На днях в СМИ мелькнуло интересное сообщение о том, что ЦБ вдруг меняет свою жёсткую политику и им «будет произведена дополнительная эмиссия денег для прямого целевого финансирования реального сектора отечественной экономики». Об этом, в частности, сообщил телевизионный канал «Царьград» Обозреватель Юрий Пронько в рубрике «Сухой остаток» увидел в этом победу Глазьева, который давно предлагает использовать кредитную денежную эмиссию для финансирования экономики. Новость прозвучала достаточно сенсационно и её тут же начали цитировать патриотические ресурсы интернета. И хотя журналист в курсе предложений Глазьева и приводит его слова о том, что подобная денежная эмиссия должна идти под обязательства предприятий и служить основой для наращивания производства, события складываются в совершенно иную картину. В реальности речь идёт всего лишь о переводе части средств Минфина, номинированной в иностранной валюте, на баланс Центрального банка. Это касается в первую очередь Резервного фонда, который, как известно, хранится в виде государственных долговых обязательств западных стран на счетах ЦБ и, таким образом, является частью ЗВР. Теперь, в связи с падением цен на нефть и снижением таможенных отчислений в бюджет, средства Резервного фонда планируют использовать для покрытия возникшего бюджетного дефицита.
Для этого иностранные долговые бумаги должны быть проданы, а вырученная от продажи валюта обменена на рубли. Процесс должен был бы задействовать и международные биржи по торговле ценными бумагами, и российскую межбанковскую валютную биржу. И поскольку речь идёт о достаточно крупных суммах, то такая операция могла повлиять на рынки и привести к колебаниям цен. Возможно даже повлиять на доходность американских «трежерис», которые очевидно входят в состав Резервного фонда. Но ЦБ вмешался в данную ситуацию, решив стать покупателем активов Минфина и использовать для этого денежную эмиссию. О «прямом финансировании реального сектора экономики» при этом речи, естественно, быть не может. Окончательную ясность данной ситуации придают слова главы ЦБ в интервью газете «Ведомости»:
«– Когда Минфин тратит валютные резервы, ЦБ же может продавать эту валюту на рынке. Почему выбран вариант эмиссии? – Мы считаем, что в нынешних условиях это оправданно. Иначе будут снижаться золотовалютные резервы страны в целом. Они делятся на активы Минфина и на активы ЦБ, и если активы Минфина будут сокращаться и мы будем продавать валюту на рынке, то сократятся и ЗВР. Но так как наша экономика находится в условиях повышенной внешней турбулентности, то, чтобы обеспечить финансовую стабильность, нам нельзя уменьшать ЗВР и по мере возможности нужно их даже увеличивать, хотя по всем международным меркам они у нас достаточны. Это первое, почему мы так не делаем. Второе – даже если мы не зеркалируем операции Минфина, т. е. не продаем валюту на рынке, то эмиссия, которая происходит, обеспечена активами – это активы Минфина, которые переходят в активы ЦБ. Для того чтобы избежать инфляционного влияния, мы абсорбируем избыточную ликвидность. Поэтому здесь нет прямого влияния на инфляцию и сомнений в обеспеченности такой эмиссии тоже».
К идеям же Глазьева по «кредитной» эмиссии для финансирования экономики обсуждаемая процедура перевода валютных активов с баланса Минфина на баланс ЦБ отношения вообще не имеет. В этом смысле журналисты из «Царьграда» несколько поспешили с заявлениями о победе Глазьева. Более того, если отследить заявления председателя ЦБ, речи о победе идей Глазьева быть вообще не может. Так, в том же интервью газете «Ведомости» главе ЦБ задали прямой вопрос: «Насколько сильно давление на вас ваших оппонентов, предлагающих стимулировать рост экономики за счёт денежной эмиссии?» Эльвира Набиуллина ответила совершенно безапелляционно:
«– Не чувствую большого давления, честно говоря. Может быть потому, что не отношусь серьёзно к этим предложениям. Мне кажется, у нас у всех хватит здравого смысла не принять их на вооружение. Потому что, если попытаться реализовать политику по массированной накачке экономики деньгами, это приведёт только к негативным последствиям. По-моему, предлагая такие лёгкие рецепты и не стараясь глубоко разобраться в причинах нашего экономического спада, некоторые коллеги забывают наш собственный опыт 1990-х гг., когда попытки с помощью денег стимулировать экономический рост ни к чему, кроме финансовой нестабильности, не привели. Аналогичный опыт есть и у других стран. Наш анализ показывает, что причины замедления экономического роста, начавшегося еще до снижения цены нефти, были вызваны исчерпанием модели роста тучных лет, когда экономика росла благодаря не столько высоким, сколько постоянно растущим ценам на нефть. Когда после кризиса 2008–2009 гг. восстановительный рост исчерпал свое влияние, выявились структурные ограничения, которые стали сдерживать экономику. И один из показателей того, что снижение темпов роста является следствием структурных ограничений, – это рынок труда, где, несмотря на рецессию, безработица достаточно стабильна и высокий уровень загрузки мощностей. В этих условиях денежная подпитка приведёт только к росту инфляции и к оттоку капитала.»
