ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       113

2. СРЕДСТВО ОБРАЩЕНИЯ

а) МЕТАМОРФОЗ ТОВАРОВ

Мы видели, что процесс обмена товаров заключает в себе противоречащие и исключающие друг друга отношения. Разви­тие товара не снимает этих противоречий, но создает форму для их движения. Таков и вообще тот метод, при помощи

115                                                                                                              ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. — ТОВАР   И   ДЕНЬГИ

которого разрешаются действительные противоречия. Так, например, в том, что одно тело непрерывно падает на другое и непрерывно же удаляется от последнего, заключается про­тиворечие. Эллипсис есть одна из форм движения, в которой его противоречие одновременно и осуществляется и разре­шается.

Поскольку процесс обмена перемещает товары из рук, где они являются непотребительными стоимостями, в руки, где они являются потребительными стоимостями, постольку этот процесс есть общественный обмен веществ. Продукт одного полезного вида труда становится на место продукта другого полезного вида труда. Товар, достигнув пункта, где он служит в качестве потребительной стоимости, выпадает из сферы товар­ного обмена и переходит в сферу потребления. Нас интересует здесь лишь первая сфера. Поэтому мы будем рассматривать весь процесс лишь со стороны формы, следовательно, лишь смену форм, или метаморфоз, товаров, которая опосредствует общественный обмен веществ.

Совершенно неудовлетворительное понимание этой смены форм обусловливается, если даже не считать неясности в самом понимании стоимости, тем обстоятельством, что каждое изме­нение формы товара совершается путем обмена двух товаров: простого товара и денежного товара. Когда обращают внимание только на этот вещественный момент, обмен товара на золото, упускают из виду как раз то, что следовало бы видеть прежде всего, а именно то, что происходит с формой товара. Упускают из виду, что золото, рассматриваемое только как товар, еще не есть деньги, и что другие товары при помощи своих цен сами относят себя к золоту как своему собственному денеж­ному образу.

Товары вступают в процесс обмена непозолоченными, непод­сахаренными, в чем мать родила. Процесс обмена порождает раздвоение товара на товар и деньги, внешнюю противополож­ность, в которой товары выражают имманентную им противо­положность между потребительной стоимостью и стоимостью. В этой противоположности товары как потребительная стои­мость противостоят деньгам как меновой стоимости. Вместе с тем та и другая сторона этой противоположности есть товар, т. е. единство потребительной стоимости и стоимости. Но это единство различий на каждом из двух полюсов представлено

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       115

противоположно, а потому оно выражает вместе с тем их взаи­моотношение. Товар реально есть потребительная стоимость: его стоимостное бытие лишь идеально проявляется в цене, выражающей его отношение к золоту, которое противостоит ему как реальный образ его стоимости. Наоборот, вещество золота играет роль лишь материализации стоимости, т. е. денег. Поэтому золото реально есть меновая стоимость. Его потребительная стоимость пока лишь идеально обнаруживается в ряде относительных выражений стоимости, при помощи кото­рых оно относится к противостоящим ему товарам как к сово­купности своих реальных потребительных форм. Эти противо­положные формы товаров представляют собой действительные формы их движения в процессе обмена.

Последуем теперь за каким-либо товаровладельцем, хотя бы за нашим старым знакомым, ткачом холста, на арену менового процесса, на товарный рынок. Его товар, 20 аршин холста, имеет определенную цену. Эта цена равняется 2 фунтам стер­лингов. Он обменивает холст на 2 ф. ст. и, как человек старого закала, снова обменивает эти 2 ф. ст. на семейную библию той же цены. Холст - для него только товар, только носитель стоимости - отчуждается в обмен на золото, форму его стои­мости, и из этой формы снова превращается в другой товар, в библию, которая, однако, направится в дом ткача уже в каче­стве предмета потребления и будет удовлетворять там потреб­ность в душеспасительном чтении. Процесс обмена товара осуществляется, таким образом, в виде двух противоположных и друг друга дополняющих метаморфозов — превращения товара в деньги и его обратного превращения из денег в товар65). Моменты товарного метаморфоза представляют собой в то же время сделки товаровладельца — продажу, обмен товара на деньги; куплю, обмен денег на товар, и единство этих двух актов: продажу ради купли.

Если ткач обратит свое внимание лишь на конечный резуль­тат торговой сделки, то окажется, что он обладает вместо холста библией, вместо своего первоначального товара другим товаром той же самой стоимости, но иной полезности. Анало­гичным путем присваивает он себе и все другие необходимые ему жизненные средства и средства производства. С его точки зрения весь процесс лишь "опосредствует обмен продукта его труда на продукт чужого труда, опосредствует обмен продуктов.

65) “На огонь, — говорит Гераклит, — обменивается все, и огонь — на все, как на золото обмениваются товары и на товары обменивается золото” (F. Lassalle. “Die Philosophie Herakleitos des Dunkeln”. Berlin, 1858, Bd. I, S. 222). В примечании к этому месту, стр. 224, примечание 3, Лассаль неправильно рассматривает деньги как простой знак стоимости.

116                                                                                                                                                         ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

Итак, процесс обмена товара совершается в виде следующей смены форм:

Товар — Деньги — Товар

Т    -       Д    -        Т

Со стороны своего вещественного содержания это движение представляет собой Т Т, обмен товара на товар, обмен ве­ществ общественного труда, обмен веществ, в конечном резуль­тате которого угасает и самый процесс.

Т Д. Первый метаморфоз товара, или продажа. Пересе­ление товарной стоимости из плоти товара в плоть денег есть, как я это назвал в другом месте47, salto mortale товара. Если оно не удается, то оказывается обманутым в своих надеждах если не сам товар, то его владелец. Общественное разделение труда делает труд последнего столь же односторонним, сколь разносторонни его потребности. Именно поэтому его продукт служит для него лишь меновой стоимостью, Всеобщую, обще­ственно значимую эквивалентную форму он получает лишь в деньгах, но деньги находятся в чужом кармане. Для того чтобы извлечь их оттуда, товар должен, прежде всего, представ­лять собой потребительную стоимость для владельца денег, т. е. затраченный на него труд должен быть затрачен в обще­ственно полезной форме, или должен быть действительным звеном общественного разделения труда. Но разделение труда есть естественно выросший производственный организм, нити которого сотканы и ткутся далее за спиной товаропроизводи­телей. Товар может быть продуктом нового вида труда, который претендует на удовлетворение вновь возникшей потребности или на свой страх и риск желает еще только вызвать какую-либо потребность. Известная трудовая операция, бывшая еще вчера одной из многих функций одного и того же товаро­производителя, сегодня, быть может, порывает эту связь, обособляется как нечто самостоятельное и именно поэтому посылает на рынок свой частичный продукт как самостоятель­ный товар. Общественные условия могут быть достаточно и недостаточно зрелыми для этого процесса обособления. Се­годня данный продукт удовлетворяет известной общественной потребности. Завтра он, быть может, будет вполне или отчасти вытеснен с своего места другим подобным ему продуктом. И если даже труд данного производителя товаров, например, нашего ткача, есть патентованное звено общественного разде­ления труда, то это отнюдь еще не гарантирует, что как раз его 20 аршин холста будут иметь потребительную стоимость. Если общественная потребность в холсте, которая, как и все

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       117

прочее, имеет границы, уже удовлетворена конкурентами дан­ного ткача, продукт нашего приятеля окажется избыточным, излишним, а следовательно, и бесполезным. Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но наш ткач явился на рынок вовсе не  для  того, чтобы  делать  подарки. Допустим, однако, что продукт  его  фактически  имеет  потребительную  стоимость  и, следовательно, деньги притягиваются данным товаром. Спра­шивается, сколько же именно денег? Правда, ответ уже пред­восхищен в цене товара, в показателе величины его стоимости. Мы  оставляем   здесь  в   стороне  чисто   субъективные  ошибки в  расчетах  товаровладельца, которые  тотчас  же  объективно исправляются рынком. Пусть производитель затратил на свой продукт лишь среднее общественно необходимое рабочее время. Следовательно, цена   товара   есть   лишь   денежное   название овеществленного  в нем количества  общественного труда. Но без разрешения нашего ткача и за его спиной пришли в дви­жение    традиционные    производственные    условия   ткачества холста. То, что вчера несомненно представляло рабочее время, общественно   необходимое   для   производства   аршина   холста, сегодня перестало им быть, и владелец денег энергично демон­стрирует нашему приятелю это обстоятельство, указывая ему на цены, назначенные различными  его конкурентами. К его несчастью, на   свете   много   ткачей. Допустим, наконец, что каждый имеющийся на рынке кусок холста заключает в себе лишь общественно необходимое рабочее время. Тем не менее общая сумма этих кусков может заключать в себе избыточно затраченное рабочее время. Если чрево рынка не в состоянии поглотить всего количества холста по нормальной цене 2 шилл. за   аршин, то   это   доказывает, что   слишком   большая  часть всего  рабочего  времени  общества   затрачена  в  форме тканья холста. Результат  получается тот  же, как если  бы каждый отдельный  ткач  затратил   на   свой  индивидуальный  продукт более, чем   общественно   необходимое   рабочее   время. Здесь имеет  силу  поговорка: “Вместе  пойман, вместе  и  повешен”. Весь холст на рынке функционирует как один товар, каждый кусок  его — только  как  соответственная часть  этого  одного товара. И в самом деле, стоимость каждого индивидуального аршина есть лишь материализация одного и того же общественно определенного количества однородного человеческого труда *.

