления всеми силами и совместно с русскими оппозиционными элементами будет работать для уничтожения самодержавной власти в Финляндии» (Там же. С.298-299). И действительно, «активисты» поддерживали тесные контакты с российскими эсерами и использовали их методы.
Впрочем, надо сказать, что это были не единственные клиенты, чья революционная деятельность финансировалась японцами. Например, в июле 1904 года Страну Восходящего Солнца посетил будущий польский диктатор Юзеф Пилсудский, получивший от японского генштаба 20 тыс. фунтов стерлингов для проведения разведывательной и диверсионной работы в тылу русской армии.
Судя по всему, финляндским сепаратистам перепало не меньше. 25 апреля 1905 года Циллиакус в своём письме просил у Акаши 4000 фунтов, сообщая, что «приготовления идут превосходно и деньги тают, как снег на солнце» (Изнанка революции — вооружённое восстание в России на японские средства. СПб., 1906. С.10). О том, какие именно приготовления имелись в виду, можно судить по представленной Циллиакусом смете, в которой детально расписывались статьи расходов (в фунтах стерлингов):
Для С.Р.- 4000 здесь
Яхта — 3500 500 Лондон
Экипаж и т.д. — 500
5000 ружей для Г. — 2000
1000 ружей для С.Р. — 800
8000 ружей для Ф. — 6400
5000 ружей для С.П. — 4000
500 ружей маузера для раздачи Ф. и С.Р. — 2100
Всего 21300
Уже получено 2000
Всего 23000
Под С.Р. имелась в виду Партия социалистов-революционеров (эсеров), Г. — Грузия, Ф. — Финляндия, С.П. — Партия польских социалистов (ППС). Примечательно, что спустя десять с небольшим лет все эти японские клиенты станут противниками большевиков.
На деньги Токио были закуплены швейцарские винтовки старого образца. Однако попытка доставить их в Финляндию окончилась неудачей. 25 августа 1905 года житель города Улеаборга Анти Юнтунен, крейсируя на яхте недалеко от города Кеми, обнаружил на сложенные на берегу ящики. В них оказались 659 винтовок, 658 штыков и 120000 боевых патронов.
Найденное оружие оказалось частью груза с парохода «Джон Крафтон», нанятого с целью доставки винтовок в Великое Княжество. На следующий день пароход сел на мель в шхерах Ларсмо к северу от Якобштадта. В течение последующих суток команда сгрузила часть своего груза на соседний островок, а затем, взорвав пароход, покинула его. Прибывшие на место происшествия представители власти обнаружили 28 августа на острове Кольмэр покрытые брезентами и ельником около 700 винтовок, ящик с револьверами, патронами, взрывчаткой веществом, а также пачку эсеровских брошюр «Революционная Россия» за №68 на русском языке. Ещё около 1300 винтовок плюс три ящика револьверов были сданы местным населением. Надо полагать, часть оружия хозяйственные финны припрятали, дабы в скором времени пустить в ход. Уж кого-кого, а террористов в тогдашней Финляндии было не меньше, чем в нынешней Чечне.
Хотя бывший российский премьер С.Ю.Витте утверждал, что «во всё время русской революции было только два политических убийства в Финляндии — Бобрикова и одного прокурора» (Витте С.Ю. Воспоминания. В 3-х т. Т.3 (17 октября 1905 — 1911). Царствование Николая II. М., 1960), в реальности дело обстояло куда серьёзнее. В частности, кроме Бобрикова и упомянутого Витте прокурора сената Ионсона, финляндские боевики убили жандармского полковника Крамаренко. Почти одновременно взрывом бомбы был ранен помощник генерал-губернатора В.Ф.Дейтрих. Затем последовали покушения на выборгского губернатора Н.А.Мясоедова, тавастгуского губернатора А.А.Папкова, а также на ряд полицейских и жандармских чинов.
В свете этого фразу Витте, утверждавшего, что «финляндцы по натуре корректные люди, чтущие законы, и им чужды безобразнейшие убийства, ежедневно совершаемые в России на политической почве» (там же), можно считать неуместной шуткой. Как и решение финляндского суда, давшего покушавшемуся на Мясоедова террористу Рейннике всего два года тюрьмы.
ЛИБЕРАЛ ГОЛУБЫХ КРОВЕЙ
Тем временем новым генерал-губернатором Великого Княжества стал представитель одного из родовитых семейств российского дворянства князь И.М. Оболенский. Судя по воспоминаниям Витте, князь имел репутацию крайне сурового начальника и ожидалось, что уж он-то наведёт здесь порядок:
«После убийства Бобрикова явился вопрос назначения нового финляндского генерал-губернатора. В это время уже в России бродила внутри «революция», окончательно выскочившая наружу в 1905 г. благодаря безумной и несчастной русско-японской войне. Приблизительно в это время отличился харьковский губернатор, шталмейстер князь И.Оболенский тем, что он произвёл сплошное и триумфальное сечение бунтовавших и неспокойных крестьян вверенной его попечению губернии, затем на него за это анархист (невменяемый) сделал покушение, но к счастью неудачное, и после всего этого он сейчас же был сделан сенатором. То, что он так лихо выдрал крестьян, было аттестатом его молодечества и решительности. «Вот так молодец, здорово». «Кому же, как не ему, быть финляндским генерал-губернатором?»...
Таким образом, князь Оболенский был, к всеобщему удивлению, назначен финляндским генерал-губернатором, но что особенно всех поразило, это то, что он вдруг был сделан и генерал-адъютантом. Он только в молодости и очень недолго служил в моряках, в чине лейтенанта вышел в отставку и с того времени был статским, не имея никакого отношения к военному делу. Такие назначения генерал-адъютантами делались только при Павле Петровиче» (Витте С.Ю. Воспоминания. В 3-х т. Т.3. М., 1960. С.271-272).
В начале октября 1905 года вспыхнула общероссийская политическая стачка. 17(30) октября Николай II издаёт знаменитый манифест, обещая демократические свободы и выборы в Государственную думу. Сразу же после этого начинается всеобщая забастовка в Финляндии. Создаётся Национальная гвардия, куда массово вступают бывшие военнослужащие упразднённых финляндских войск. Уже 19 октября (1 ноября) её численность достигает 5 тысяч человек.
Казалось, столь скорый на расправу с русскими мужичками князь железной рукой разгонит незаконные воинские формирования, но всё произошло с точностью наоборот.
Попав в Финляндию, Оболенский оказался столь либерален, что изрядно удивил самого Витте:
«Когда после 17 октября я стал главою имперского правительства (это было несколько дней после 17-го), вдруг мне докладывают, что статс-секретарь по финляндским делам Линден просит его немедленно принять. Я ему назначил час. Явившись ко мне, он мне предъявил проект высочайшего манифеста, сущность которого состояла в том, что всё сделанное режимом Бобрикова, начиная с указа о способе решения общеимперских финляндских вопросов, шло насмарку, причём давались различные обещания относительно большего расширения финляндской конституции в смысле не только либеральном, но едва ли не излишне демократичном... Я спросил его, что представляет собою рассматриваемый проект. Он мне ответил, что это проект, представленный князем Оболенским, который находит, что его необходимо осуществить» (Там же. С.274-275).
В результате с подачи то ли опасавшегося разделить судьбу Бобрикова, то ли скрыто симпатизировавшего финнам Оболенского 22 октября (4 ноября) 1905 года Николай II подписал манифест об автономии Финляндии. Затем 19 января (1 февраля) 1906 года последовал Высочайший указ о сокращении количества уроков русского языка в финляндских учебных заведениях, 3 мая (20 апреля) 1906 года — Высочайшее постановление относительно русского языка в делопроизводстве административных учреждений Финляндии, согласно которому «прекращается действие некоторых изданных перед сим определений об обязательном требовании знания русского языка от лиц, назначаемых на административные должности» (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1906. №17. С.4).
В мае 1906 года финляндский сейм одобрил подготовленный сенатской комиссией проект закона об учреждении однопалатного парламента и порядок выборов во вновь создаваемый орган. 7(20) июля новый Сеймовый устав был утверждён императором. В соответствии с ним формируемый по сословному признаку четырёхпалатный сейм был заменён однопалатным сеймом, состоявшим из 200 депутатов и избираемым на основе всеобщего избирательного права сроком на три года. Право голоса получили все граждане Великого Княжества, достигшие 24 лет, включая женщин, что по тем временам было неслыханным даже по меркам демократического Запада.
После издания манифеста 22 октября (4 ноября) единый фронт финляндской оппозиции оказался расколотым. Представители местной буржуазии были вполне удовлетворены полученными уступками. В результате вооружённые отряды студентов и прочие сторонники партии активного сопротивления вышли из рядов Национальной гвардии, образовав Охранную или Белую гвардию. В свою очередь, оставшаяся часть Национальной гвардии превращается в вооружённое формирование социал-демократов и принимает название Красной гвардии (Протоколы первой конференции военных и боевых организаций РСДРП. Ноябрь 1906 год. М., 1932. С.347-350).
Забавно, что финляндская Красная гвардия существовала вполне легально. Более того, после октябрьской забастовки 1905 года её командующий бывший капитан Иоган Кок даже получил благодарность от перепуганного Оболенского за «отличное поведение рабочих и образцовый надзор за порядками» (Там же. С.348).
ВОДОЧНЫЙ МЯТЕЖ
В июле 1906 года и так уже достаточно беспокойная жизнь Финляндии была потрясена восстанием русского гарнизона в Свеаборге — крепости, прикрывавшей морские подступы к Гельсингфорсу.
Кроме собственно финляндских политических сил, на территории Великого Княжества действовала также военная организация РСДРП, вёдшая агитацию среди находившихся там частей русской армии. Вооружённое выступление матросов и солдат гарнизона крепости Свеаборг готовилось большевиками как составная часть общего восстания Балтийского флота. Однако восстание началось стихийно. Поводом к нему стало прекращение выдачи личному составу «винной порции».
Впрочем, не следует думать, будто командование крепости решило тем самым начать борьбу с пьянством. Дело в том, что напуганное волнениями в армии и на флоте правительство потребовало улучшить питание военнослужащих. В свою очередь, местное начальство решило сэкономить, использовав для этой цели водочные деньги.
15(2 июля 1906 года минной роте Свеаборгской крепости вместо «винной порции» был выдан белый хлеб. Возмущённые минёры отказались идти на занятия. По приказу коменданта минная рота была обезоружена и арестована, при этом все унтер-офицеры и ефрейторы разжалованы в рядовые.
Вечером 17(30) июля началось восстание артиллеристов, которые заняли Михайловский форт, захватив орудия и пулемёты. На следующее утро выступили матросы Свеаборгской флотской роты и 20-го флотского экипажа на полуострове Скатудден. Наконец, в ночь на 19 июля (1 августа) на помощь прибыли две роты финляндской Красной гвардии (около 200 человек). Возглавили восставших члены Финляндской военной организации большевиков 19-летние подпоручики Аркадий Емельянов и Евгений Коханский.