В словах Набиуллиной проглядывает либо незнание фактов, либо намеренное их искажение, демагогия, призванная скрыть истинные мотивы в политике ЦБ. В причинах кризиса 90-х годов была повинна прежде всего именно проводимая тогда политика ЦБ по сжатию денежной массы. Экономика осталась практически без какого-либо финансирования, предприятия полностью были лишены оборотных средств, работники месяцами не получали зарплаты. Отсутствие оборотных средств привело не только к снижению производства, но и числа промышленных заказов между различными звеньями производственных цепочек. Произошёл переход от массового производства к мелкосерийному (особенно это было заметно в авиапроме). Это привело к удорожанию самого производства и, в итоге, к росту цен. Производители старались компенсировать потери из-за роста издержек за счёт повышения цен на свои товары. Так сжатие денежной массы приводит к инфляции, что несколько противоречит упрощённому пониманию экономических процессов монетаристами. Впрочем, теоретические споры тут прикрывают вполне прагматичный интерес банкирского сообщества – ведь чем больше дефицит денег, тем выше проценты и выше их доходы.
С другой стороны, международный характер финансовой элиты даёт основание полагать, что для развивающихся стран (к которым можно причислить и Россию), проводится специальная колониальная политика, которая запрещает национальным центральным банкам служить эмиссионными центрами. Такая политика имеет даже специальное название – «валютный режим», или «currency board». В рамках этого режима национальный центральный банк может выпускать национальную валюту только под обеспечение иностранной валютой, называемой «якорной». То есть, выпуск национальной валюты привязан к объёму валютных резервов, причём в резервах хранится не сама валюта, а долговые обязательства стран-метрополий. В финансовом смысле мир поделён на страны-колонии и страны-метрополии. Центральные банки стран метрополий могут осуществлять денежную эмиссию, а центральные банки колоний могут лишь обменивать национальную валюту на резервную. Сколько колониальный центральный банк эмитировал национальной валюты, настолько же он должен хранить в резервах иностранных активов. ЦБ стран метрополий свободны от таких ограничений своей эмиссии.
Конечно, в современной ситуации строгого выполнения правил «валютного режима» нет, поскольку валютные курсы колеблются, а резервы центральных банков включают довольно много различных активов. Даже денежную массу разные банки учитывают по-разному. И, тем не менее, российский центральный банк до недавнего времени выполнял правила валютного режима достаточно строго – эмитированная денежная масса с большой точностью соответствовала размерам валютных резервов в пересчёте по среднему за год курсу доллара. Колебания размера этих резервов, таким образом, определяло колебания и денежной массы, что самым серьёзным образом влияло на экономическую ситуацию в стране. Отток иностранного капитала в 2008-2009 годах привёл к резкому сокращению валютных резервов и соответствующему сжатию денежной массы. Именно это стало основной причиной падения производства и всех сопутствующих кризисных явлений. Падение ВВП при этом строго соответствовало сжатию денежной массы.
Демагоги от либеральной экономической школы могли бы радоваться последствиям кризиса 2008 года – ведь сокращение денежной массы привело к сокращению спроса и уменьшению инфляции. Глава ЦБ могла бы с гордостью заявить о выполнении поставленных задач по «таргетированию» инфляции. К счастью, влияния ЦБ на размеры денежной массы в условиях «валютного режима» практически нет – ЦБ лишь отслеживает курс национальной валюты, стараясь удерживать его от слишком серьёзных колебаний. Размеры же ЗВР и соответствующей денежной массы определяются не политикой ЦБ, не его ключевой ставкой, а экспортом энергоресурсов и сопутствующими потоками капитала. При росте доходов от экспорта ЦБ скупает за счёт рублёвой эмиссии излишки валюты на валютной бирже, обеспечивая тем самым рост ЗВР и денежной массы, а при падении – продаёт часть ЗВР и абсорбирует рублёвую денежную массу. Всё это происходит помимо какой-либо целенаправленной политики ЦБ по контролю над размером денежной массы и ключевой ставкой. Отслеживается лишь курс национальной валюты, причём весьма относительно - сдерживаются лишь сильные колебания.