* В письме к Н. Ф. Даниельсону (Николаю —ону) от 28 ноября 1878 г. Марко предложил исправить эту фразу следующим образом: “И в самом деле, стоимость каждого индивидуального аршина есть лишь материализация некоторой части того общественного труда, который затрачен на все количество аршин”. Аналогичная по­правка сделана и в личном экземпляре Маркса второго немецкого издания первого тома “Капитала”, — правда, не рукой Маркса. Ред.

118                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

Как мы видим, товар любит деньги, но “the course of true love never does run smooth48. Такой же стихийной случайностью, какой отличается качественная структура обще­ственно-производственного организма, являющего свои membra disjecta [разрозненные члены]49 в системе разделения труда, отличается и его количественная структура. Наши товаро­владельцы открывают, таким образом, что то самое раз­деление труда, которое делает их независимыми частными производителями, делает в то же время независимыми от них самих процесс общественного производства и их собственные отношения в этом процессе, что независимость лиц друг от друга дополняется системой всесторонней вещной зависи­мости.

Разделение труда превращает продукт труда в товар и делает поэтому необходимым его превращение в деньги. Оно в то же время превращает в дело случая, удастся ли это пресуществление. Но здесь мы должны рассмотреть явление в его чистом виде, следовательно, должны предполо­жить его нормальное течение. Впрочем, если этот процесс вообще совершается, т. е. если товар оказывается продан­ным, то всегда имеет место превращение формы, хотя в случаях ненормальных при этом превращении формы суб­станция — величина стоимости — может быть урезана или повышена.

Для одного товаровладельца золото замещает его товар, для другого — товар замещает его золото. Чувственно воспри­нимаемое явление состоит в том, что товар и золото, 20 аршин холста и 2 ф. ст., перемещаются из рук в руки или с места на место, т. е. обмениваются друг на друга. Но на что обмени­вается товар? На всеобщую форму своей собственной стоимости. А золото? На особенный вид своей потребительной стоимости. Почему золото противостоит холсту в качестве денег? Потому что цена холста, 2 ф. ст., т. е. его денежное название, уже выражает его отношение к золоту как к деньгам. Первоначаль­ная товарная форма сбрасывается путем отчуждения товара, следовательно — в тот момент, когда потребительная стоимость товара действительно притягивает к себе золото, лишь мысленно представленное в цене товара. Поэтому реализация цены, или только идеальной формы стоимости товара, есть, с другой стороны, реализация только идеальной потребительной стои­мости денег, — превращение товара в деньги есть в то же время превращение денег в товар. Этот единый процесс является, таким образом, двусторонним: один его полюс — со стороны товаровладельца — продажа, противоположный полюс — со

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                        119

стороны    владельца   денег - купля. Продажа   есть   купля, Т Д есть в то же время Д — Т 66).

До сих пор мы знаем только одно экономическое отношение между людьми — отношение    товаровладельцев, в котором товаровладельцы присваивают чужой продукт труда только путем  отчуждения  своего  собственного. Следовательно, один товаровладелец может противостоять другому в качестве владельца денег лишь потому, что либо продукт его труда от природы обладает денежной формой, т. е. является денежным материалом, золотом и т. д., либо его собственный товар уже переменил кожу, сбросил с себя свою первоначальную потре­бительную форму. Чтобы функционировать в качестве денег, золото должно, конечно, вступить в каком-нибудь пункте на товарный рынок. Этот пункт находится в местах его добычи, — там, где оно как непосредственный продукт труда обменивается на другой продукт труда той же стоимости. Но, начиная с этого момента, оно непрерывно выражает в себе реализованные цены товаров67). Если  оставить в стороне обмен золота на товар в местах добычи золота, то в руках каждого товаровладельца золото   есть   отделившийся   образ   его   отчужденного   товара, продукт продажи, или первого метаморфоза товара Т Д68). Идеальными деньгами, или мерой стоимости, золото   стало потому, что все товары измеряли в нем свои стоимости и таким образом сделали его мысленно представляемой противополож­ностью их потребительной формы, образом их стоимости. Реальными деньгами оно становится потому, что товары в про­цессе своего всестороннего отчуждения делают его действительно отделившейся от них и превращенной формой их потребитель­ной стоимости, а следовательно, действительным  образом их стоимости. Как образ стоимости, товар стирает с себя всякий след своей  естественно  выросшей  потребительной  стоимости, всякий   след  создавшего   его   особенного   полезного  труда, и превращается   в   однородную   общественную материализацию лишенного  различий человеческого труда. В деньгах нельзя разглядеть, какого сорта товар превратился в них. В  своей денежной  форме один товар выглядит совершенно так же, как и всякий другой. Деньги могут представлять собой навоз, хотя навоз отнюдь не деньги. Допустим, что те два золотых,

66) Всякая продажа есть в то же время купля” (Dr. Quesnay. “Dialogues sur le Commerce et les Travaux des Artisans”. Physiocrates”, ed. Daire, partie I, Paris, 1846, p. 170), или, как говорит тот же Кенэ, “продавать — значит покупать” 50.

67) “За цену одного товара можно заплатить только ценой другого товара* (Меrcier de la Riviere. “L'Ordre Naturel et Essentiel des Societes Politiques”, “Physiocrates”, ed. Daire, partie II, p. 554).

68) “Чтобы иметь деньги, сначала надо продать” (там же, стр. 543),

120                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

за которые наш ткач отдал свой товар, являются превращенной формой квартера пшеницы. Продажа холста, Т Д, есть в то же время купля его, Д Т. Но в качестве продажи холста этот процесс открывает собой движение, заканчивающееся противоположностью этого акта, куплей библии; в качестве же купли холста тот же процесс заканчивает движение, начав­шееся с противоположности этого акта — с продажи пше­ницы. Т Д (холст — деньги), первая фаза процесса Т Д Т (холст — деньги — библия), есть в то же время Д Т (деньги — холст), т. е. последняя фаза другого процесса Т Д Т (пшеница — деньги — холст). Первый метамор­фоз товара, его превращение из товарной формы в деньги, всегда является в то же время вторым противоположным метаморфозом какого-либо другого товара, обратным превра­щением последнего из денежной формы в товар 69).

Д Т. Второй, или заключительный, метаморфоз товара — купля. Так как деньги есть образ всех других товаров, отделив­шийся от них, или продукт их всеобщего отчуждения, то они представляют собой абсолютно отчуждаемый товар. Они чи­тают все цены в обратном направлении и отражаются таким образом во всех товарных телах как в покорном материале для своего собственного превращения в товар. Имеете с тем цены, эти влюбленные взоры, бросаемые товарами на деньги, указывают последним границу их способности к перевопло­щению, а именно их собственное количество. Так как товар, превращаясь в деньги, исчезает как таковой, то на деньгах не остается следов того, как именно они попали в руки вла­дельца и что именно в них превратилось. Деньги non olet [не пахнут] 51, каково бы ни было их происхождение. Если, с одной стороны, деньги представляют проданный товар, то, с другой стороны, они представляют товары, которые можно купить 70).

Д Т, т. е. купля, есть в то же время продажа, или Т Д; следовательно, последний метаморфоз данного товара есть в то же время первый метаморфоз какого-либо другого товара. Для нашего ткача жизненный путь его товара заканчивается биб­лией, в которую он превратил полученные им 2 фунта стерлин­гов. Но продавец библии превращает полученные от ткача 2 ф. ст. в водку. Д Т, заключительная фаза процесса

69) Исключение составляет, как уже было упомянуто выше, производитель золота или серебра, который обменивает свой продукт без предварительной про­дажи его.