В поддержку Свеаборгского восстания командующий финляндской Красной гвардией Иоган Кок 18(31) июля 1906 года призвал к всеобщей стачке. Однако его призыв пропал втуне, забастовали лишь отдельные предприятия. В свою очередь, Белая гвардия пыталась препятствовать забастовке. Однако когда отряд из 80 белогвардейцев отправился в предместье Гельсингфорса, где находилась электрическая станция и трамвайный парк, чтобы заставить трамвайщиков приступить к работе, он был обстрелян из засады десятью матросами из числа восставших свеаборжцев. Потеряв 5 или 6 убитых, белогвардейцы в панике разбежались (Там же. С.7.
Два дня восставшие вели артиллерийский обстрел островов Комендантского и Лагерного, где находились верные правительству войска. Соотношение сил изменилось 19 июля (1 августа) после прибытия броненосцев «Цесаревич» и «Слава» и крейсера «Богатырь». Свеаборжцы рассчитывали на их помощь, но готовившихся захватить корабли подпольщиков разоблачили и арестовали, а к орудиям вместо ненадёжных матросов поставили гардемаринов.
Поэтому вместо присоединения к восстанию, вооружённые дальнобойной крупнокалиберной артиллерией корабли подвергли Михайловский форт обстрелу, оставаясь вне досягаемости его артиллерии. Одновременно начали наступление переброшенные из Петербурга и других мест правительственные войска. В результате утром 20 июля (2 августа) восставшие прекратили сопротивление и сдались.
За участие в восстании военно-полевому и военно-окружному суду было предано 970 человек, из них 28 было расстреляно, 127 сослано на каторгу, 743 приговорены к тюремному заключению, дисциплинарным ротам и т.п., 72 оправдано (Там же. С.271). Чуть позднее судили 85 взятых в плен финских красногвардейцев, из которых 59 были осуждены на каторгу (Там же. С.349). Красная гвардия была распущена, а финская автономия урезана.
20 мая (2 июня) 1908 года были Высочайше утверждены правила, по которым все финляндские дела, до доклада их Государю Императору, подлежат рассмотрению в Совете Министров, которому поручено решать, какие из них затрагивают интересы Империи. Весной 1910 года через Государственную думу и Государственный Совет был проведён проект об издании законов общегосударственного характера. Этот закон установил, что вопросы, затрагивающие интересы не только Великого Княжества, но и России в целом: воинская повинность, участие Финляндии в общегосударственных расходах, вопросы о подданстве и иностранцах, о надзоре за школой, железные дороги, таможня, телеграф, почтовое дело, мореплавание и т.п. — впредь подчиняются законодательным учреждениям Империи (Бородкин М.М Краткая история Финляндии. СПб., 1911. С.185-186).
Оба законопроекта вызвали истерику среди финляндских сепаратистов и сочувствующей им российской «прогрессивной общественности» форменную истерику, хотя очевидно, что вводимые ими правила были совершенно естественными, хотя сильно запоздали и осуществлялись крайне непоследовательно.
Зато демократическое избирательное законодательство соблюдалось неукоснительно. В 1907 году состоялись первые всеобщие выборы в финляндский сейм, в результате которых социал-демократическая партия получила 80 депутатских мест из 200. На последующих выборах численность социал-демократической фракции постоянно росла: 1908 год — 83, 1909-й — 84, 1910-й — 86, 1911-й — 86, 1912-й — 90 мест (Столь частые голосования были вызваны тем, что Николай II пользовался предоставленным ему правом досрочного роспуска сейма). Наконец, на проведённых в разгар войны выборах 1916 года социал-демократы завоевали парламентское большинство, получив 103 мандата из 200. (Сюкияйнен И.И. Революционные события 1917-1918 гг. в Финляндии. Петрозаводск, 1962. С.33).
От Февраля к Октябрю
Совершившаяся в России Февральская революция не могла не затронуть входившее в состав Империи Великое Княжество. В марте 1917 года финляндский сейм утверждает новый состав сената взамен назначенных царской администрацией, при этом 6 из 12 мест получают социал-демократы. Начинают создаваться буржуазные вооружённые формирования, позднее названные шюцкорами (отрядами защиты), а с другой стороны — Рабочая гвардия порядка и Красная гвардия. Впрочем, до поры до времени будущие противники вели себя вполне миролюбиво. Можно было наблюдать идиллическую картину, как белые и красные занимались строевой подготовкой на одном и том же плацу.
5(1 июля 1917 года по инициативе социал-демократов сейм принял закон о верховной власти, провозглашавший независимость Финляндии от России по всем вопросам, за исключением внешнеполитических и военных. Воспользовавшись этим, представители находившихся в меньшинстве буржуазных партий обратились к Временному правительству с просьбой распустить сейм, что оно и сделало 18(31) августа.
Новые выборы в сейм состоялись 1–2 (14–15) октября. Хотя социал-демократы получили даже больше голосов, чем на предыдущих выборах, правым партиям благодаря блокированию между собой и привлечению к участию в выборах прежде пассивных слоёв удалось добиться большинства в сейме. Социал-демократы получили лишь 92 места из 200.
Тем временем в России происходит Октябрьская революция, прибавившая отваги ранее умеренным и аккуратным эсдекам. Не сумев добиться введения 8-часового рабочего дня парламентским путём, они организовали всеобщую забастовку, начавшуюся в ночь на 1(14) ноября. Под нажимом бастующих на заседании сейма в ночь на 3(16) ноября были утверждены законы о 8-часовом рабочем дне и демократизации системы выборов в органы местного самоуправления, после чего 6(19) ноября забастовка завершилась.
Следует отметить, что буржуазные партии Финляндии уже давно стремились к отделению от России. Однако пока там у власти находилось Временное правительство, поддерживавшее их в борьбе против местных социал-демократов, правые не требовали немедленной независимости. Но после прихода к власти большевиков ситуация поменялась на прямо противоположную. 13(26) ноября буржуазное большинство сейма утвердило новый состав сената во главе с П.Э.Свинхувудом без представителей социал-демократов. 23 ноября (6 декабря) сейм провозгласил Финляндию независимым государством. 18(31) декабря независимость Финляндии была признана Советом Народных Комиссаров РСФСР.
Как проиграть гражданскую войну
Обе стороны готовились решить вопрос о власти силовым путём. И белые, и красные, не зная точно, когда противная сторона перейдёт к решительным действиям, назначили свои выступления на одно и то же время — в ночь с 14 на 15 (с 27 на 2 января. В эту ночь в Гельсингфорсе отряды Красной гвардии заняли здания сената и других центральных учреждений. 15(2 января восставшие сформировали революционное правительство — Совет Народных Уполномоченных. В ту же ночь силы белых, по приказу своего главнокомандующего генерала Маннергейма атаковали русские гарнизоны в северной части страны и в Карелии.
После начала боевых действий в руках красных оказалась примерно южная Финляндия —примерно пятая часть территории страны, однако наиболее густо населённая и включающая в себя важнейшие промышленные центры.
Вступив в гражданскую войну, руководство финских социал-демократов сделало всё, чтобы проиграть. И это не удивительно, если знать, из кого оно состояло. Если в Советской России доминировали большевики, то в красную Финляндию следовало бы назвать розовой. Как и в созданных год спустя Баварской и Венгерской советских республиках, а ещё раньше в Парижской коммуне, там преобладали левые социалисты различных оттенков. То есть публика, даже в разгар революции помешанная на гуманизме и общечеловеческих ценностях и одновременно отличающаяся крайней нерешительностью.
Для победы крайне важно обеспечить себе перевес в ресурсах по сравнению с противником. Поэтому надо с самого начала стремиться занять как можно больше стратегических пунктов. Вместо этого красные на первом этапе войны пассивно топтались на месте.
Необходимо как можно скорее приступить к созданию массовой армии. Белые 18 февраля 1918 года ввели на контролируемой ими территории всеобщую воинскую повинность. Красные же не желали поступаться принципами. Как объявил в середине марта начальник штаба Красной гвардии: «Ещё раз повторяем приказ о том, что на тех территориях, где действует финляндская Красная гвардия, нет и не может быть обязательной воинской повинности. Если всё же где-либо взяли людей в армию в принудительном порядке, такие действия осуждаются, как противоречащие изданным приказам; требуем немедленно демобилизовать привлечённых таким образом людей» (Сюкияйнен И.И. Революционные события 1917–1918 гг. в Финляндии. Петрозаводск, 1962. С.253).
В отличие от России, основная масса населения Финляндии призывного возраста не имела опыта участия в боевых действиях. Однако у белых имелись опытные офицерские и унтер-офицерские кадры — в первую очередь, 27-й егерский батальон, сформированный в Германии из перебежчиков и эмигрантов финской национальности, прошедший основательную подготовку и получивший боевое крещение на фронте. 17 февраля в Финляндию прибыли первые 80 человек из состава батальона, а 25 февраля — основная масса, 1130 человек (Маннергейм К.Г. Мемуары. М., 2004. С.111).
У красных опытных кадров, напротив, категорически не хватало, зато имелась выборность командиров и прочая совершенно неуместная в боевой обстановке демократия, вплоть до отмены смертной казни. Расстрелы, разумеется, случались, но проводились отдельными полевыми командирами.
Тем не менее, белым долго не удавалось добиться решающего успеха и решающий вклад в их победу внесли германские интервенты. В разгар наступления Маннергейма, 3 апреля в тыл красным на полуострове Ханко высадилась так называемая «Балтийская дивизия» численностью 12 тыс. человек под командованием генерала фон дер Гольца. Ещё один немецкий отряд численностью 3 тыс. человек высадился 7 апреля у города Ловисы. 14 апреля германские войска заняли Хельсинки, 29 апреля пал Выборг и в начале мая война закончилась.
Победители развязали в стране массовый террор. До 90 тысяч человек было заключено в тюрьмы и концлагеря, где многие из них умерли от голода и издевательств, свыше 8 тысяч казнено. В Гельсингфорсе белые сожгли абоские казармы со всеми бывшими там пленными красногвардейцами, а также женщинами, стариками и детьми. В Выборге помимо красногвардейцев были расстреляны русские жители, включая учеников реального училища (Сюкияйнен И.И. Революционные события 1917–1918 гг. в Финляндии. Петрозаводск, 1962. С.272–273), а также оказавшиеся там поляки. Польские жители Выборга, как и положено, были русофобами и симпатизировали белым. Но поскольку они говорил на языке, похожем на русский этого оказалось достаточно для расправы (Холодковский В.М. Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция. М., 1967. С.289).
«Я королём был избран всенародно...»
Расправившись со своими противниками, победители начали думать, как обустроить Финляндию. Немецкие хозяева, опасавшиеся, что новоиспечённое «независимое государство» может выйти из-под их влияния, категорически потребовали, чтобы там была установлена монархия с германским принцем во главе. Вопрос об изменении государственного строя должен был решить сейм, к тому времени едва-едва дотягивавший до кворума, поскольку почти вся социал-демократическая фракция в его работе не участвовала. Часть её депутатов сидела в тюрьме, другие бежали в Советскую Россию и лишь несколько человек во главе с будущим президентом Таннером заранее отмежевались от восстания, благодаря чему сохранили депутатские места.