Поэтому, все разговоры про ставку ЦБ и её роль в экономике по большому счёту бессмысленны – ЦБ практически не кредитует российскую экономику и потому его ставка просто не работает – она всегда выше ставки межбанковского кредитования. То есть, реальную ставку кредитования определяет не ЦБ, а рынок кредитования (он фиксируется как ставка MIBOR - Moscow Interbank Offered Rate или московская межбанковская ставка предложения). Если у банков наблюдается рост свободной ликвидности – ставка межбанковского кредитования MIBOR падает. И ЦБ вслед за этим может понизить свою ставку, оставляя её при этом запретительной, то есть, нерабочей - выше MIBOR. Такова история последнего понижения ставки ЦБ, это не решение руководства, это следствие снижения рыночной ставки MIBOR.
Конечно, строго говоря, краткосрочные кредиты ЦБ банкам всё же предоставляет, сглаживая колебания спроса. Он, таким образом, служит неким стабилизирующим элементом банковской системы – её работоспособность нужна и западным банкирам, получающим основной доход от такой системы. Ведь именно они в итоге становятся конечными кредиторами российской экономики, лишённой собственного эмиссионного центра, её основными источниками денег. И высокие кредитные ставки обеспечивают их весьма неплохими прибылями. По различным подсчётам Россия платит им до 50 млрд. долларов в год в качестве ростовщических процентов, что составляет около трети от стоимости экспорта нефти. Таков современный колониальный порядок, некий скрытый вид финансовой эксплуатации. В этой ситуации важно только, чтобы жители колонии не слишком разбирались в финансах - «Ну да, большие ставки по кредитам, но видимо жизнь такая, инфляция высокая…» Колониальный валютный режим, в рамках которого продолжает действовать российский центральный банк , обеспечивает страны метрополии (это страны, чья валюта служит резервной для российского ЦБ) дополнительным валютным рынком, обеспечивая дополнительный эмиссионный доход их центральным банкам. Наш ЦБ служит также аккумулятором для сбыта и хранения их долговых бумаг, кредитуя по-сути их правительства по самым низким ставкам. Самое удивительное в этой ситуации, что наше правительство при этом вынуждено заимствовать за границей по более высоким ставкам, а российские компании и бюджетные организации получают кредиты и вовсе по заоблачным ставкам через российскую банковскую систему. Хотя, ситуация тут не столь уже трагична, как в 90-х, когда кредит был вообще недоступен.
Поток нефтедолларов в начале 2000-х из-за периода высоких цен на нефть был столь мощным, что наполнил не только валютные резервы ЦБ, но и обеспечил снижение ставок в банковском секторе. И это обеспечило экономический рост в так называемые «тучные годы». Именно наполнение рынка деньгами. И самое труднообъяснимое явление для либеральных экономистов в этот период заключалось в том, что при многократном росте денежной массы инфляция снижалась. Снижалась она как раз из-за того, что экономика начала работать и рынок наполнился дешёвыми отечественными товарами. Как оказалось, накачка рынка деньгами приводит к инфляции далеко не всегда. Денежная масса должна соответствовать объёму производства, обеспечивая обмен товарами. Пополнение оборотных средств у производителей приводит к наполнению рынка товарами в большей степени, чем росту спроса и это способствует снижению инфляции. К инфляции привести может только излишняя денежная масса. При хроническом её дефиците увеличение денежной массы лишь обеспечит дополнительный обмен в экономике, не приводя к росту цен. В России уровень монетизации экономики составляет лишь 40% от нормального. Это значит, что денежную массу можно и нужно увеличить более чем в два раза без инфляционных последствий. Теоретически это должно привести и к удвоению ВВП. То есть, возможности ускоренного роста у России имеются. Однако, исходя из действующей политики ЦБ, об этом говорить пока рано. Как и о самой возможности экономического роста.