70) “Деньги в наших руках представляют вещи, которые мы можем пожелать купить, и в то жe время вещи, которые мы продали за эти деньги” (Mercier de la Ri­viere, цит. соч., стр. 586).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                        121

Т Д Т (холст — деньги — библия), есть в то же время Т Д, первая фаза Т — Д Т (библия — деньги — водка). Так как производитель товара доставляет на рынок лишь одно­сторонний продукт, он продает его обыкновенно значительными массами; между тем его разносторонние потребности заставляют его постоянно раздроблять реализованную цену, или выру­ченную денежную сумму, между многочисленными покупками. Одна продажа приводит, таким образом, ко многим актам купли различных товаров. Итак, заключительный метаморфоз одного товара образует сумму первых метаморфозов других товаров.

Если мы возьмем теперь метаморфоз какого-либо товара, например холста, в целом, то мы увидим прежде всего, что метаморфоз этот состоит из двух противоположных и допол­няющих друг друга движений: Т Д и Д Т. Эти два про­тивоположные превращения товара осуществляются в двух противоположных общественных актах товаровладельца и отражаются в двух противоположных экономических ролях этого последнего. Как агент продажи, он — продавец, как агент купли — покупатель. Но так как в каждом своем превра­щении товар существует одновременно в обеих своих формах — товарной и денежной, — которые лишь располагаются на про­тивоположных полюсах, то одному и тому же товаровладельцу, поскольку он является продавцом, противостоит другой в ка­честве покупателя, а поскольку он является покупателем, ему противостоит другой в качестве продавца. Подобно тому как один и тот же товар последовательно совершает два про­тивоположных превращения — из товара в деньги и из денег в товар, — точно так же один и тот же товаровладелец ме­няет роль продавца на роль покупателя. Следовательно, это не прочно фиксированные роли, а роли, постоянно переходящие в процессе товарного обращения от одного лица к другому. Полный метаморфоз товара, в своей простейшей форме, предполагает четыре крайних точки и три personae dramatis [действующих лица]. Сначала товар противостоит деньгам как образу своей стоимости, который “по ту сторону”, в чужом кармане, обладает своей вещно-осязательнй реальностью. Следовательно, товаровладельцу противостоит владелец денег. Как только товар превратился в деньги, они становятся его мимолетной эквивалентной формой, потребительная стоимость или содержание которой существует “по сю сторону”, в других товарных телах. Деньги, конечный пункт первого превращения товара, представляют собой в то же время исходный пункт второго превращения. Следовательно, продавец в первом акте

122                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

процесса является покупателем во втором акте, где ему про­тивостоит третий товаровладелец как продавец 71).

Две противоположно направленные фазы движения товар­ного метаморфоза образуют кругооборот: товарная форма, сбрасывание товарной формы, возвращение к товарной форме. Во всяком случае сам товар определяется здесь противополож­ным образом. У исходного пункта он является непотребительной стоимостью, у конечного пункта он — потребительная стоимость для своего владельца. Точно так же деньги сначала выступают как твердый кристалл стоимости, в который пре­вращается товар, а затем расплываются в мимолетную экви­валентную форму товара.

Два метаморфоза, образующие полный кругооборот одного товара, представляют собой в то же время противоположные частичные метаморфозы двух других товаров. Один и тот же товар (холст) открывает ряд своих собственных метаморфозов и в то же самое время завершает полный метаморфоз другого товара (пшеницы). Во время своего первого превращения, в акте продажи, он выступает в обеих этих ролях своей соб­ственной персоной. А превратившись в золотую куколку, в виде которой он сам проходит путь всякого товарного тела, он вместе с тем завершает первый метаморфоз некоторого третьего товара. Таким образом, кругооборот, описываемый рядом метаморфозов каждого товара, неразрывно сплетается с кру­гооборотами других товаров. Процесс в целом представляет собой обращение товаров.

Товарное обращение не только формально, но и по существу отлично от непосредственного обмена продуктами. В самом деле, присмотримся к только что описанному процессу. Ткач несомненно обменял холст на библию, собственный товар — на чужой. Но это явление существует как таковое только для него самого. Продавец библии, предпочитающий горячитель­ный напиток холодной святости, вовсе не думал о том, что на его библию обменивается холст; равным образом ткач совер­шенно не подозревает, что на его холст обменена пшеница и т. д. Товар лица В замещает товар лица А, но А и В не обмениваются взаимно своими товарами. Фактически может случиться, что А и В покупают взаимно друг у друга, но такое случайное совпадение отнюдь не вытекает из общих условий обращения товаров. С одной стороны, мы видим здесь, как обмен товаров разрывает индивидуальные и локальные границы непосред­ственного обмена продуктами и развивает обмен веществ чело-

71) “Итак, здесь имеется... четыре крайних точки и три контрагента, из которых одни выступает два  раза” (La  Тrоsnе, цит. соч., стр. 909).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       123

веческого труда. С другой стороны, здесь развивается целый круг общественных связей, которые находятся вне контроля действующих лиц и носят характер отношений, данных от природы. Ткач может продать холст лишь потому, что кре­стьянин уже продал пшеницу; любитель водки может продать библию лишь потому, что ткач продал холст; винокур может продать свой горячительный напиток лишь потому, что другой продал напиток живота вечного и т. д.

Вследствие этого процесс обращения не заканчивается, как непосредственный обмен продуктами, после того как потре­бительные стоимости поменялись местами и владельцами. Деньги не исчезают оттого, что они в конце выпадают из ряда метаморфозов данного товара. Они снова и снова осаждаются в тех пунктах процесса обращения, которые очищаются тем или другим товаром. Например, в общем метаморфозе холста: холст — деньги — библия, сначала холст выпадает из обра­щения, деньги заступают его место, затем библия выпадает из обращения, и деньги заступают ее место. Благодаря заме­щению одного товара другим к рукам третьего лица прилипает денежный товар 72). Обращение непрерывно источает из себя денежный пот.

Трудно представить себе что-либо более плоское, чем догмат, будто товарное обращение обязательно создает равновесие между куплями и продажами, так как каждая продажа есть в то же время купля, и vice versa [наоборот]. Если этим хотят сказать, что число действительно совершившихся продаж равно числу покупок, то это — бессодержательная тавтоло­гия. Однако этим догматом хотят доказать, что продавец при­водит за собой на рынок своего покупателя. Купля и продажа представляют собой один и тот же акт как взаимоотношение двух полярно противоположных лиц — владельца денег и товаровладельца. Но, как действия одного и того же лица, они образуют два полярно противоположных акта. Таким образом, тождество продажи и купли предполагает, что товар становится бесполезным, когда он, будучи брошен в алхими­ческую реторту обращения, не выходит из нее в виде денег, не продается товаровладельцем, а следовательно, не поку­пается владельцем денег. Это тождество предполагает далее, что процесс обмена, если он удается, есть некоторая пауза, известный период в жизни товара, который может быть более или менее продолжительным. Так как первый метаморфоз товара есть одновременно продажа и купля, то этот частичный

72) Примечание к 2 изданию. Как ни бросается в глаза это явление, его в боль­шинстве случаев не в состоянии заметить экономисты, особенно фритредер vulgaris.

124                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

процесс составляет в то же время самостоятельный процесс. У покупателя есть товар, у продавца есть деньги, т. е. товар, сохраняющий форму, способную к обращению независимо от того, рано или поздно он фактически снова выступит на рынке. Никто не может продать без того, чтобы кто-нибудь другой не купил. Но никто не обязан немедленно покупать только по­тому, что сам он что-то продал. Обращение товаров разрывает временные, пространственные и индивидуальные границы об­мена продуктов именно благодаря тому, что непосредственная тождественность между отчуждением своего продукта труда и получением взамен него чужого расчленяется на два противо­положных акта — продажи и купли. Если процессы, противо­стоящие друг другу в качестве совершенно самостоятельных, образуют известное внутреннее единство, то это как раз и озна­чает, что их внутреннее единство осуществляется в движении внешних противоположностей. Когда внешнее обособление внутренне несамостоятельных, т. е. дополняющих друг друга, процессов достигает определенного пункта, то единство их обнаруживается насильственно в форме кризиса. Имманент­ная товару противоположность потребительной стоимости и стоимости, противоположность частного труда, который в то же время должен выразить себя в качестве труда непосред­ственно общественного, противоположность особенного и кон­кретного труда, который в то же время имеет значение лишь труда абстрактно всеобщего, противоположность персонифика­ции вещей и овеществления лиц — это имманентное противоре­чие получает в противоположностях товарного метаморфоза развитые формы своего движения. Следовательно, уже эти формы заключают в себе возможность — однако только возможность — кризисов. Превращение этой возможности в действительность требует целой совокупности отношений, которые в рамках простого товарного обращения вовсе еще не существуют 73).