Однако здесь сторонники монархии натолкнулись на казалось бы непреодолимое препятствие. Дело в том, что согласно §60 Сеймового устава 1906 года для внесения изменений в основные законы требовалось, чтобы законопроект, получив большинство голосов, был затем одобрен 2/3 голосов сейма следующего созыва. Если в нынешнем сейме в отсутствие социал-демократической фракции монархисты ещё могли рассчитывать на большинство, то набрать две трети во вновь избранном сейме полного состава было для них совершенно нереально.
Впрочем, тот же §60 предусматривал и другой вариант: «Однако сейм может принять проект основного закона, не отсрочивая дела, если в общем собрании оно признано, большинством пяти шестых поданных голосов, спешным и проект при третьем обсуждении одобрен большинством двух третей поданных голосов» (Сборник постановлений Великого Княжества Финляндского. 1906. №26. С.20).
Увы, при рассмотрении законопроекта во втором чтении 13 июля за введение монархии проголосовало 57 депутатов, против 52 (Холодковский В.М. Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция. М., 1967. С.323).
В последующие недели монархисты всеми силами пытались склонить депутатов на свою сторону. При этом они напирали на то, что после воцарения германского принца немцы помогут захватить Восточную Карелию. Так, депутат Пааволайнен заявил, что благодаря монархии «прекрасная мечта о великой Финляндии могла бы превратиться в действительность» (Там же). Пастор Малмиваара увещевал коллег по сейму не забывать о «красной опасности», в борьбе с которой не обойтись без германской помощи: «Одни мы не выдержим эту бурю, которая угрожает нам снова, если не получим помощь от наших великодушных гостей, и нам было официально заявлено, что оказание этой помощи будет зависеть от того, какую мы теперь установим форму правления для нашей страны» (Там же).
Тем не менее, невзирая на все старания монархистов и давление со стороны немецкого командования, 7 августа во время голосования в третьем чтении предложение о признании законопроекта срочным не собрало требуемых 5/6 голосов: за него было подано 75 голосов, против — 32 (Там же. С.327).
Не набрав требуемого количества голосов, монархисты обратились к испытанному средству, с помощью которого финляндские деятели свыше ста лет пудрили мозги русским властям — Форме правления 1772 года и Акту соединения и безопасности 1789 года, рассматривавшимся в качестве конституции Великого Княжества. Таким образом, вопрос о монархии из спорного превращался в решённый. Оставалось лишь избрать короля, что согласно статье 38-й Формы правления в случае пресечения династии должны были сделать депутаты сословий.
Финская делегация во главе со Свинхувудом отправилась в Берлин просить кайзера Вильгельма II дать им в короли своего сына Оскара. Однако против выступило германское министерство иностранных дел. Ссылаясь на нестабильность обстановки, оно указало, что если принц Оскар не удержится на престоле, это будет удар по престижу дома Гогенцоллернов. Кайзеру посоветовали найти для новых вассалов менее значимую фигуру и тот назначил финляндским королём своего шурина Фридриха Карла Гессенского, который и был 9 октября 1918 года утверждён сеймом 64 голосами против 41 (Там же. С.331).
Увы, финские подданные недолго наслаждались властью обретённого монарха. Месяц спустя Германия потерпела поражение в 1-й мировой войне, в ней началась революция, Вильгельм II был свергнут и, таким образом, немецкий король на финском троне стал совершенно неуместен. _________________ Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения
В последнее десятилетие многих граждан мирной, нейтральной и процветающей Финляндии словно подменили. С каждым годом все громче звучат голоса горячих парней, требующих кто возврата Выборга и Печенги, а кто и воссоединения с братским карельским народом вплоть до Белого моря. И речь идет отнюдь не о каких-нибудь слабых на голову политических бомжах! С призывами вернуться к границам 1939 года выступают депутаты и послы, министры и генералы, а также действующий спикер Сейма Риита Уусукайнен, набравшая на последних президентских выборах 14% голосов. Похоже, что после краха СССР некоторые финские политики сочли, что время церемоний для них закончилось. И привычные миролюбивые улыбки сменились шакальим оскалом, столь присущим большинству вождей Финляндии с первых дней ее независимости.
Розовая революция
В стране Суоми до сих пор принято считать, что первый акт советской агрессии против их маленькой безобидной родины произошел еще 1 марта 1918 года. Именно в этот день лично товарищ Ленин подписал в Смольном «Договор об укреплении дружбы и братства» между РСФСР и так называемой Финляндской Социалистической Рабочей республикой, созданной левыми повстанцами в южных районах страны. И не только договор заключили, но еще и оружием против законного правительства снабдили.
На первый взгляд, крыть вроде бы нечем, однако договору 1 марта предшествовали другие события. Признав независимость Финляндии 31 декабря 1917 года, Совет Народных Комиссаров на первых порах достаточно сдержанно отнесся к руководству ФСРР, не без оснований считая его достаточно далеким от большевизма. Действительно, в отличие от России, где большевики с меньшевиками давно создали самостоятельные организации, власть в южной Финляндии захватила единая Социал-демократическая партия. А поскольку твердые ленинцы никогда не имели там абсолютного большинства, сформированное СДПФ и профсоюзами правительство вело себя весьма умеренно.
Финские эсдеки не проводили сколь-нибудь значительных экспроприаций, не организовывали массовых расстрелов, и главное, никоим образом не помышляли отказываться от независимости страны во имя торжества коммунистических идеалов. Явно не желая осложнить себе жизнь ради столь сомнительных союзников, Совнарком официально заявил, что «Россия будет соблюдать нейтралитет и не вмешиваться во внутренние распри в Финляндии».
И хотя революционный переворот в Хельсинки произошел еще в ночь с 27 на 28 января 1918-го, в Петрограде предпочли его не замечать. Даже постоянные нападения белофинских отрядов на готовящиеся к выводу из страны российские гарнизоны и их вторжения на территорию северной Карелии практически не встретили никакого реального отпора.
Пользуясь этим, контрреволюционные силы развернули против проживающих в стране россиян террор, сравнимый разве что с грядущими «подвигами» чеченских боевиков. Представителей «некоренного» населения убивали прямо на улицах, грабили чуть ли не догола, а уж со всем недвижимым имуществом «русские оккупанты» могли проститься заранее. Без колебаний ставили к стенке даже антисоветски настроенных офицеров, которые при ФСРР прятались по домам, а с приходом белых радостно бросились их встречать. Сколько российских граждан стало жертвами этих расправ неизвестно до сих пор, однако полученная в результате выручка исчислена пунктуальными финнами весьма точно и составляет 17,5 млрд. золотых рублей.
Некоторые особо помешанные на «общечеловеческих ценностях» граждане до сих пор объясняют данный беспредел местью финнов злобно угнетавшим их колонизаторам. Однако между историей русско-финских и, скажем, англо-индийских отношений имелось, как минимум, две большие разницы. Прежде всего, Индия никогда не угрожала Британии. В то время как Финляндия и в XIII, и в XVIII, и в XX веках традиционно служила базой для нападений сперва на Новгород, а затем на Ленинград и Мурманск. Более того, сами финны охотно участвовали во всех без исключения вторжениях на российскую территорию, отличаясь даже по свидетельству шведского историка Петера Энглунда особой жестокостью:
«После сражения при Добром также были убиты пленные; один из высших шведских офицеров помиловал русского подполковника, чтобы попробовать вытянуть из него какие-нибудь сведения, но финский солдат ринулся вперед с криком: “Только не давать пощады, господин, мы сыты по горло такими, как он, добрый господин!” — и проткнул шпагой беззащитного человека» (Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М., 1995. С.102).
Наконец, в отличие от британских, да и других европейских колоний Финляндия по существу имела статус самоуправляющегося государства в составе Российской Империи. Даже сам царь имел право изменять внутренние законы страны исключительно с согласия финского Сейма. Финляндия имела свою валюту, собственную полицию, а о ее налоговых льготах любая российская губерния могла только мечтать. Права же центральных органов были на финской территории столь ограничены, что большевистские экспроприаторы и эсеровские террористы чувствовали себя там в почти такой же безопасности, как в какой-нибудь Швейцарии. Так что, хотя даже и при столь либеральном режиме, стремление финнов к независимости понять вполне можно, их зверств, совершенных уже после ее получения это никак не оправдывает.
Тем не менее, Совнарком молчал целый месяц и лишь когда сам главнокомандующий финской армией Карл Маннергейм заявил 23 февраля, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Восточная Карелия», в Петрограде наконец зашевелились. Однако никакой реальной помощи ФСРР, за исключением нескольких небольших партий оружия, оказано не было. Зато в Берлине на призывы финнов о помощи отреагировали незамедлительно. Предложение сбежавших из Хельсинки депутатов Сейма объявить страну сперва союзницей Германии, а потом и монархией во главе с принцем Фидрихом Карлом Гессенским, тронуло сентиментального кайзера Вильгельма чуть ли не до слез.
Сперва в Финляндию было отправлено изрядное количество вооружения. Почти одновременно прибыл егерский полк, состоявший из финнов, сражавшихся на стороне Германии в Первую мировую войну. А начиная с 3 апреля в тылу «розовых» начали высаживаться первые подразделения 15-тысячной экспедиционной дивизии фон дер Гольца. Противостоять этим великолепно обученным частям вялые социал-демократы не смогли, и к середине мая 1918 года ФСРР торжественно отдала концы. Часть ее защитников сбежала в Петроград, другие нашли убежище под крылышком высадившихся в Мурманске британцев, а около 20 тысяч были без особых церемоний прикончены счастливыми победителями. Разобравшись с «розовыми» соотечественниками, новорожденная республика двинулась на завоевание сопредельных территорий. Аппетиты, которые она при этом демонстрировала, порой бросали в оторопь даже видавших виды кайзеровских генералов и британских моряков.
«Дранг нах Остен» с финским акцентом
Почти сразу же после вторжения на российскую территорию в Хельсинки был создан «Временный Комитет Восточной Карелии», при котором открылись курсы для подготовки командиров повстанческих и разведывательно-диверсионных групп. Параллельно глава финского государства, с трепетом ожидающий принца Фридриха – регент Свинхувуд, заявил 7 марта 1918 года, что готов удовлетвориться миром на «умеренных условиях». То есть получить всего-навсего Карелию, прославленную народным артистом СССР Сергеем Филипповым «Кемску волость», Кольский полуостров и, конечно, Мурманскую железную дорогу, дабы беспрепятственно кататься из Мурманска в Петрозаводск. Неделю спустя Маннергейм утвердил эти «скромные» притязания, но добавил к ним еще и проект превращения Петрограда в зависимый от Финляндии вольный город.
Наступление финской армии началось 15 марта, 18-го в захваченной Ухте «Временный Комитет» заявило присоединении Карелии к Финляндии, а в начале мая маннергеймовские орлы даже неудачно попытались прорваться к Петрограду через Сестрорецк. Ровно через два месяца после вторжения Финляндия официально объявила войну России, а к январю следующего года в дополнение к занятым ранее территориям овладела Ребольской и Поросозерской волостями.
Постепенно в боевые действия втягивались и соседние государства. Вскоре после начала финского наступления в Карелии появились шведские и эстонские волонтеры. В свою очередь, финский добровольческий полк «Парни с Севера» принял участие в боях с Красной Армией на территории северной Эстонии. А 4 июня 1919 года в финскую военно-морскую базу в Бьорке вошли первые корабли английской эскадры. Предъявив претензии на Карелию и Кольский полуостров, Финляндия пыталась пропихнуть передачу себе этих территорий в текст завершающего Первую мировую войну Версальского договора. И поскольку именно Британская Империя, наряду с Францией и США, заказывала музыку в Версале, финны, позабыв о любимом кронпринце Фридрихе, очень старались заслужить любовь Лондона.
Сосредоточив в Бьорке 8 крейсеров, 8 эскадренных миноносцев, 5 подводных лодок, а также авиатранспорт «Виндиктив» с 12 гидросамолетами и монитор «Эребус», вооруженный мощнейшими на Балтике 381-мм орудиями, англичане могли серьезно угрожать Балтийскому флоту и Петрограду. Особенно опасными для российских моряков оказались базирующиеся неподалеку от Териок (Зеленогорска) британские торпедные катера. Один из них 17 июня 1919 года потопил крейсер «Олег», а в ночь на 18 августа сразу 7 катеров атаковали при поддержке авиации российские корабли на Кронштадтском рейде. Однако на сей раз гордых бриттов встретили как следует, и на базу сумела вернуться всего одна их посудина.
Не преуспев в уничтожении балтийских эскадр, англичане пытались сорвать злость на мирном населении. Например, 1 августа 1919 года их самолет удачно сбросил бомбы на участников митинга в центре Кронштадта (Морская война на Балтике в 1918–1919 гг. Сборник статей и документов. СПб., 2001). Но 11 погибших и 12 раненых кронштадтцев, не сильно уменьшили боеспособность российского флота и в конце концов англичанам пришлось убираться. В отличие от печально закончившийся для России морских войн с Британией в 1807–1812 и 1854–1856 гг., на этот раз «владычица морей» была вынуждена отступить при равных с Россией потерях. Потопив и захватив легкий крейсер, 5 эсминцев и плавбазу, британцы лишились почти такого же крейсера, двух эсминцев, подлодки, военного транспорта, пары тральщиков и 6 торпедных катеров. Тем не менее, появление вражеского флота под стенами Петрограда изрядно отравило жизнь оборонявшим город Сталину и Троцкому. Финляндия же с той поры стала рассматриваться как плацдарм для внешней агрессии против СССР со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Спасатели и каратели
Пристроив на зеленогорских дачах английских корсаров, финны сумели неплохо наладить и взаимодействие с британцами на сухопутном фронте. В апреле 1919-го их «Олонецкая добровольческая армия» начала наступление на Петрозаводск, к которому одновременно с севера двинулись англо-канадские части. Лишь проведя общую мобилизацию и бросив на фронт все, что можно, наступление предшественников НАТО удалось отразить, а к 8 июля «Олонецкую армию» выбили из Карелии окончательно.
Не оставляли маннергеймовцы и попыток прорваться к Петрограду, за помощь во взятии которого командующий Северо-Западной белой армией генерал Юденич обещал удовлетворить все территориальные претензии финнов. Одновременно с движением на Петроград эстонских и белогвардейских отрядов в июне и сентябре 1919 года на Токсово наступал «Северо-Ингерманландский добровольческий полк». Данная экспедиция обосновывалась необходимостью освободить от русского гнета местное «коренное население» — так называемых ингерманландских финнов. Однако те особенно освобождаться не жаждали, да и вообще не являлись коренными жителями, поскольку были заселены сюда шведами в начале XVII века. Не получив ожидаемой поддержки «освободители» были разбиты и вышвырнуты обратно.Правда их командир, полковник Эльфенгрен, оказался настолько упрямым, что в 1925 году вернулся на российскую территорию для подготовки очередной заварушки, но был своевременно поставлен к стенке.
Следует признать, что главные силы Маннергейма на Петроград все же не пошли, предпочитая спокойно грабить Карелию. Естественно, гуманные соображения тут не причем. На самом деле финский главком просто не хотел иметь дело с частями 7-й Красной Армии, которая ввиду финской угрозы сосредоточила свои основные силы именно на севере, а не против Юденича. На 5 мая 1919 года из 16 тысяч ее активных штыков здесь находилось 8900, из 406 пулеметов — 213, а из 170 орудий — даже 125, то есть почти 80% всей армейской артиллерии (Широкорад А. Северные войны России. М., 2001).
Не рискнув лезть под их жерла, оккупанты с особым садизмом вымещали злобу на пленных и мирных жителях. Автор нескольких книг о советско-финских войнах, петербургский историк Виктор Степаков собрал настоящую коллекцию зверств, достойных самого крутого штатовского триллера. Например, в деревне Кимасозеро майор Талвела забил палкой 70-летнюю старуху Никитину, а внука ее соседки колотил по голове до тех пор, пока тот не свихнулся от боли. В деревне Юшкозеро унтер-офицер Карвонен отрубил топором голову пленному Лейконену. Одновременно его приятели сперва отрезали милиционеру Тарасову пальцы на обеих руках, а потом отрезали нос, уши и выкололи глаза. Солдаты из отряда «Алоярви» распиливали всех не понравившихся им местных жителей специальной двуручной пилой, а вбивание в глаза и уши пленных винтовочных патронов вообще было любимой забавой финских военнослужащих, как и варка отрезанных голов пленных. По свидетельству магистра политологии Хельсинкского университета Йохана Бэкмана, газета «Суомен Кувалехти» до сих пор относит этот специфический обряд к разряду милых армейских шуток.
Лишь к июлю 1920 года после изгнания британско-канадских и американских интервентов, этот беспредел был прекращен, а все оккупированные финнами территории, кроме Петсамо с его богатыми никелевыми рудниками, освобождены. Мирный договор, заключенный в Тарту (Юрьеве) 14 октября 1920 года, закрепил установившиеся границы, но вскоре боевые действия вспыхнули по новой.
Договор мы подписали, а потом в него плевали
Как и во всяком уважающем себя цивилизованном европейском государстве, в Финляндии совершенно искренне считали, что мирные соглашения существуют исключительно для того, чтобы нарушать их в самый удобный для себя момент. И Юрьевский договор здесь, естественно, не являлся исключением. Конечно, его заключение позволило финскому руководству изрядно поживиться, но по сравнению с грандиозными планами покорения Архангельщины, Мурманщины и Петрозаводчины, Выборг с Петсамо тянули разве что на легкую закуску перед обильным пиршеством.
В конце сентября 1921 года в Тунгудской волости Карелии состоялся подпольный съезд членов очередного «Временного Карельского комитета», организованного при активном содействии финской агентуры. «Комитет» должен был создать из недовольных властью элементов так называемые «лесные отряды», провозгласить себя Карельским правительством, а затем совместно с посланными на помощь финскими войсками овладеть территорией региона. Вооруженное выступление «лесных отрядов» началось 24 октября, а 6 ноября первые финские отряды перешли границу РСФСР. Численность интервентов вскоре превысила 6 тысяч человек, а поскольку согласно Юрьевскому договору все регулярные части Красной Армии были выведены из приграничных областей Карелии, захватчики отбросили малочисленные погранзаставы и быстро продвинулись на 50–60 км, угрожая Мурманской железной дороге.
«Временный Карельский комитет» торжественно въехал в Ухту и некоторое время заседал там в качестве «правительства», однако халява длилась недолго. Введя на территории Мурманского края и Карельской Трудовой Коммуны военное положение, советская администрация сосредоточила там около 15 тысяч красноармейцев (в том числе 8,5 тысяч активных штыков), 166 пулеметов, 22 орудия, 17 аэропланов и три бронепоезда. В конце декабря из переброшенных частей был создан Карельский фронт, который в первых числах января 1922 года начал методично очищать Карелию от незваных гостей. Наступая от Мурманска и Петрозаводска, части фронта уже к 17 февраля выбили финнов со всей занятой ими территории, а для полного осознания провели и пару образцово-показательных рейдов по вражеской земле.
И тут, подобно любым огребшим по шее захватчикам, финны вспомнили о международном праве, срочно составив кляузу в уже существовавший тогда Международный суд в Гааге. Но даже в этой, мягко говоря, не особенно расположенной к СССР организации претензии Хельсинки расценили как ничем не обоснованную наглость. Чтобы открыто не становиться на сторону красных, гаагские судьи 24 июля 1923 года заявили о своей некомпетентности в данном вопросе и неудачливые агрессоры остались с носом. Правда и ущерб от интервенции, оцененный после окончания боевых действий в 5610 тысяч золотых рублей, Советскому Союзу никто не компенсировал.
…Организовать мощное наступление
После разгрома в Карелии горячие финские парни поняли, что самостоятельно поживиться в этих местах у них кишка тонка. Между тем зуд к округлению границ как минимум до Белого моря никак не ослабевал, а самые отмороженные предлагали расширить пределы грядущей империи аж до Енисея. Справедливо решив, что гуртом и батьку бить легче, в Хельсинки решили для начала договориться с кровными братьями из Эстонии. И уже в 1930 году оперативный отдел финского генштаба подготовил записку о взаимодействии вооруженных сил братских республик в грядущей войне против СССР. Помимо прочих мер, планом предусматривалось минирование советских территориальных войск, а главное — организацию «мощного наступления из Финляндии на Ленинград и базу Балтийского флота» (Я.Лескинен. Тайное военное сотрудничество Финляндии и Эстонии против СССР // Цитадель. 2002. №10).
Конечно, даже совместный штурм финнами и эстонцами Ленинграда мог иметь успех разве что в случае смерти его защитников от смеха, но в Кремле не без основания предполагали, что на невские берега может заявиться и куда более представительная компания. Ведь и немцы, и британцы совсем недавно успешно высаживались в Финляндии, где их принимали с распростертыми объятиями и усиленно готовились встретить снова. Недаром к началу 1939 года финские военные аэродромы могли принять в десять раз больше самолетов, чем их имелось в национальных ВВС (История Второй Мировой войны 1939–1945 г. М., 1974).
Пообещай хельсинкским политиканам любая европейская держава за услуги кусочек Карелии, и дороги для ее армии разве что ковриками бы не выстлали. А желание порой было даже очень сильным. Ведь даже в 1940 году, уже находясь в состоянии войны с Германией, англичане и французы всерьез собирались высаживать экспедиционный корпус на севере Финляндии и бомбить кавказские нефтепромыслы! Представлять эти страны в виде мирных овечек тогда, как впрочем и сейчас, было бы крайне легкомысленно. Ну а поскольку товарищ Сталин чем-чем, а легкомыслием никогда не отличался, совершенно логично, что начиная с апреля 1938 года он стал настоятельно предлагать Финляндии несколько отодвинуть границу на Карельском перешейке. Иметь столь беспокойных соседушек в 40 км от второго по величине города и крупнейшего порта страны ему явно не хотелось.
Маршал Маннергейм, хорошо представляющий себе неравенство сил, склонялся к компромиссу и был готов на определенных условиях передать Советскому Союзу небольшой участок в западной части Карельского перешейка вплоть до Териоки (Зеленогорска). Однако политики в Хельсинки были настроены куда более воинственно. Там считали, что имеющихся сил вполне хватит, чтобы продержаться за укреплениями линии Маннергейма до подхода либо англо-французских, либо немецких союзников. И определенные основания для этого имелись.