73) Ср. мои замечания о Джемсе Милле: “К критике политической экономии”, стр. 74—76 [см. настоящее издание, том 13, стр. 79—81]. Два пункта характерны здесь для метода экономической апологетики. Во-первых, отождествление обращения товаров и непосредственного обмена продуктов путем простого отвлечения от их различий. Во-вторых, попытка отрицать противоречия, присущие капиталистическому процессу производства; последнее достигается тем, что отношения между капи­талистическими агентами производства сводятся к простым отношениям, вытека­ющим из товарного обращения. Между тем производство товаров и обращение товаров представляют собой явления, свойственные самым разнообразным способам производства, хотя объем и значение их далеко не одинаковы. Мы, следовательно, ровно ничего не знаем о differentia specifica [характерных особенностях] данных способов производства, не можем ничего сказать о них, если нам известны только общие им всем абстрактные категории товарного обращения. Ни в одной науке, кроме политической экономии, не провозглашаются с такой претенциозностью элементарней­шие общие места. Например, Жан Батист Сэй берется судить о кризисах, зная только одно: что товар есть продукт.

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       125

Как посредник в процессе обращения товаров, деньги при­обретают  функцию  средства  обращения.

b) ОБРАЩЕНИЕ ДЕНЕГ

Смена форм, в которой совершается вещественный обмен продуктами труда, Т Д Т, обусловливает, что одна и та же стоимость, образуя в качестве товара исходный пункт процесса, снова возвращается к этому же пункту в виде товара. Таким образом, это движение товаров представляет собой кругооборот. С другой стороны, эта же самая форма исключает кругооборот денег. Результатом ее является непре­рывное удаление денег от их исходного пункта, а не возвра­щение к нему. До тех пор, пока товар в руках продавца сохра­няется в своем превращенном виде, в виде денег, товар этот находится в стадии своего первого метаморфоза, т. е. он осу­ществил лишь первую половину своего обращения. Когда процесс — продажа ради купли — закончен, то деньги, в свою очередь, удалились из рук своего первоначального владельца. Правда, если ткач, купив библию, снова продаст холст, то и деньги опять вернутся в его руки. Но они вернутся не вслед­ствие обращения первых 20 аршин холста, которое, напротив, удалило их из рук ткача в руки продавца библии. Деньги могут вернуться лишь благодаря тому, что новый товар возобновляет или повторяет все тот же процесс обращения, который закан­чивается тем же результатом, как и первый. Следовательно, форма движения, непосредственно сообщаемая деньгам обра­щением товаров, представляет собой их постоянное удаление от исходного пункта, их переход из рук одного товаровла­дельца в руки другого, или их обращение (currency, cours de la monnaie).

Обращение денег есть постоянное монотонное повторение одного и того же процесса. Товар всегда находится на стороне продавца, деньги — всегда на стороне покупателя как поку­пательное средство. Они функционируют как покупательное средство, реализуя цену товара. Но, реализуя ее, деньги пере­носят товар из рук продавца в руки покупателя и в то же время удаляются сами из рук покупателя в руки продавца с тем, чтобы повторить тот же самый процесс с каким-либо другим товаром. Тот факт, что эта односторонняя форма дви­жения денег возникает из двусторонней формы движения товара, остается замаскированным. Сама природа товарного обращения порождает как раз противоположную видимость. Первый метаморфоз товара по своему внешнему виду есть

126                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

не только движение денег, но и собственное движение самого товара; наоборот, второй метаморфоз товара представляется только как движение денег. В первой половине своего обра­щения товар меняется местом с деньгами. Вместе с тем товар как потребительная стоимость выпадает из сферы обращения и переходит в сферу потребления 74). Его место заступает образ стоимости товара, или его денежная маска. Вторую половину обращения товар пробегает уже не в своем натуральном виде, а в своем золотом облачении. Таким образом, непрерывность движения свойственна только деньгам; и то самое движение, которое для товара распадается на два противоположных про­цесса, это самое движение как собственное движение денег, всегда представляет собой один и тот же процесс, в котором, деньги меняются местами все с новыми и новыми товарами. Поэтому дело принимает такой вид, будто результат товарного обращения, замещение одного товара другим, порождается не превращением его собственных форм, а функцией денег как средства обращения, будто именно средства обращения приводят в движение товары, сами по себе неподвижные, переносят их из рук, где они являются непотребительными стоимостями, в руки, где они являются потребительными стои­мостями, и притом всегда в направлении, противоположном собственному движению денег. Деньги постоянно удаляют товары из сферы обращения, становясь на их место в обращении и тем самым удаляясь от своего собственного исходного пункта. Поэтому, хотя в движении денег лишь выражается обращение товаров, с внешней стороны кажется наоборот, что обращение товаров есть лишь результат движения денег 75);

С другой стороны, деньгам присуща функция средства обра­щения лишь потому, что они представляют собой ставшую самостоятельной стоимость товаров. Их движение как средства обращения есть поэтому в действительности лишь движение собственной формы товара. Следовательно, последнее должно отражаться в обращении денег и видимым образом. Так, на­пример, холст сначала превращает свою товарную форму в свою денежную форму. Второй полюс его первого метамор­фоза Т Д, т. е. форма денег, становится затем первым полю­сом его последнего метаморфоза Д Т, его обратного превра-

74) Даже и в том случае, если товар все снова и снова продается. — явление, которое для нас пока еще не существует, — он с момента своей окончательной про­дажи переходит из сферы обращения в сферу потреблении, чтобы послужить здесь жизненным средством или средством производства.

75) “Они” (деньги) “не имеют другого движения, кроме того, которое сообщено им продуктами” (La Trosne, цит. соч., стр. 885).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       127

щения в библию. Но каждое из обоих этих превращений формы совершается путем обмена товара и денег, путем их взаимного перемещения. Одни и те же деньги притекают к продавцу как отчужденный образ товара и покидают его как абсолютно отчуждаемый образ товара. Они два раза меняются местами. Первый метаморфоз холста приносит эти деньги в карман ткача, второй — снова извлекает их оттуда. Таким образом, два противоположных изменения формы одного и того же товара отражаются в двукратном перемещении денег, совер­шающемся в обратном направлении.

Напротив, если имеют место только односторонние товар­ные метаморфозы — простые акты купли или продажи, все равно, — то одни и те же деньги лишь один раз меняют свое место. Их второе перемещение всегда выражает собой второй метаморфоз товара, его обратное превращение из денег. В ча­стом повторении перемещений одних и тех же денег отражается не только ряд метаморфозов отдельного товара, но переплетение бесчисленных метаморфозов всего товарного мира в целом. Впрочем, само собой понятно, что все это относится лишь к рассматриваемой здесь форме простого товарного обращения.

Каждый товар при первом своем шаге в процессе обращения, при первой же смене своей формы, выпадает из сферы обра­щения, в которую на его место постоянно вступает новый товар, Наоборот, деньги как средство обращения постоянно пребывают в сфере обращения, постоянно рыщут в ней. Отсюда возникает вопрос, сколько денег может непрерывно поглощать эта сфера.

В каждой стране ежедневно совершаются многочисленные, одновременные и, следовательно, пространственно сосущест­вующие односторонние метаморфозы товаров, или, другими словами, только продажи с одной стороны, только купли — с другой. В своих ценах товары уже приравнены определенным мысленно представляемым количествам денег. Так как рас­смотренная здесь непосредственная форма обращения всегда телесно противопоставляет друг другу товар и деньги — первый на полюсе продажи, вторые на противоположном полюсе купли, — то масса средств обращения, необходимых для процесса обращения товаров, уже определена суммой цен последних, В самом деле, деньги лишь представляют собой реально ту сумму золота, которая идеально уже выражена в сумме цен товаров. Следовательно, равенство этих сумм очевидно само собой. Мы знаем, однако, что при неизменной стоимости товаров цены их изменяются с изменением стоимости самого золота (денежного материала): пропорционально