Пресловутая линия по сути представляла собой мощнейший укрепленный район протяженностью 134 км и глубиной до 90 км. Линия состояла из 22 опорных пунктов со 157 бетонными дотами и почти пятью тысячами других оборонительных сооружений. Одних только рядов колючей проволоки, усиленных минными заграждениями, на некоторых направлениях насчитывалось около полусотни, а крупнейшие доты представляли из себя настоящие крепости. Толщина их бетонных стен достигала 1300 мм, бронированных колпаков 200 мм, а насыпанный сверху слой земли и валунов иной раз доходил до 7–8 метров. Даже с учетом относительно слабого вооружения, состоявшего как правило из 3–4 пулеметов, овладеть таким сооружением было чрезвычайно сложно.
Правда, можно возразить, что в целом военные потенциалы Советского Союза и Финляндии были несопоставимы, однако по ряду важнейших параметров и тут все оказывалось весьма неоднозначно. Ко дню начала боевых действий 30 ноября 1939 года по количеству развернутых от Ленинграда до Мурманска активных штыков Красная Армия практически не имела численного превосходства над финскими вооруженными силами. Их 170 расчетным пехотным батальонам противостояло 185 наших (Балашов Е. Принимай нас, Суоми-красавица… СПб., 2000), причем как правило не имеющих автоматов и совершенно не приспособленных к действиям в лесу и передвижению на лыжах.
Правда по артиллерии, танкам и авиации преимущество Красной Армии было многократным, однако реализовать его было весьма сложно. Подавляющее большинство состоящих на вооружении образцов бронетехники составляли совершенно непригодные для атаки укреплений линии Маннергейма легкие танки и бронемашины с противопульной броней и малокалиберной артиллерией. «Наличная бронетанковая матчасть, — свидетельствовал командир 155-й стрелковой дивизии 8-й армии, — совершенно небоеспособна. Прибывшие из организаций и учреждений газогенераторные автомашины совершенно не приспособлены для работы на северном театре» (РГВА. Ф.34980. Оп.10. Д.1242. Л.25).
Аналогичная ситуация складывалась и с артиллерией. Чтобы уничтожить финские доты на Карельском перешейке, в каждый обычно приходилось всаживать как минимум 30–35 снарядов не менее чем 203-мм калибра. Однако к моменту наступления на линию Маннергейма в штурмовавших ее частях насчитывалась всего дюжина 203-мм гаубиц, а более мощные 280-мм мортиры появились на фронте лишь к январю.
Авиация Красной Армии в 1939 году не имела ни самолетов непосредственной боевой поддержки, вроде штурмовиков Ил-2, ни способных поражать малоразмерные цели пикирующих бомбардировщиков типа Пе-2 и Ту-2. Отсутствовали также современные тяжелые бомбардировщики, способные смешивать вражеские укрепления с землей с помощью бетонобойных «гостинцев» весом более одной тонны. А поскольку прочие машины, состоящие на вооружении советских ВВС, оказались весьма малоэффективны, приходится признать, что «сталинские соколы» не снискали в ходе финской войны особой славы.
И за это, также как и за огромные потери сухопутных войск, мы должны благодарить прежде всего, к счастью, расстрелянного перед войной Тухачевского и прочих подобных «гениев», отвечавших в 1930-е годы за вооружение Красной Армии. Несомненно, виноват здесь и товарищ Сталин. Поставь он Тухачевского и К° к стенке несколькими годами раньше, или хотя бы не столь доверяйся им в вопросах военного строительства, и ход войны мог бы стать совсем иным.
А так Финляндии удалось продержаться три с половиной месяца и получить значительную иностранную помощь (свыше 14 тысяч иностранных добровольцев, около 100 тысяч единиц стрелкового оружия, более 800 орудий и 192 самолета). Более того, Маннергейм даже сумел почти дождаться англо-франко-польского десанта (польское эмигрантское правительство на тот момент официально находилось в состоянии войны с Советским Союзом и готовилось высадить в Заполярье пехотную бригаду). Однако предотвратить прорыв линии имени себя маршал так и не смог. К концу февраля 1940 года положение финнов стало безнадежным, и они запросили мира. Что же касается западных благодетелей, то их уже готовый к отплытию экспедиционный корпус был использован в Норвегии, где немцы на славу надавали союзничкам пинков под зад.
Согласно Московскому мирному договору от 12 марта 1940 года Советский Союз получил Карельский перешеек с Выборгом и еще ряд территорий общей площадью около 36 тысяч квадратных километров, а также взял в аренду Гангутский полуостров для организации там военно-морской базы. Здесь следует учесть, что Карельский перешеек и Выборг не входили в состав Финляндии, а были присоединены к ней указом Александра I после того, как финская территория была отвоевана в 1809 году у шведов. И поскольку этой территории была дарована независимость, забрать у нее царский подарочек назад было более чем справедливо. Даже чрезвычайно враждебный большевикам бывший лидер Конституционно-демократической партии и министр иностранных дел России Павел Милюков в те дни приветствовал из эмиграции взятие Выборга.
Естественно, в Хельсинки думали совсем наоборот, и не успели на тексте Московского договора высохнуть чернила, как Финляндия начала ударными темпами готовиться к реваншу. И коль воевать в одиночку было невозможно, естественным союзником финнов оказалась единственная реальная сила тогдашней континентальной Европы в лице Третьего Рейха.
...Естественно, в Хельсинки думали совсем наоборот, и не успели на тексте Московского договора высохнуть чернила, как Финляндия начала ударными темпами готовиться к реваншу. И коль воевать в одиночку было невозможно, естественным союзником финнов оказалась единственная реальная сила тогдашней континентальной Европы в лице Третьего Рейха.
Союз двух свастик
В Берлине тоже были не против привлечь финнов к готовящемуся вторжению, и уже 18 августа 1940 года личный эмиссар рейхсмаршала Геринга Вельтьенс появился в уютном особнячке Маннергейма с письмом от шефа. А начиная с октября финские добровольцы начали активно вступать в ряды моторизованной дивизии СС «Викинг», где за три года их провоевало более 2 тысяч человек. В январе 1941 года первые эшелоны немецких войск отправились на север Финляндии для грядущего штурма Мурманска, а еще раньше, 28 мая 1940 года Маннергейм специальным приказом увеличил количество дивизий регулярной армии с 12 до 16.
Значительно выросло и техническое оснащение финской армии. В частности, количество полевых и противотанковых пушек в каждой дивизии по сравнению с 1939 годом увеличилось с 54 до 117. Всего же Финляндия, без учета батарей береговой обороны, имела на 22 июня 1941 года свыше 4 тысяч орудий различных калибров – в четыре раза больше, чем до войны. Количество танков по сравнению с предвоенным периодом увеличилось примерно втрое, боевых самолетов примерно вдвое, а прибытие немецких войск сделало угрозу для Ленинграда и Мурманска еще более реальной.
В общей сложности на территории Финляндии сосредоточилась почти 600-тысячная интернациональная армия, включающая 16 финских и 2 немецких пехотных дивизии, а также 2 дивизии австрийских горных стрелков. Войска СС были представлены усиленной батальоном французских танков 6-й горнопехотной дивизией СС «Норд», укомплектованной как уроженцами Рейха, так и этническими немцами из других стран. Кроме того, Финляндия сосредоточила здесь 2 егерских и лыжную бригады, а из прочих территорий тогдашней объединенной Европы впоследствии прибыли эстонский полк, шведский добровольческий батальон и норвежский, тоже добровольческий, лыжный батальон СС. К 22 июня вся эта армада, сопровождаемая более чем 200 танками и почти 900 самолетами с черными немецкими и голубыми финскими свастиками была готова к наступлению. Операция, получившая кодовое название «Зильберфукс» – «Полярная лиса», предусматривала быстрый захват Мурманска и Ленинграда, а также всех основных станций соединяющей их железной дороги. Одновременно войска Маннергейма должны были оккупировать Карелию и, выйдя к Белому морю, завершить создание Великой Финляндии.
Развернувшиеся от Мурманска до Выборга соединения Красной Армии выглядели не менее внушительно. Однако финны не без основания рассчитывали, что значительная часть их уже в первые дни войны будет переброшена на юг, что в итоге и случилось. Таким образом, реально вторжению противостояли 12 стрелковых и 1 мотострелковая дивизии, отдельная стрелковая бригада на Гангутском полуострове, а также разрозненные подразделения трех танковых дивизий, вместе примерно соответствующие одной целой. По численности советские войска уступали агрессорам примерно в полтора раза, но значительно превосходили их по танкам, в то время как в артиллерии и авиации соотношение сил оказалось примерно равным. Тем не менее, Карельский перешеек с Выборгом и значительную часть собственно Карелии, включая ее столицу Петрозаводск, финны все-таки оккупировали.
Развернутые против Финляндии дивизии не слишком умело вели боевые действия в местных лесах, что вообще было характерно для войск антигитлеровской коалиции на первом этапе войны. Разгром британцев в джунглях Бирмы и Малайи и капитуляция американцев на Филиппинах выглядели куда более неприглядно, чем оборонительные действия Красной Армии в Карелии. За полгода боев войска гитлеровского Евросоюза смогли лишь вытеснить советские части из Восточной Карелии, Карельского перешейка и некоторых пограничных районов Заполярья. При этом ни занять Мурманск и Ленинград, ни прекратить движение по Мурманской железной дороге Гитлеру с Маннергеймом так и не удалось, хотя они очень старались, особенно финский главком.
Когда немцы и в Заполярье, и под Ленинградом, и на других участках фронта уже перешли к обороне, финны напротив, из последних сил пытались отгрызть хотя бы еще кусочек «жизненного пространства». Потерпев поражение при попытке форсировать Беломоро-Балтийский канал 7–8 декабря 1941 года, они стали готовить очередное наступление. Лишь январские контрудары Красной Армии вынудили хельсинкских генералов отказаться от этих планов и удовлетворится захватом 28 марта 1942 года острова Готланд.
Зато свою лепту в блокаду и связанную с этим массовую гибель ленинградцев от голода Маннергейм внес, и раскаиваться в этом продолжатели его дела не намерены. Например, считающийся главным финским специалистом по истории войны профессор Хельсинкского университета Тино Вихавайнен до сих пор утверждает, что голодная смерть сотен тысяч ленинградцев – вина исключительно их самих и отстоявших город бойцов. Сдались бы на милость победителя и жрали бы себе баланду спокойненько. Ведь на оккупированной территории, где почти все нефинноязычные жители были отправлены в концлагеря, за колючей проволокой скончался всего-навсего каждый пятый из них. А с учетом расстрелянных и умерших от голода из-за массовых реквизиций продуктов в пользу непрошеных «освободителей» можно смело утверждать, что оккупация стоила жизни трети русского населения захваченной части Карелии.
И не миновать бы кое-кому за это добротной виселицы, не продай Маннергейм с друзьями любимого фюрера со всеми потрохами. После разгрома финской армии под Выборгом и Петрозаводском, им удалось договориться с Москвой о сепаратном мире. В обмен на выход из войны, передачу Советскому Союзу никелевых рудников под Печенгой и удар в спину германским «братьям по оружию» Финляндия относительно удачно соскочила с несущегося в пропасть гитлеровского поезда.