128                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

повышаются, если последняя падает, и, наоборот, падают, если последняя повышается. Вместе с таким повышением или пони­жением суммы цен товаров должна в той же пропорции увели­чиваться   или   уменьшаться   масса   обращающихся  денег. Во всяком случае, причиной изменения массы средств обращения являются здесь сами деньги, но не в своей функции средства обращения, а в своей функции меры стоимости. Сначала цена товаров изменяется в обратном отношении к изменению стои­мости   денег, и   затем   масса   средств   обращения   изменяется в прямом отношении к изменению цены товаров. Совершенно то же явление имело бы место, если бы, например, не стоимость золота понизилась, а серебро заместило бы его в качестве меры стоимости, или, наоборот, если бы не стоимость серебра повы­силась, а золото вытеснило бы серебро из функции меры стои­мости. В первом случае должно было бы обращаться серебра больше, чем раньше обращалось золота, во втором — меньше золота, чем   раньше   обращалось   серебра. В   обоих   случаях изменилась бы стоимость денежного  материала, т. е. товара, функционирующего как мера стоимостей, а потому изменилось бы также выражение товарных стоимостей в ценах, а следова­тельно, — масса   обращающихся  денег, которые  служат  для реализации этих цен. Мы уже видели, что сфера обращения товаров имеет прореху, через которую туда проникает золото (серебро и вообще денежный материал) в качестве товара дан­ной стоимости. Наличие  этой стоимости  предполагается уже при функционировании денег в качестве меры стоимости, т. е. при определении цен. Например, если понижается стоимость самой меры стоимости, то это прежде всего проявляется в изме­нении цены тех товаров, которые обмениваются на благородный металл как на товар непосредственно в местах добычи послед­него. Однако значительная часть других товаров, в особенности на низших ступенях развития буржуазного общества, долгое время продолжает оцениваться в  ставшей иллюзорной, уста­ревшей стоимости меры стоимости. Но по мере того как товары вступают в стоимостные отношения друг с другом, один товар заражает   другой, и   золотые   или   серебряные   цены  товаров мало-помалу  выравниваются  в соответствии с пропорциями, которые   определяются   самими   стоимостями   товаров, пока, наконец, все товарные стоимости не будут оцениваться соот­ветственно новой стоимости денежного металла. Этот процесс выравнивания сопровождается непрерывным ростом количества благородных металлов, притекающих взамен непосредственно обмениваемых  на  них  товаров. Поэтому  в  той  самой  мере, в какой среди товаров распространяются эти новые, исправ-

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       129

ленные цены, или в какой стоимости товаров оцениваются в новой, упавшей и продолжающей до известного пункта падать стоимости металла, в такой же мере уже имеется в наличии добавочная масса благородного металла, необходимая для реализации этих новых цен. Одностороннее наблюдение фактов, последовавших за открытием новых месторождений золота и серебра, привело в XVII и в особенности в XVIII столетии к неверному выводу, будто товарные цены возросли потому, что большее количество золота и серебра стало функциониро­вать в качестве средства обращения. В дальнейшем мы будем принимать стоимость золота за величину данную, каковой она и является фактически в момент установления цен.

Итак, при этом предположении масса средств обращения определяется суммой товарных цен, подлежащих реализации. Если мы допустим далее, что цена каждого товарного вида дана, то сумма цен товаров будет, очевидно, зависеть от ко­личества товаров, находящихся в обращении. В самом деле, не требуется особенно ломать голову для того, чтобы по­нять, что раз 1 квартер пшеницы стоит 2 ф. ст., то 100 квартеров будут стоить 200 ф. ст., 200 квартеров —400 ф. ст. и т. д., а следовательно, с массой пшеницы должна возра­стать и масса тех денег, которые при ее продаже обмениваются с ней местом.

Если мы предположим, что масса товаров дана, то масса находящихся в обращении денег будет увеличиваться и умень­шаться вместе с колебаниями товарных цен. Она растет и падает в зависимости от того, повышается или понижается сумма цен товаров вследствие изменения величины цен. При этом необязательно должны одновременно повышаться или пони­жаться цены всех товаров. Повышения цен известного числа ведущих товаров в одном случае, понижения их цен в другом случае достаточно для того, чтобы заметно повысить или пони­зить подлежащую реализации сумму цен всех обращающихся товаров, а следовательно, и для того, чтобы привлечь в сферу обращения больше или меньше денег. Отражает ли изменение цен товаров действительное изменение стоимости их или пред­ставляет собой просто колебание рыночных цен, влияние на массу средств обращения в обоих случаях одинаково.

Пусть дано известное число не связанных между собой, одновременных и, следовательно, пространственно сосуще­ствующих продаж, или частичных метаморфозов, например 1 квартера пшеницы, 20 аршин холста, 1 библии, 4 галлонов водки. Если цена каждого из этих товаров 2 ф. ст., сле­довательно, подлежащая реализации сумма цен 8 ф. ст., то

130                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

в обращение должна вступить масса денег, равная 8 фунтам стерлингов. Но если те же самые товары образуют звенья исследованного нами выше ряда метаморфозов: 1 квартер пше­ницы —- 2 ф. ст. — 20 аршин холста — 2 ф. ст. — 1 библия — 2 ф. ст. — 4 галлона водки — 2 ф. ст., то один и те же 2 ф. ст. приводят в обращение все эти товары один за другим, последо­вательно реализуя их цены, — следовательно, эти 2 ф. ст. реализуют сумму цен в 8 ф. ст. с тем, чтобы опочить в заклю­чение в руках винокура. Они совершают четыре оборота. Это повторное перемещение одних и тех же денег выражает двой­ное изменение формы товара, его движение через две противо­положные стадии обращения и в то же время сплетение метаморфозов различных товаров 76). Противоположные и до­полняющие одна другую фазы этого процесса не могут совер­шаться рядом в пространстве, но должны следовать друг за дру­гом во времени. Определенные промежутки времени образуют поэтому меру их продолжительности, т. е. числом оборотов одних и тех же денежных единиц за данное время измеряется быстрота обращения денег. Пусть процесс обращения указан­ных выше четырех товаров продолжался, например, один день. Тогда подлежащая реализации сумма цен составит 8 ф. ст., число оборотов одних и тех же денежных единиц за день — 4 и масса обращающихся денег — 2 фунта стерлингов. Таким образом, для процесса обращения за данный промежуток времени:

сумма цен товаров

---------------------------------------------------------------- =    массе денег,

число    оборотов    одноименных  денежных единиц

функционирующих в качестве средств обращения. Этот закон имеет всеобщее значение. За данный промежуток времени процесс обращения каждой страны охватывает, с одной стороны, множество разрозненных, одновременных, пространственно ря­дом совершающихся актов продажи (соответственно купли), или частичных метаморфозов, в которых одни и те же деньги лишь один раз меняют место, или совершают лишь один обо­рот; с другой стороны, тот же самый процесс охватывает сово­купность многих, частью параллельных, частью переплетаю­щихся между собой, более или менее богатых звеньями рядов метаморфозов, в которых одни и те же деньги совершают более или менее значительное число оборотов. Общее число оборотов

76) “Именно продукты приводят их” (деньги) “в движение и заставляют обра­щаться... Быстрота их” (денег) “движения заменяет их количество. Когда в них обна­руживается надобности, они переходят из рук в руки, не останавливаясь ни на минуту” (Le Trosne, цит, соч., стр. 915, 916).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       131

всех находящихся в обращении одноименных денежных единиц дает, однако, среднее число оборотов отдельной единицы, или среднюю скорость обращения денег. Масса денег, которая в начале, например, дневного процесса обращения вступает в него, определяется, конечно, суммой цен товаров, обращаю­щихся одновременно и пространственно рядом друг с другом. Но в пределах процесса каждая денежная единица становится, так сказать, ответственной за остальные. Если одна из них ускоряет быстроту своего обращения, то тем самым она замед­ляет быстроту обращения другой, причем последняя может даже совсем вылететь из сферы обращения, так как эта сфера в состоянии поглотить лишь такую массу золота, которая, будучи помножена на среднее число оборотов ее отдельных элементов, равна сумме цен, подлежащих реализации. По­этому, если растет число оборотов денег, то масса денег, нахо­дящаяся в обращении, уменьшается. Если уменьшается число их оборотов, то масса их растет. Так как при данной средней быстроте обращения масса денег, которая может функциони­ровать как средство обращения, дана, то стоит бросить в об­ращение определенное количество банкнот, например одно-фунтового достоинства, чтобы извлечь из него ровно столько же золотых соверенов, — фокус, хорошо известный всем банкам.

Если в обращении денег вообще проявляется только процесс обращения товаров, т. е. их кругооборот путем про­тивоположных метаморфозов, то в скорости обращения денег проявляется скорость смены форм товаров, непрерывное пере­плетение одного ряда метаморфозов с другими, стремительность этого обмена веществ, быстрое исчезновение товаров из сферы обращения и столь же быстрая замена их новыми товарами. В быстроте денежного обращения проявляется, таким образом, текучее единство противоположных и взаимно дополняющих друг друга фаз — превращение потребительной формы товара в образ стоимости и обратное превращение образа стоимости в потребительную форму, т. е. единство обоих процессов: продажи и купли. Наоборот, в замедлении денежного обраще­ния сказывается разделение и обособление этих процессов в виде двух противоположных полюсов, т. е. приостановка превращения форм, а следовательно, и обмена веществ. Из обращения самого по себе, конечно, нельзя усмотреть, откуда возникает эта приостановка. Обращение лишь обнаруживает самое наличие этого явления. Согласно обыденному воззрению, тот факт, что с замедлением денежного обращения деньги начинают все реже появляться и исчезать во всех пунктах

132                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

периферии обращения, объясняется недостаточным количеством средств обращения 77)

Таким образом, общее количество денег, функционирующих в течение каждого данного отрезка времени в качестве средств обращения, определяется, с одной стороны, суммой цен всех обращающихся товаров, а с другой стороны, большей или меньшей быстротой противоположно направленных процессов товарного обращения, от чего зависит, какая часть общей суммы цен может быть реализована при помощи одной и той же денежной единицы. Но сама эта сумма цен товаров зависит как от массы, так и от цены каждого отдельного вида товаров. “Эти три фактора: движение цен, масса обращающихся товаров и быстрота обращения денег, могут изменяться в различных направлениях и в различных пропорциях; поэтому подлежа­щая реализации сумма цен, а следовательно, и обусловленная ею масса средств обращения могут также претерпевать многочисленные комбинации. Здесь мы отметим лишь комби­нации, которые играют наиболее важную роль в истории товар­ных цен.

При неизменных товарных ценах масса средств обращения может расти, если увеличивается масса обращающихся товаров или уменьшается быстрота обращения денег или оба эти об­стоятельства действуют совместно. Наоборот, масса средств

77) “Так как деньги... служат всеобщей мерой для купли и продажи, то всякий, кто имеет что-либо для продажи, но не находит покупателя, склонен думать, что недо­статок денег в стране есть причина, вследствие которой он не может сбыть своих товаров; и вот повсюду раздаются жалобы па недостаток денег. Но это большая ошибка... Что нужно тем людям, которые жалуются на недостаток денег?.. Фермер жалуется... он думает, что если бы в стране было больше денег, он мог бы продать свои про­дукты по хорошим ценам. Следовательно, не деньги нужны ему, а хорошая цена за его хлеб и скот, которые ему хотелось бы, но не удается продать... А почему ему не удается получить за них хорошую цену?.. 1) Либо потому, что в стране имеется слишком много хлеба и скота, так что большинство из тех людей, которые приходят на рынок, нуждается, подобно ему самому, в том, чтобы продать эти продукты, и только немногие нуждаются в том, чтобы купить их. 2) Либо потому, что сократился обычный вывоз этих продуктов за границу... 3) Либо потому, что сокращается потребление, как это бывает, когда люди из-за бедности тратят на жизнь меньше прежнего. Следовательно, не увеличение количества звонкой монеты способно помочь фермеру сбыть его товары, а устранение этих трех причин, которые в действитель­ности вызывают спад на рынке. В таком же точно смысле нуждаются в деньгах купец и лавочник, а именно — они нуждаются в том, чтобы продать те товары, которыми они торгуют, и это — в результате падения спроса па рынке. Нация лучше всего про­цветает тогда, когда богатства непрерывно переходят из рук в руки” (Sir Dudley North. “Discourses upon Trade”. London, 1691, p. 11—15 passim). Все шарлатанские изобретения Херреншванда сводятся к тому, будто бы противоречия, порождаемые самой природой товара и потому проявляющиеся в обращении товаров, могут быть устранены путем увеличения количества средств обращения. По если объяснение при­остановок в процессе производства и обращения недостатком средств обращения есть только популярная иллюзия, то это не означает, что действительный недостаток в средствах обращения, вследствие, например, официальных махинаций в области “regu­lation of currency” [“регулирования средств обращения”], не может, с своей стороны, вызвать приостановку.

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       133

обращения может уменьшаться, если уменьшается масса то­варов или возрастает скорость обращения.

При всеобщем повышении товарных цен масса средств обращения может остаться неизменной, если масса обра­щающихся товаров уменьшается в том же самом отношении, в каком возрастает их цена, или быстрота обращения денег увеличивается пропорционально возрастанию цен, причем масса обращающихся товаров остается постоянной. Масса средств обращения может уменьшаться, если масса товаров уменьшается или быстрота обращения увеличивается скорее, чем цены.

При общем понижении товарных цен масса средств обра­щения может оставаться неизменной, если масса товаров увеличивается в том же самом отношении, в каком падает их цена, или если быстрота обращения денег уменьшается в том же самом отношении, как цены. Масса средств обращения может расти, если товарная масса растет или скорость обращения уменьшается быстрее, чем падают товарные цены.

Вариации различных факторов могут взаимно компенси­ровать друг друга таким образом, что, несмотря на их постоян­ную изменчивость, общая сумма товарных цен, подлежащих реализации, остается постоянной, а потому остается постоян­ной и обращающаяся масса денег. Поэтому, особенно при рас­смотрении сравнительно продолжительных периодов, масса денег, обращающихся в каждой данной стране, обнаруживает гораздо более постоянный средний уровень и гораздо менее значительные отклонения от этого среднего уровня, чем можно было бы ожидать с первого взгляда; исключение составляют периоды сильных потрясений, которые вызываются промыш­ленными и торговыми кризисами, реже изменениями в стои­мости самих денег.

Закон, согласно которому количество средств обращения определяется суммой цен обращающихся товаров и средней скоростью обращения денег 78), может быть выражен еще

78) “Для торговли нации деньги требуются в определенном количестве или пропорции: большее или меньшее по сравнению с этим количество денег повредило бы торговле. Совершенно так же, как в мелкой розничной торговле необходимо опреде­ленное количество фартингов, чтобы разменять серебряную монету или произвести такие платежи, которые не могут быть выполнены даже при помощи самых мелких серебряных монет... И подобно тому как число фартингов, потребных для торговли, определяется численностью населения, частотой совершаемых им меновых сделок и, главным образом, стоимостью наименьшей серебряной монеты, так и количество денег” (золотых и серебряных), “потребных для торговли, определяется частотой меновых актов и размерами платежей” (William Petty. “A Treatise of Taxes and Contributions”. London, 1667, p. 17). Теорию Юма защищал против Дж. Стюарта и др. А. Юнг в его “Political Arithmetic”. London, 1774, где ей посвящена особая глава: “Цены зависят от количества денег”, стр. 112 и сл. В моей работе “К критике политической экономии”,

134                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

следующим образом: при данной сумме стоимостей товаров и данной средней скорости их метаморфозов количество обра­щающихся денег или денежного материала зависит от собствен­ной стоимости последнего. Иллюзия, будто бы дело происходит как раз наоборот, будто товарные цены определяются массой средств обращения, а эта последняя определяется, в свою очередь, массой находящегося в данной стране денежного материала 79), коренится у ее первых представителей в той нелепой гипотезе, что товары вступают в процесс обращения без цены, а деньги без стоимости, и затем в этом процессе известная часть товарной мешанины обменивается на соответ­ственную часть металлической груды 80).

стр. 149 [см. настоящее издание, том 13, стр. 149], я делаю следующее замечание: “Вопрос о количестве находящихся в обращении монет он (А. Смит) молчаливо устра­няет, рассматривая деньги совершенно ложно как простой товар”. Это относится лишь к тем местам работы А. Смита, где он рассматривает деньги ex officio [спе­циально]. В некоторых отдельных случаях, например критикуя прежние системы политической экономии, он высказывает правильный взгляд: “Количество звонкой монеты в каждой стране определяется стоимостью товаров, обращающихся в ней... Стоимость товаров, покупаемых и продаваемых в течение года в данной стране, тре-Оует определенного количества денег для обращения их и распределения среди соот­ветствующих потребителей и не может дать применении добавочному количеству денег. Каналы обращения необходимо вбирают в себя сумму, достаточную для напол­нения их, и никогда не вмещают сверх того” (“Wealth of Nations”, b. IV, ch. I). Подоб­ным же образом А. Смит начинает свой труд ex officio апофеозом разделения труда, а в последней книге об источниках государственного дохода, где он рассматривает вопрос о разделении труда лишь мимоходом, он воспроизводит осуждение разделения труда, принадлежащее его учителю А. Фергюсону.

79) “Цены товаров каждой нации должны, конечно, возрастать, по мере того как увеличивается количество золота и серебра, обращающегося среди народа; следова­тельно, если количество золота и серебра, которым располагает данная нация, умень­шается, то цены должны падать пропорционально такому уменьшению количества денег” (Jacob Vanderlint. “Money answers all Things”. London, 1734, p. 5). Более близкoe сопоставление работы Вандерлинта и “Essays” Юма не оставило у меня никакого сомнения, что Юм знал и использовал этот в общем весьма значительный труд Вандерлинта. Взгляд, будто масса средств обращения определяет собой цены, встречается также и у Барбона и еще более ранних авторов. “Никакого неудобства”, — говорит Вандерлинт, — “не может возникнуть от неограниченной торговли, а только — большие преимущества, ибо если денежная наличность какой-либо нации будет под влиянием свободы торговли понижаться, что имеется в виду предотвратить путем запретов, то у тех наций, к которым отливают деньги, неизбежно должны возрастать все цены, так как увеличивается масса денег. А предметы нашего мануфактурного производства и всякие иные товары скоро настолько падут в цене, что торговый баланс обратится в нашу пользу и таким образом деньги устремятся обратно” (цит. соч., стр. 43, 44).