Второе пришествие «спасителя» Маннергейма
Само собой, многих финских историков, а также угодливо и зачастую не бесплатно подпевающих им российских демократов, столь неприглядная правда не устраивает. Поэтому уже который год они и вбивают в головы доверчивой публике сладкую сказочку о том, что это гадкий Советский Союз начал войну, бомбив 25 июня 1941 года мирные финские хутора. В то время, как благородный старик Маннергейм вторично после 1919 года спас Ленинград, не став продолжать наступление дальше старой границы, и позволив тем самым перебросить войска с Карельского перешейка навстречу немцам.
Естественно, на самом деле события развивались с точностью до наоборот. Еще 21 июня главные силы финского флота высадили 5-тысячный десант на демилитаризованные согласно Женевской конвенции Аландские острова, арестовав находящихся там сотрудников советского консульства. В тот же день финские подводные лодки приступили к постановке минных заграждений в советских территориальных водах, имея приказ топить любое наше судно, которое сочтут нужным. Наконец, 22 июня финская диверсионная группа попыталась взорвать шлюзы Беломоро-Балтийского канала, а в 3 часа 45 минут вылетевшие из Кёнигсберга немецкие бомбардировщики сбросили под Кронштадтом изрядную партию морских мин, после чего спокойно приземлились на гостеприимные финские аэродромы.
Было бы очень интересно узнать, что бы сделал в такой ситуации на месте Сталина какой-нибудь сугубо миролюбивый западный политик типа Буша? Особенно с учетом того, что за 22 года до происходящих событий базирующиеся на тех же аэродромах вражеские самолеты многократно атаковали тот же Кронштадт. Учитывая последние события на Среднем Востоке, я могу предположить, что уже к вечеру 23 июня Хельсинки разделил бы судьбу в лучшем случае, Помпей после извержения Везувия. Иосиф Виссарионович оказался не столь демократичен, и поэтому 25 июня авиация Ленинградского военного округа нанесла удар исключительно по финским аэродромам, где базировалась немецкая авиация. Премьер-министр Финляндии Рангель тут же гневно обличил коварное нападение, превратив военные аэродромы в «незащищенные города». Тем не менее, слабость его аргументов была настолько очевидна, что в Сейме за войну проголосовал всего 101 депутат из 200. То есть возможно, случись в этот день у одного-двух народных избранников расстройство желудка, и Вторая мировая война на севере развивалась бы совсем по-другому.
Приняв решение о начале боевых действий, финские «ястребы» и тогда изо всех сил пытались выставить себя невинными жертвами. Однако между собой они не считали нужным скрывать истинные цели войны. «Нам необходимо объединить теперь все финские племена, нам нужно осуществить идею создания Великой Финляндии и добиться того, чтобы передвинуть границы туда, где проходит самая прямая линия от Белого моря до Ладожского озера», – заявил на заседании 25 июня депутат Салмиала. На реплику же одного из коллег: «Не надо говорить всего того, о чем думаешь», объединитель братских народов успокоительно заметил, что заседание сегодня закрытое. Что касается самого Маннергейма, то он, в отличие от осторожного парламентария, на конспирацию откровенно плевал. Две недели спустя после решения Сейма о начале войны, финский главком отдал приказ «Меч в ножны», где искреннее желание отхватить побольше сопредельных территорий так и лезло буквально из каждой фразы:
«Во время освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Востока, что не вложу меч в ножны, пока Финляндия и Восточная Карелия не будут свободны, – вдохновлял своих бойцов первый и последний финский маршал. – Двадцать три года Северная Карелия и Олония ожидали исполнения этого обещания, полтора года после героической Зимней войны финляндская Карелия, опустошенная ожидала восхода зари… В этот исторический для мира момент немецкие и финские солдаты – как и в освободительную войну 1918 года – грудью стоят против большевизма и Советского Союза. Борьба немецких братьев по оружию рядом с нашими солдатами-освободителями на Севере еще больше укрепит давнее и прочное боевое братство, поможет уничтожить угрозу большевизма и гарантирует светлое будущее… Свобода Карелии и Великая Финляндия мерцают перед нами в огромном водовороте всемирно-исторических событий».
Правда, 1 сентября миролюбивейший из маршалов отдал другой приказ, который его фанаты долгое время трактовали как распоряжение не пересекать границу 1939 года. Однако их вранью пришел конец после выхода в свет фундаментального исследования профессора Н.И.Барышникова «Блокада Ленинграда и Финляндия». Выяснилось, что в пресловутом приказе не только не содержалось никаких указаний насчет остановки на старой границе, а напротив, требовалось от армии «вести борьбу до конца, установив границы, обеспечивающие мир». Руководствуясь этим приказом, финские части 4 сентября захватили один из передовых дотов Карельского укрепленного района и станцию Новый Белоостров, а 6 сентября деревни Троицкое и Симолово. Была занята также знаменитая деревня Майнила, с выстрелов у которой началась «Зимняя война». Перейдя границу 1939 года почти на всем ее протяжении, финская Юго-Восточная армия завязала ожесточенные бои в предполье Карельского укрепрайона.
Одновременно части 6-го корпуса Карельской армии двинулись на Ленинград в обход Ладожского озера через реку Свирь. Командующий им генерал Пааво Талвела впоследствии признал, что Маннергейм еще 5 июня 1941 года предложил ему командовать этим корпусом именно для атаки бывшей столицы империи. Частям Талвелы удалось форсировать Свирь, и будущий президент Финляндии Юхо Паасикиви уже готовился торжественно заявить по радио, что «Пала впервые в своей истории некогда столь великолепная российская столица, находящаяся вблизи от наших границ. Это известие, как и ожидалось, подняло дух каждого финна… Для нас, финнов, Петербург действительно принес зло. Он являлся памятником создания русского государства, его завоевательных стремлений».
Однако произнести эту пронзительную речь Паасикиви так и не пришлось. Не сумев преодолеть мощные укрепления Карельского перешейка и усилившееся сопротивление переброшенных на фронт свежих красноармейских батальонов, Юго-Восточная армия была остановлена и даже оставила ряд ранее занятых населенных пунктов, включая Новый Белоостров. Не желая без толку умирать под неприступными дотами, финские солдаты стали в массовом порядке отказываться идти в атаку. После того, как подобное произошло в четырех полках, а общее количество отказников и дезертиров стало исчисляться тысячами, Маннергейм был вынужден окончательно отказаться от наступления на Ленинград.
Кроме того, в то же самое время захлебнулось финское наступление на Петрозаводск, и маршал разумно предпочел перебросить туда с перешейка три дивизии. Слабо укрепленная столица Карелии была куда доступнее, да и соблазненные обещанными земельными участками солдатики шли ее брать куда с большим энтузиазмом, чем Питер, который по итогам войны скорее всего доставался бы немцам. Предпочтя синицу в руках журавлю в небе, финский главком поступил весьма здраво, но руководствовался он при этом чисто практическими соображениями, а не сентиментальными воспоминаниями о юнкерских годах в Николаевском кавалерийском училище. В Берлине это прекрасно понимали, и посему никаких особых претензий к маршалу не имели. Гитлеровцы видели, что Маннергейм честно пытался взять Ленинград, но все его военные таланты не могли заменить необходимых для взлома советских укреплений тяжелых орудий и танков с противоснарядной броней.
Призрак реваншизма
Если в течении пятидесяти лет после завершения войны финский реваншизм казался давно похороненным, то с распадом СССР его призрак внезапно стал на глазах обретать плоть и кровь. Едва вместо могучего Советского Союза на восточных границах Финляндии возникла полуживая Российская Федерация, как добродушные улыбки хельсинских политиков все чаще стали сменяться вполне шакальим оскалом.
Так, Виктору Степакову в прошлом году пришлось познакомиться с более чем официальным запросом финского МВД с просьбой разобраться с бывшими советскими партизанами, якобы нарушавшими в борьбе с оккупантами права человека. Собирая же на Карельском перешейке материалы для своих книг, Виктор регулярно сталкивался с весьма странной деятельностью граждан Финляндии из всякого рода коммерческих и общественных организаций. То некий «Йоханнес-клуб» изо всех сил пытается утвердиться на трех крупнейших островах Выборгского залива – Лисьем, Большом и Малом Березовом. То какие-то поисковики, якобы разыскивая останки погибших солдат, усиленно копают почему-то все больше рядом с военными объектами, используя для чего-то применяемые для составления военных топографических карт приборы «Магеллан». То граждане, именующие себя представителями «Карельского просветительского общества» и «Центра христиан евангельской веры», в открытую читают лекции, переполненные призывами к отделению…
И это отнюдь не какая-нибудь самодеятельность каких-то мелких свихнувшихся националистов! Начав исследовать проблему финского реваншизма, Йохан Бэкман был сам поражен, сколь серьезные и влиятельные политики последовательно готовят возвращение «оккупированных территорий». Без сомнения самое высокопоставленное лицо среди них – бывший министр, а ныне спикер финского парламента Риитта Уусукайнен. Набравшая в 2000 году на президентских выборах 13% голосов госпожа Уусукайнен уже добрый десяток лет борется за изменение границ, и число ее соратников ощутимо растет с каждым днем. Среди них председатель «Карельского союза» депутат парламента Маркку Лаукканен, его ближайший сподвижник генерал-лейтенант Рауно Мерио, командующий военным округом Кюме бригадный генерал Кари Хиетанен, недавний кандидат в президенты Финляндии, депутат парламента Ристо Куисма и десятки других облеченных реальной властью людей.
Для ускорения возвращения Карелии действует специальная правительственная программа «Северное измерение», спонсируемая, помимо прочих, и Европейским Союзом. Пропагандистским обеспечением всей кампании занимается финансируемая министерством иностранных дел Финляндии организация «ProKarelia», а всего согласно социологическим опросам, возврат, как минимум, к границам 1939 года поддерживает не меньше 20% финского населения. При этом среди молодежи таковых обнаруживается уже до 40%, да и количество желающих видеть свою страну членом НАТО растет не по дням, а по часам. А значит, идея реванша при поддержке «мирового сообщества» уже скоро может стать господствующей в Финляндии идеологией.
Что же касается населения Карелии, где кое-кто наверняка уверен, что в Великой Финской империи ему будет куда привольнее, то здесь большинство реваншистов настроены совершенно однозначно – тотальное выселение. За исключением разве что некоторой части проверенных местных жителей, которых новые хозяева сочтут достойными войти в число гастарбайтеров, необходимых для использования на всякого рода грязных и низкооплачиваемых работах. Относительно же прочих Риитта Уусукайнен высказалась абсолютно недвусмысленно: «Моим условием является возвращение Карелии такой же пустой, как мы ее отдали».
Естественно, для пущего обоснования своих претензий реваншисты вовсю используют легенды об угнетении российскими властями «коренного населения» региона в лице так называемых ингерманландских финнов. И хотя давно уже доказано, что эта этническая группа состоит исключительно из потомков финских колонистов, завезенных сюда в XVII веке шведскими оккупантами, тем не менее до сих пор их изданные за счет финских грантов стенания пользуются немалым успехом у «правозащитников». Несколько лет назад дело дошло даже до выпуска карт, где Выборг назывался Виипури, а Петербург Пиитари, но когда выяснилось, что многие из ингерманландцев были чистой воды славянами и даже евреями, гранты резко иссякли.
Ось Хельсинки – Грозный
Не стоит думать, что в настоящее время в стране Суоми озабочены исключительно судьбой соотечественников в Петербурге, Ленинградской области и Карелии. Если верить прессе, не меньше волнует их также судьба с недавних пор опекаемых «Северным измерением» братских народов в Республике Коми и Коми-Пермяцком автономном округе, а особенно в далеком Поволжье. «Марийский народ загнан в угол», – печально сообщает своим читателям «Хельсингин Саномат» в номере от 17 декабря 2001 года. И в подтверждение своих слов приводит леденящие душу факты, свидетельствующие о воистину кровавом тоталитаризме Кремля и его ставленника президента Марийской республики Леонида Маркелова. Оказывается, составляя 43% населения региона, марийцы имеют в республиканской Думе всего 27% депутатских мест! Кроме того, в отличие от прежнего президента Вячеслава Кислицына, Маркелов глух к нуждам кружка национально озабоченной интеллигенции из местного драмтеатра и не уважает их финансируемый из Хельсинки столь же озабоченный листок. И совершенно понятно, что столь откровенный геноцид требуется немедленно пресечь по косовско-иракскому сценарию.
Вообще-то патологическая страсть к национально-пропорциональному представительству издавна считалась особенностью ультраправых, а то и неонацистских организаций. Посему демонстрируемые финской газетой намеки на ее желательность в данном случае, выглядят весьма странно. Ведь если в российских газетах соответствующего ранга, скажем, в «Вечерней Москве» или «Московской правде» вдруг начнут рассуждать, что в российском правительстве слишком много евреев и немцев, та же «Хельсингин Саномат» скорее всего заклеймит это, как звериный оскал русского фашизма. Еще загадочней выглядят симпатии одной из солиднейших газет Финляндии к персонажу десяти уголовных дел, известному в авторитетных кругах под кличкой Кислый. Успев побывать сперва в КПСС, потом в лагере прогрессивных лидеров, поддержанных Гайдаром и Чубайсом, затем снова в компартии, уже зюгановской, и, наконец, в «Нашем доме – Газпроме» с «Медведем», достойный государственный муж прославился, прежде всего, оригинальным стилем работы с подчиненными. Российские газеты уже неоднократно описывали, как бывший вице-премьер республики Роман Репин якобы вышел из кабинета шефа, держась за интимные места, а недоумевающему приезжему аборигены разъяснили, что это Кислый опять Репе по яйцам двинул.
Впрочем, судя по другим публикациям в «Хельсингин Саномат», там готовы поддержать и не такое. В номере от 5 марта 2000 года газета воспевает подвиги финского батальона СС в боях за освобождение Чечни от большевистского ига. Что же касается нынешних борцов за свободу Ичкерии, то их финская пресса превозносит чуть ли не ежедневно, да и не только она. Когда российское посольство выразило протест по поводу встречи чиновника министерства иностранных дел Финляндии Рене Нюберга с эмиссарами Масхадова, начальство тут же назначило Нюберга послом в Москву. Вероятно, для того, чтобы чеченские друзья не затруднялись добираться до Хельсинки. А может не очень рассчитывая, что НАТО поможет вернуть родную карельщину, Нюберг, Уусукайнен и К° полагают решить проблему с помощью крутых чеченских джигитов? Тем более, что кое-кого из недовольных беспределом Кислого они, по слухам, успели завалить.
Да и в смысле представлений о будущем России у финских реваншистов с масхадовскими боевиками трогательное единодушие. Например, бывший министр, а ныне посол Финляндии в Лондоне Пертти Салолайнен уверен, что распад РФ произойдет в 2022 году, после чего европейские и азиатские соседи России легко разделят ее богатства. Что касается «Хельсингин Саномат», то там в последнее время участились публикации в поддержку отделения от России Калининграда, что расценивается как первый шаг к ее реальному расчленению.
Если вспомнить, что нынешний издатель «Хельсингин Саномат» и самый богатый человек в Финляндии Аатос Эркко является сыном отличающегося крайней ненавистью к России министра иностранных дел Финляндии Эльяса Эркко, позиция газеты вполне понятна. Но согласитесь, что по сравнению с маннергеймовскими временами деградация налицо. Тогда хельсинкские «ястребы» все же были готовы брать «жизненное пространство» в открытом бою, а теперь они ведут себя подобно натуральным стервятникам. Вероятно, еще с прошлых лет в их извилинах очень хорошо отпечатался некогда самый популярный в стране армейский анекдот. О том, как сидят в доте на линии Маннергейма два солдата, и происходит между ними такой вот содержательный диалог:
«- Юсси, правда, мы очень крутые парни?
- Да-а…
- Правда, каждый из нас стоит десяти русских?
- Да-а…
- Тогда почему ты такой грустный?
- Думаю, что будет, если придет одиннадцатый…» _________________ Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения
«Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии»
Свинхувуд, первый президент Финляндии
Часть 1.
Малоизвестно – или тщательно скрываемо – но факт:
К 1939 году финны построили аэродромную сеть для размещения 3000 боевых самолетов, в то время как сами финские ВВС насчитывали менее 300 боевых самолетов.
Строительство такой сети – огромные капитальные затраты, военный бюджет Финляндии превышал четверть государственного – причем часть средств проводилась вне его рамок, например, большая часть строительства. Мощность этой аэродромной сети сопоставима с мощностью аэродромной сети немцев к началу вторжения в СССР 22 июня 1941 года.
3000 боевых самолетов Финляндия физически не могла ни купить, не построить, ни подготовить пилотов, штурманов, стрелков, техников, ни снабдить горючим, ни обеспечить боеприпасами – она не могла их элементарно содержать, не то что приобрести и применять, не было у нее таких экономических возможностей.
Вопрос на засыпку – если количество финских самолетов было в десять раз меньше емкости системы базирования, чьи самолеты и зачем должны были размещаться на этой гигантской аэродромной сети? Немецкие? Но только ли? Чей это плацдарм для агрессии против СССР?
Стоит напомнить, в течение 1935-38 годов, треть английского экспорта военных материалов приходилось на Финляндию. Финляндию снабжали военными материалами США, Швеция, Дания, Франция, Голландия, Бельгия, Норвегия. И было это задолго до Зимней войны (так называют в Финляндии войну с СССР).
3000 самолетов – ударная группировка, превышающая брошенную Германией против английских ВВС в воздушной Битве за Британию. Понятно же, что подобные гигантские затраты делают не просто так – аэродромы строят, чтобы их использовать.
Вывод может быть только один – Зимняя война – предотвратила использование Финляндии в качестве ударного плацдарма Запада против СССР.
Здесь необходимо отметить, что Ленинградский промышленный район перед войной, как промышленная база – это производство трети технологически сложных компонентов всего советского оружия, а некоторые высокотехнологичные изделия – например, тяжелые танки, крупнокалиберные артиллерийские системы для частей РГК, все радары и ряд моделей радиостанций, артиллерийские, и авиационные прицелы, специализированная военная оптика, объективы крупноформатных фотокамер самолетов-разведчиков, телевизионное оборудование, пластмассы и текстолит для плат, смолы, некоторые ракетные топлива, вообще стратегические синтетические материалы, сверхтвердые сплавы типа «эльбор», другие карбиды металлов – промышленно, серийно производились исключительно в Ленинграде.
В Ленинграде проживало около трех миллионов советских людей.
Именно он и попадал под первую раздачу ковровых бомбардировок.
Удаление Московского промышленного района от южной Финляндии – порядка одной тысячи километров, нормальный боевой радиус для стратегов, причем с хорошей бомбовой нагрузкой. Московский промышленный район – это от одной трети до половины ВПК СССР того периода, и тоже наиболее наукоемкая, технологичная его часть.
Необходимо напомнить, что план по подготовке к войне с СССР, включая эвакуацию жителей приграничных районов, Финляндия полностью закончила еще к октябрю 1939 года – то есть до начала войны. Уже в октябре 1939 года, финский парламент признал страну готовой к войне с СССР.
Можно напомнить читателям, что 15 финских отмобилизованных, укомплектованных дивизий первой линии, не считая бригад и отдельных полков – это более 1 миллиона тонн ГСМ, боеприпасов, продовольствия, снаряжения и предметов снабжения, сосредоточенных на складах дивизионного уровня и ниже, причем для краткосрочной кампании. И откуда это все взялось, если СССР напал на Финляндию внезапно, после провокации?
И как он мог внезапно напасть, имея в три раза меньше подготовленных, укомплектованных, боеготовых частей (6 дивизий ЛВО) на театре? Во второй линии у финнов было такое же количество войск – более 15 дивизий, а в ЛВО – 7 дивизий неполного комплекта. Если СССР планировал внезапно напасть, что же он силы-то превосходящие не сосредоточил, тем более против фортификационного района?
Не секретны, хотя тоже малоизвестны сегодня, наполеоновские планы самоуверенного финского военного руководства, ободренного военной поддержкой крупных западных стран.
Финны на полном серьезе собирались … наступать до линии: южный берег Ладоги – восточный берег Онежского озера – побережье Белого моря в районе Беломорска. В их планы входило ни много ни мало – отторжение этих территорий у СССР и включение их в состав Финляндии, включая и Кольский полуостров с Мурманском. Не стоит забывать – это Финляндия объявила войну внезапно напавшему на нее Советскому Союзу. А вот жертвы внезапного советского нападения уже отмобилизованы, имеют преимущество в силах на театре, готовы к наступлению и территориальным приобретениям, превышающим собственную территорию, и ждут прибытия нескольких воздушных армий, и экспедиционного корпуса союзников.
Переговоры по мнимым «территориальным претензиям» СССР к Финляндии – лучше рассмотреть отдельно, достаточно напомнить, что СССР был согласен на совместную постройку и использование военной базы на острове Готланд, или на аренду нескольких безымянных пустынных островков перед мысом Ханко у входа в Финский залив – с целью размещения береговых батарей и недопущения прорыва вражеского десанта к Ленинграду, и ему достаточно было гарантий финской стороны, что она будет сопротивляться иностранной агрессии с целью использования своей территории против СССР. В конце концов, СССР был готов просто защищать побережье и порты Финляндии от иностранного вторжения силами Балтфлота, без аренды или приобретения военных баз на территории Финляндии.
За это СССР предлагал огромные территории, поставки дешевого зерна, сырья, размещение заказов на финских предприятиях, таможенные льготы и торговые преференции. Ни о каких русских территориях на Карельском перешейке, захваченных Финляндией после революции, сначала речи не шло. Характерно, что уже сам ход переговоров выявил агрессивную позицию финской стороны. Финляндия отказалась и от строительства совместной военной базы на острове Готланд, и от аренды, и от продажи, и от обмена, и от предоставления мирных гарантий, и от права СССР препятствовать иностранным войскам в высадке в Финляндии силами Балтийского флота.