80) Само собой очевидно, что цена каждого отдельного вида товаров образует элемент суммы цен всех обращающихся товаров. Но совершенно непостижимо, каким образом несоизмеримые друг с другом потребительные стоимости могут в своей общей массе обмениваться на массу золота и серебра, находящуюся в данной стране. Если в смелом полете фантазии принять мир товаров за один-единственный совокупный товар, соответственной частью которого является каждый отдельный товар, то мы получим занятное уравнение: совокупный товар = х центнеров золота, товар А = известной части совокупного товара = такой же части х центнеров золота. Это буквально и говорит Монтескье; “Если мы противопоставим всей массе имеющегося в мире золота и серебра сумму всех имеющихся в мире товаров, для нас станет ясно, что каждому из этих продуктов или товаров соответствует известная доля всей массы золота и серебра... Предположим, что на свете существует лишь один-единственный

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       135

с) МОНЕТА. ЗНАК СТОИМОСТИ

Из функции денег как средства обращения возникает их монетная форма. Весовая часть золота, мысленно представлен­ная в цене, или денежном названии товаров, должна противо­стать последним в процессе обращения как одноименный кусок золота, или монета. Как и установление масштаба цен, чеканка монет попадает в руки государства. В тех различных нацио­нальных мундирах, которые носят па себе золото и серебро в качестве монет и которые они снова снимают, появляясь на мировом рынке, обнаруживается разделение между внут­ренней, или национальной, сферой товарного обращения и всеобщей сферой мирового рынка.

Следовательно, золотая монета и золото в слитках разли­чаются между собой только по внешности, и золото постоянно может быть превращено из одной формы в другую 81). Путь,

вид продуктов или товара, или что существует только одни вид, который продается, и что он делим, как деньги. Определенная часть этого товара будет соответствовать определенной части всей массы денег: половина всего товара — половине всех де­нег и т. д... установление цен на вещи всегда в основе своей зависит от отношения между совокупностью вещей и совокупностью знаков” (Montesquieu, цит. соч., т. III, стр. 12, 13). Относительно дальнейшего развития этой теории у Рикардо и его уче­ников Джемса Милля, лорда Оверстона и других см. “К критике политической эко­номии”, стр. 140—146 и стр. 150 и сл. [см. настоящее издание, том 13, стр. 140—146, 149 и сл.]. — Г-н Джон Стюарт Милль со свойственной ему эклектической логикой ухитряется придерживаться одновременно и взглядов своего отца Джемса Милля и прямо противоположных. Если сравнить, например, текст его руководства: “Prin­ciples of Political Economy” с предисловием (к 1-му изданию), где он сам говорит о себе как о современном А. Смите, то не знаешь, чему больше удивляться — наив­ности ли этого человека или наивности публики, которая на веру приняла его за А. Сми­та, хотя между ним и последним приблизительно такое же соотношение, как между генералом Уильямсом Карсом Карсским и герцогом Веллингтоном. Собственные исследования г-на Джона Стюарта Милля в области политической экономии, не отли­чающиеся ни обширностью, ни содержательностью, все целиком уместились в его появившейся в 1844 г. брошюрке: “Some Unsettled Questions of Political Economy”. Локк прямо говорит, что отсутствие стоимости у золота и серебра находится в связи с тем, что их стоимость определяется их количеством. “Люди согласились придавать золоту и серебру воображаемую стоимость... внутренняя стоимость этих металлов есть не что иное, как количество” (“Some Considerations of the Consequences of the Lowering of Interest, 1691”. Works, ed. 1777, vol. II, p. 15).

81) Само собой разумеется, в мою задачу совсем не входит рассмотрение таких подробностей, как монетная пошлина и т. п. Что касается романтического сикофанта Адама Мюллера, который восхищается “великодушной щедростью” английского пра­вительства, “даром” чеканящего монету 52, то ему достаточно противопоставить сле­дующие слова сэра Дадли Норса: “Серебро и золото, подобно другим товарам, имеют свои приливы и отливы. После получения известного количества серебра из Испании... оно отсылается в Тауэр и там чеканится. Вскоре после этого может обнаружиться новый спрос на золото или серебро в слитках для вывоза. Если металла в слитках не окажется, так как весь он употреблен на чеканку монеты, что тогда предпринять? Очевидно, снова переплавить монету; от этого убытка не будет, — ведь чеканка ничего не стоит владельцам металла. Только нация остается в накладе и должна бросать свои деньги на ветер. Если бы купцу” (Норе сам был одним из крупнейших купцов времен Карла II) “приходилось уплачивать пошлину за чеканку, он не стал бы без серьез­ных оснований посылать свое серебро в Тауэр, и чеканенная монета в этом случае имела бы несомненно более высокую стоимость, чем серебро в слитках” (North, цит. соч., стр. 18).

136                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

на который вступает золото, выйдя из монетного двора, ведет его, в конце концов, к плавильному тиглю. А именно, в обра­щении золотые монеты стираются, одна больше, другая меньше. Название золотой монеты и количество ее золотой субстанции, ее номинальное и ее реальное содержание начинают мало-помалу расходиться. Одноименные золотые монеты приобре­тают различную стоимость, так как они имеют теперь различ­ный вес. Золото как средство обращения отклоняется от золота как масштаба цен и вместе с тем перестает быть действительным эквивалентом товаров, цены которых оно реализует. История этой неразберихи составляет главное содержание истории монетного дела в течение средних веков и нового времени вплоть до XVIII столетия. Естественная тенденция процесса обращения, стремящаяся превратить золотое бытие монеты в видимость золота, т. е. сделать из монеты лишь символ ее официального металлического содержания, признана даже самым современным законодательством: последнее определяет ту степень потери металла, которая делает золотую монету негодной к обращению, т. е. демонетизирует.

Если само обращение денег отделяет реальное содержание монеты от номинального содержания, отделяет ее металличе­ское бытие от ее функционального бытия, то в нем уже скрыта возможность заместить металлические деньги в их функции монеты знаками из другого материала или простыми символами. Роль серебряных и медных знаков в качестве заместителей золотой монеты объясняется исторически, с одной стороны, техническими трудностями чеканить совершенно ничтожные весовые количества золота или серебра и, с другой стороны, тем обстоятельством, что низшие металлы раньше высших — серебро раньше золота, медь раньше серебра — служили мерой стоимости и, следовательно, уже обращались в качестве денег в тот момент, когда более благородный металл низверг их с трона. Они замещают золото в тех областях товарного обра­щения, где монета циркулирует наиболее быстро, а следова­тельно, наиболее быстро снашивается, т. е. там, где акты купли и продажи постоянно возобновляются в самом мелком мас­штабе. Чтобы помешать этим спутникам золота утвердиться на месте самого золота, законом устанавливаются очень низкие размеры платежей, в границах которых прием их взамен золота является обязательным. Те особые сферы, в которых обра­щаются различные сорта монет, конечно, переплетаются между собой. Разменная монета появляется наряду с золотом для выплаты дробных частей самой мелкой из золотых монет; золото постоянно вступает в розничное обращение и столь же

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       137

постоянно выбрасывается оттуда путем размена на мелкую монету 82).

Металлическое содержание серебряных и медных знаков произвольно определяется законом. В обращении они снаши­ваются еще быстрее, чем золотая монета. Их монетная функция становится поэтому фактически совершенно не зависимой от их веса, т. е. от всякой стоимости. Монетное бытие золота окончательно отделяется от его стоимостной субстанции. Благодаря этому вещи, относительно не имеющие никакой стоимости, — бумажки, получают возможность функциони­ровать вместо золота в качестве монеты. В металлических денежных знаках их чисто символический характер еще до известной степени скрыт. В бумажных деньгах он выступает с полной очевидностью. Как видим, се n'est que le premier pas qui coute [труден лишь первый шаг].

Мы имеем здесь в виду лишь государственные бумажные деньги с принудительным курсом. Они вырастают непосред­ственно из металлического обращения. Наоборот, кредитные деньги предполагают условия, которые нам, пока мы остаемся в пределах простого товарного обращения, еще совершенно неизвестны. Только мимоходом отметим, что, подобно тому как бумажные деньги в собственном смысле этого слова возни­кают из функции денег как средства обращения, естественный корень кредитных денег составляет функция денег как средства платежа 83).

82) “Если серебра имеется всегда лишь столько, сколько необходимо для мелких платежей, то оно никогда не может быть накоплено в количествах, достаточных для более крупных платежей... Применение золота в крупных платежах неизбежно при­водит также и его применению в розничной торговле: те, у кого есть золотая монета, ею оплачивают мелкие покупки и получают вместе с купленным товаром сдачу сереб­ром; таким путем тот избыток серебра, который в противном случае накопился бы у розничного торговца, извлекается у него и рассеивается в общем обращении. Но если бы серебра имелось всегда достаточно для того, чтобы реализовать мелкие покупки, нe прибегая к золоту, то розничный торговец получал бы за мелкие покупки исключи­тельно серебро, и последнее неизбежно стало бы накопляться в его руках” (David Buchanan. “Inquiry into the Taxation arid Commercial Policy of Great Britain”. Edin­burgh, 1844, p. 248, 249).

83) Мандарин финансов Ван Мао-Ин позволил себе представить сыну неба про­ект, который в замаскированной форме преследовал цель превратить китайские госу­дарственные ассигнации в разменные банкноты. В отчете ассигнационного комитета за апрель 1854 г. он получает за это надлежащую головомойку. Получил ли он соот­ветственное количество ударов бамбуковой палкой, не сообщается. “Комитет”, — говорится в заключение отчета, — “внимательно взвесил его проект и нашел, что все в нем направлено к выгоде купцов и ничто не обещает выгод короне” (“Arbeiten der Kaiserlich Russischen Gesandtschaft zu Peking über China”. Aus dem Russischen von Dr. K. Abel und F. A. Mecklenburg. Erster Band. Berlin, 1858, S. 47 sq. ). О постоянной потере металла золотыми монетами вследствие обращения один из директоров Англий­ского банка заявил в своих свидетельских показаниях перед комиссией палаты лордов (по вопросу о “банковских актах”) следующее: “Каждый год становится слишком лег­ковесной новая группа соверенов” (имеются в виду не политические суверены, asove­reign” — название фунта стерлингов 53). “Те из них, которые обращались в течение года

138                                                                                                                                                         ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

Бумажки, на которых напечатаны их денежные названия, как, например, 1 ф. ст., 5 фунтов стерлингов и т. д., бросаются в процесс обращения извне государством. Поскольку они дей­ствительно обращаются вместо одноименных сумм золота, они отражают в своем движении лишь законы самого денежного обращения. Специфический закон обращения бумажных денег может возникнуть лишь из отношения их к золоту, лишь из того, что они являются представителями последнего. И закон этот сводится просто к тому, что выпуск бумажных денег должен быть ограничен тем их количеством, в каком действи­тельно обращалось бы символически представленное ими золото (или серебро). Правда, количество золота, которое может быть поглощено сферой обращения, постоянно колеб­лется, то поднимаясь выше, то опускаясь ниже известного среднего уровня. Однако масса средств обращения данной страны никогда не падает ниже определенного минимума, который может быть установлен эмпирически. То обстоятельство, что эта минимальная масса непрерывно изменяет свои состав­ные части, т. е. составляется каждый раз все из других частиц золота, конечно, нисколько не влияет на ее размеры и на ее постоянное пребывание в сфере обращения. Поэтому она может быть замещена бумажными символами. Но если мы сегодня наполним бумажными деньгами все каналы обращения до степени их полного насыщения, то завтра вследствие каких-либо колебаний в товарном обращении они могут оказаться переполненными. Всякая мера утрачивается. Но если бумажки преступили свою меру, т. е. то количество одноименных золо­тых монет, которое действительно могло бы находиться в обращении, то, не говоря уже об опасности их общей дискре­дитации, они теперь являются в товарном мире лишь пред­ставителями того количества золота, которое вообще может быть ими представлено, т. е. количества, определяемого имма­нентными законами товарного мира. Если, например, данная масса бумажек представляет по своему названию 2 унции золота, а реально замещает 1 унцию, то фактически 1 ф. ст. становится денежным названием, скажем, 1/8 унции вместо прежней 1/4 унции золота. Результат получится тот же самый, как если бы золото претерпело изменение в своей функции меры цен. Те самые стоимости, которые раньше выражались в цене, равной 1 ф. ст., выражаются теперь в цене, равной 2 фунтам стерлингов.

как полновесные, успевают достаточно потерять за это время ввиду снашивания, чтобы в будущем году склонить чашу весов против себя” (House of Lords' Committee 1848, № 429).

ГЛАВА   III. — ДЕНЬГИ, ИЛИ   ОБРАЩЕНИЕ   ТОВАРОВ                                                                                                                                       139

Бумажные деньги являются знаками золота, или знаками денег. Их отношение к товарным стоимостям состоит в том, что последние идеально выражаются в тех самых количествах золота, которые получают в бумажках чувственно восприни­маемое символическое выражение. Бумажные деньги лишь постольку знаки стоимости, поскольку они являются пред­ставителями известных количеств золота, а количество золота, как и всякие другие количества товаров, есть в то же время количество стоимости84).

Спрашивается, наконец, почему же золото может быть заме­щено  не  имеющими никакой  собственной  стоимости  знаками его самого? Однако, как мы видели, оно может быть замещено лишь постольку, поскольку в своей функции монеты, или средства обращения, оно изолируется, приобретает самостоя­тельность. Правда, обособление этой функции не имеет места по отношению к отдельным золотым монетам, хотя оно и про­является в том, что стершиеся монеты продол/кают оставаться в  обращении. Куски  золота  остаются только  монетами, или только средством обращения, лишь до тех пор, пока они дей­ствительно находятся в обращении. Но то, что неприменимо к отдельным золотым монетам, применимо к той минимальной массе золота, которая может быть замещена бумажными день­гами. Эта   масса   постоянно   находится   в   сфере   обращения, непрерывно функционирует как средство обращения и потому существует исключительно как носитель этой функции. Сле­довательно, ее движение представляет лишь постоянное пре­вращение друг в друга противоположных процессов товарного метаморфоза   Т Д Т, в   котором  товару  противопостав­ляется образ его стоимости лишь для того, чтобы сейчас же снова  исчезнуть. Самостоятельное   выражение   меновой  стои­мости   товара   является   здесь   лишь   преходящим моментом. Оно немедленно замещается другим товаром. Поэтому в про­цессе, в котором деньги переходят из одних рук в другие,

84) Примечание к 2 изданию. Насколько смутно понимают различные функции денег даже лучшие авторы по вопросу о деньгах, показывает, например, следующее место из Фуллартона: “Поскольку дело касается нашей внутренней торговли, все те денежные функции, которые обыкновенно выполняются золотой и серебряной моне­той, могут Сыть с таким же успехом выполнены обращением неразменных билетов, имеющих лишь фиктивную и условную стоимость, установленную законом. Это — факт, который, я думаю, никто не станет отрицать. Стоимость такого рода вполне могла бы удовлетворить потребности, которые в настоящее время удовлетворяются полноценными монетами, и даже могла бы исполнять функцию меры стоимостей и цен, если бы только количество выпускаемых в обращение билетов не выходило за должные пределы” (Fullarton. “Regulation of Currencies”, 2 ed. London, 1845, p. 21). Следовательно, лишь потому, что денежный товар может быть замещен в обра­щении простым знаком стойкости, он не нужен ни как мера стоимостей, ни как масштаб цен!

140                                                                                                                          ОТДЕЛ   ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ

достаточно чисто символического существования денег. Функ­циональное бытие денег поглощает, так сказать, их материаль­ное бытие. Как мимолетное объективированное отражение товарных цен, они служат лишь знаками самих себя, а потому могут быть замещены простыми знаками 85). Необходимо лишь, чтобы знак денег получил свою собственную объективно обще­ственную значимость, и бумажный символ получает ее при помощи принудительного курса. Это государственное принужде­ние имеет силу лишь в границах данного государства, или в сфере внутреннего обращения, и только здесь деньги вполне растворяются в своей функции средства обращения, или монеты, и, следовательно, в виде бумажных денег могут существовать внешне изолированно от своей металлической субстанции и чисто функционально.

85) Из того, что золото и серебро, поскольку они функционируют как монета, т, е. исключительно как средство обращения, становятся знаками самих себя, Николас Барбон выводит право правительств “to raise money” [“повышать стоимость монеты”], т. е. называть, например, количество серебра, именовавшееся до сих пор грошем, именем более крупного количества серебра, скажем — талером, и таким образом уплачивать кредиторам гроши вместо талеров. “Монета снашивается и становится легче, часто переходя из рук в руки... В торговых делах люди обращают внимание на название и чеканку, а не на количество серебра... Авторитет правительства делает из куска металла деньги” (N. Ваrbоп, цит. соч., стр. 29, 30, 25).