Понятно, что после того, как в 20-е годы почти неуправляемый, еще неорганизованный, ослабленный катастрофическим участием в Первой Мировой, находящийся в изоляции, в хаосе гражданской войны и разрухи СССР, вышиб всех интервентов, в том числе и финских из Карелии, руководство Финляндия, находясь в здравом рассудке, не считало возможным вести войну с Советским Союзом самостоятельно. Пример со строительством бесполезной самим финнам крупнейшей в мире военной аэродромной сети, десятикратно превосходящей собственные потребности, это подтверждает – Финляндия настойчиво лезла в войну с СССР в сговоре с крупным военным блоком Запада, строя захватнические планы.
Характерны в этом вопросе воспоминания Черчилля – он утверждает, что массовая отправка экспедиционных сил Запада в Финляндию не состоялось только потому, что война закончилась слишком быстро. Тем не менее, есть сведения, что такая отправка не только готовилась, она фактически началась – первые суда с «добровольцами» уже прибыли в Швецию.
Советско-Финская война 1939-1940: красноармеец целится из винтовки СВТ-40
Однако быстрый прорыв линии Маннергейма (до начала развертывания западных экспедиционных сил), сделал территорию Финляндии открытой для наземного вторжения, а наращивание сухопутных сил Ленинградского военного округа произошло быстрее, несмотря на ограниченные ресурсы железнодорожной транспортной сети СССР, чем Запад смог организовать массовые морские перевозки (напомню, что к моменту начала войны, а ее нам объявила Финляндия, и это тоже факт, СССР располагал на территории ЛВО всего 6 (шестью) укомплектованными боеспособными дивизиями, против заранее отмобилизованных 15 финских). Полное господство авиации СССР в воздухе над территорией Финляндии, сделало невозможным сосредоточение ударной авиационной группировки Запада на подготовленной для этого, самой крупной на тот момент в мире, современной военной аэродромной сети.
Для тех, кто способен пытаться отрицать стратегическую роль плацдарма для воздушной войны, напомню – с 1939 по середину 1944 года, Англия являлась только и исключительно плацдармом, территорией с развитой аэродромной сетью, местом, откуда уходили в рейды на Германию стратегические бомбардировщики, и где накапливались наземные войска. _________________ Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения
«Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии»
Свинхувуд, первый президент Финляндии
Часть 2.
Необходимо напомнить, что в это же время, помимо удара на Северо-западе СССР с использованием финского плацдарма, Запад готовил и удар на юге – планировалось развернуть ударную авиационную группировку в британских колониях – Иране и Ираке, и во французской Сирии, для уничтожения нефтепромыслов и нефтепереработки на Кавказе. Другой крупной нефтяной базы в СССР тогда не существовало.
Что интересно, за право нанести удар по СССР с финского плацдарма конкурировали между собой, по крайней мере, до начала войны в Европе, Англо-Французский военный блок, и страны Оси – Германия, Италия, Япония. С их стороны так же планировался удар по России с нескольких направлений – Япония уже предприняла две безуспешные попытки развязать войну с СССР, у озера Хасан, и вела неудачные бои на Халхин-Голе в рассматриваемый период. Летом 1939 года генерал Гальдер находился в Финляндии с инспекционной поездкой, в ходе которой обсуждался вопрос удара по СССР, причем немцы гарантировали финнам компенсацию всех понесенных затрат.
Вот так – две крупнейшие военные группировки Запада конкурировали между собой за право воевать с Россией и затем эксплуатировать ее, а Финляндия за кусок добычи, была готова предоставить специально построенную мощнейшую военную современную аэродромную сеть тому, кто сейчас в Европе рулит. Финляндия исполняла некрасивую роль задирающегося шпаненка, за которого потом вступается вся банда с претензией «А кто это у нас тут маленьких обижает?» История показала, что как обычно, не того «мальчика для битья» выбрали.
Своевременный удар по Финляндии нивелировал ее роль как плацдарма воздушной войны против СССР, и позволил избежать еще более трагического для СССР начала участия во Второй Мировой. Действия Финляндии не оставляли СССР никакого выбора, выбор был прост – или немедленно ликвидировать угрозу, используя на первом этапе ограниченные ресурсы всего одного военного округа, или стать жертвой стратегических бомбардировок с разных направлений, а потом и вторжения.
С этой точки зрения нельзя не отметить гениальную политику Сталина – Пакт о Ненападении с Германией, ее контроль над Западной Балтикой, а затем полный контроль над Балтийскими проливами, война в Европе, контроль над Норвегией, сделали невозможным и впоследствии использовать финскую аэродромную сеть для планируемых Западными руководителями стратегических бомбардировок СССР англо-французской коалицией, к которой присоединилась позже Америка.
Германия же не располагала ресурсами для строительства тяжелых стратегических бомбардировщиков десятками тысяч штук, у нее отсутствовала топливная база для обеспечения их полетов.
В этих условиях, действия Финляндии совместно с Германией, были для нас несоизмеримо менее опасны, чем доступ англичан и американцев к ее аэродромной сети и портам. Не стоит забывать, что Пакт сделал невозможным катастрофическое для СССР (то есть и для нас с Вами) развитие событий – война СССР против Германии и Японии, на фоне стратегических бомбардировок Англии и США советских промышленных и энергетических районов.
Советско-Финская война 1939-1940: финские солдаты 4го егерского батальона на марше
Еще раз напомню – несмотря на ведение «странной войны» без боевых действий против Германии, Запад в этот же период планировал воздушные удары по СССР, и посылку экспедиционного корпуса против СССР – были назначены конкретные цели, способы, силы и средства, обозначено время достижения готовности к проведению, части обеспечивающей английской авиации были уже перебазированы на Ближний Восток, экспедиционный корпус готовили к высадке – то есть это не гипотетическая возможность, это планирование и начало осуществления – таковы факты.
Можно добавить меморандум Крипса – и позже, весной 41 года, Великобритания не скрывала, что готова заключить мир с Германией на ее условиях, при этом британское руководство неприкрыто угрожало, что подобный мир с Германией развяжет ей руки на востоке, против СССР.
Такой вариант развития событий был вполне возможен – Западные страны способны быстро менять составы коалиций, вспомним войны между Австрией, Турцией, Францией, Англией и Россией. Вспомним Наполеоновские войны. Балканские войны начала ХХ века. Саму Вторую Мировую, когда сегодня страна в союзе с Гитлером, а завтра уже воюет против Германии.
Не менее показательна Первая Мировая – сегодня Антанта вместе с Российской Империей воюет против Центральных держав – Германии и Австро-Венгрии, а завтра Антанта оккупирует часть России, а другую часть России оккупируют немцы. В 1914 году подобный прогноз назвали бы бредом сумасшедшего. Однако, это исторические факты, от них до начала Второй Мировой прошло всего два десятилетия.
Так что приведенная ситуация, когда нам пришлось бы воевать и с Германией, и с Японией, и с Италией, и одновременно с Англией и с Францией при поддержке их США – была более чем возможна, тем же Штатам было бы удобнее и проще окучивать Японию, завязшую не только в Китае, но и в СССР. Договорное оформление отношений между Союзниками и Осью – было совершенно необязательным.
Пакт о Ненападении, и нейтрализация плацдарма в Финляндии позволили, в геостратегическом смысле, избежать реализации данного сценария. Это одна из главнейших причин, почему Пакт о Ненападении вызывает приступы антирусских настроений у историков и официальных лиц Запада – он не позволил уничтожить СССР, разрушить и захватить Россию усилиями всего Запада.
Извращение фактов о Зимней войне и вообще о начале Второй Мировой, неполное изложение причин ее начала, умолчание агрессивной роли в этих событиях финской стороны и стран Запада, сокрытие причин, выставление СССР в роли немотивированного агрессора – способы ведущейся против нас информационной войны. _________________ Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения
Полное отсутствие русских людей в сенате, статс-секретариате, канцелярии генерал-губернатора, университете, кадетском корпусе и в составе земских чинов сейма дало весьма неблагоприятные результаты: финляндская окраина остаётся настолько же чуждой нам в настоящее время, насколько была во дни её завоевания...
Вот ведь учат историю, учат, а она ничему не учит .
П.С. Человек, переживающий страх, мстит за свой страх окружающим. И если сеять вокруг себя страх, то рано или поздно получишь выход этого страха в виде агрессии.
Всё как раз наоборот.
Царскую политику в отношении и Финляндии и Польши точнее квалифицировать как попустительскую.
Примерно как сейчас большинство оценивает таковую в отношении Чечни. _________________ Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения
Добавлено: Вт Дек 06, 2011 10:26 am Заголовок сообщения: Re: Финский вопрос
Цитата:
Царскую политику в отношении и Финляндии и Польши точнее квалифицировать как попустительскую.
Да, я так и вижу, как нацистская Германия после долгих лет оккупации решает придать России некоторые признаки государственности, и тут же обвиняется своими гражданами за "попустительскую" политику по отношению к России.
Баламут, вы когда нибудь пробовали смотреть на вещи с разных точек зрения? Это прибавляет объективности вашей собственной.
Зарегистрирован: 11.12.2010 Сообщения: 450 Откуда: инженер из СССР
Добавлено: Вт Дек 06, 2011 11:22 am Заголовок сообщения: Re: Финский вопрос
anter писал(а):
Да, я так и вижу, как нацистская Германия после долгих лет оккупации решает придать России некоторые признаки государственности, и тут же обвиняется своими гражданами за "попустительскую" политику по отношению к России.
Баламут, вы когда нибудь пробовали смотреть на вещи с разных точек зрения? Это прибавляет объективности вашей собственной.
Не надо наезжать на Баламута (у сухого ручья ), здесь не может быть разных точек зрения.
И Польша и Финляндия и Эстония и т.п. суть искусственные псевдогосударства, созданные Западом с единственной целью - вредить России.
Это единственное оправдание их суверенитета в глазах "демократического мира". Для другого они никому не нужны.
А при наличии достаточного ресурса можно и Владимирскую область успешно осуверенить.
Президента Владимира из Вашигтона можно привезти.
За хорошие бабки болтуны-обоснователи найдутся.
Добавлено: Вт Дек 06, 2011 11:56 am Заголовок сообщения: Re: Финский вопрос
anter писал(а):
Вот ведь учат историю, учат, а она ничему не учит .
П.С. Человек, переживающий страх, мстит за свой страх окружающим. И если сеять вокруг себя страх, то рано или поздно получишь выход этого страха в виде агрессии.
Уважаемый anter, Вы б хоть для приличия какой-нить учебник истории приоткрыли, ну справочник там. Там конечно читать надо, но вообще-то можно найти однозначные трактовки как и когда и при каких обстоятельствах Финляндия с Эстонией приобрели свою государственность. Вернее, кто её создал. Про иные страны, соседние с ними и не очень, думаю, что в этой теме не обязательно, да и так Вы, конечно же, знаете. Только им лучше "бояться" и "переживать страх".
Так выгоднее в нынешние времена.
Кстати, про русскую оккупацию в этих странах. Всё как всегда!!! Проклятые русские оккупанты понастроили университетов, создали алфавиты, промышленность, дороги. Нет чтоб как все цивилизованные датчане --шведы отгеноцидить рабством многовековым. Может и любви прибавилось бы, а-а? Не-е, западную рецептуру цивильности надо срочно внедрять и углублять!!!
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах