Предлагаю для остмысления Идеи Царства Правды интересную статью Е. С. Маслова "ОБРАЗ ПРАВДЫ В РУССКИХ АПОКРИФАХ КАК ОТОБРАЖЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ЭТИЧЕСКОГО ИДЕАЛА НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ"
______________________________________
Слово "правда" всегда играло важную роль в русской культуре. Достаточно вспомнить диапазон его употребления: от наименования свода древнерусских законов до названия небезызвестной газеты. В современном русском языке эта лексема, если не считать омонимичных союза, вводного слова и частицы, имеет фактически лишь одно значение: "То, что соответствует действительности, истина" [Ожегов 1991: 574]. Словарь С. И. Ожегова даёт, впрочем, и другое, гораздо менее употребляемое ныне значение слова "правда": "Порядок, основанный на справедливости, честности. Искать правды. Стоять за правду" [Ожегов 1991: 574]. Это упоминание - последний след некогда могучего древа значений и оттенков значений данного слова.
Расцвет разветвлённости семантического поля лексемы "правда" приходится на период древнерусской культуры. Количество значений этого слова в те времена поистине труднообозримо. А. Л. Юрганов в своей книге "Категории русской средневековой культуры" пишет: "Правдой (или неправдой) в Древней Руси определяли едва ли не все деяния человека. "Правду" можно было дать, то есть отнестись справедливо, либо принести клятву. "Правду" можно было взять: например, в суде, если бросают жребий, надеясь на волю Божию. "Правду" можно было затерять, утратив представление о добре и зле. Её можно было иметь, относясь справедливо, и погубить - собственной виной. Человек мог жить по "правде", потому что она - Божьи заповеди и церковные правила. И мог судиться по ней, потому что "правда" - суд, а также судебные испытания и даже пошлина за призыв в суд свидетеля" [Юрганов 1998: 44-45].
Помимо многозначности, слово "правда", особенно с большой буквы, входило в число сакральных наименований, а именно - обозначало различные грани космического идеала и высших сил, стоящих за этим идеалом. Так, включали в свои рассуждения о природе Божественного и ставили Правду наряду с Христом, Благодатью и Верой такие средневековые философы, как Ермолай Еразм и Максим Грек.
Понятие "правда" было, таким образом, задействовано в целом ряду оппозиций, где всегда представляло положительный элемент, противопоставляющийся отрицательному антониму. Наиболее ярким в этой череде противопоставлений следует признать, пожалуй, полурифмующуюся антитезу "Правда - Кривда".
В апокрифах, пришедших на Русь из Византии, но позже развивавшихся уже на русской почве, мотив борьбы Правды и Кривды предстаёт как противостояние двух основополагающих космических начал.
...И не два зверя соходилися,
Промежду собою подиралися:
И то было у нас на сырой земли,
На сырой земли, на святой Руси,
Соходилися Правда с Кривдою...
- поэтически повествует об этой борьбе один из интереснейших русских апокрифов - "Голубиная книга" [Безсонов 1861: 273].
Апокрифы, как пишет В. М. Хачатурян, "...занимают промежуточное положение между официальной церковной литературой, будучи связаны с нею тематически, и литературой народной" [Хачатурян 1982: 71]. Апокрифическое мировидение приближалось к культурной парадигме простого народа, в среде которого апокрифы и были особенно популярны. Следовательно, их вполне можно рассматривать как источник информации о культуре широких народных масс.
"Существенен сам по себе тот факт, - пишет А. И. Клибанов в своей книге "Народная социальная утопия в России. Период феодализма", - что антитеза "Правда-Кривда" шагнула из книжности в устное народное творчество... Существенно и то, что в новой форме своего общественного бытия антитеза не подверглась сколько-нибудь существенной переработке - свидетельство созвучия её народному миросозерцанию, значения антитезы "Правда-Кривда" в качестве одной из констант народного мировоззрения, сохранившей актуальность и за пределами эпохи средних веков" [Клибанов 1977: 14].
Понятие "Правда", как пишет Клибанов, стало "идейным фокусом народной культуры" [Клибанов 1977: 12].
Интересно отметить природу образа Правды русских апокрифов. Может возникнуть соблазн воспринять его как классический образец того, что в "Литературном энциклопедическом словаре" названо "аллегорией-олицетворением" [Литературынй 1987: 20]. Такой тип аллегории восходит ещё к античности и был очень популярен, например, в периоды Возрождения и классицизма, да и позднее. Это образы Добра, Трудолюбия, Глупости ("Похвала Глупости" Эразма Роттердамского), Честолюбия, Жадности и других абстрактных качеств. Содержание таких образов обычно целиком сводилось к тому или иному абстрактному понятию, которое подвергалось олицетворению для достижения определённых художественных целей. Естественно, вымышленность подобных персонажей была очевидна и для авторов, и для читателей.
Однако с образом Правды, пришедшим в русскую культуру из средневековых апокрифов, дело обстоит совсем иначе: это отнюдь не просто аллегорическое отображение абстрактного понятия, а одна из двух фундаментальных космических сил (противоборство Правды и Кривды). Данные силы воспринимались в мифологизированном народном сознании как реально существующие. Мог осуществляться переход на ступень олицетворения (например, в апокрифах и в народных сказках о Правде и Кривде; во втором случае персонификация доходила до сближения образа Правды с обычным героем волшебной сказки), но этого могло и не происходить. Более того, степень одушевлённости Правды могла иметь промежуточные варианты между безличной силой и живым существом, что соответствовало общей тенденции плавного перетекания одного значения слова "правда" в другое.
Русские писатели и публицисты XIX века нередко использовали народную, идущую от древнерусской культуры трактовку понятия "Правда". Примерами могут послужить сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина "Ворон-челобитчик", "Путём-дорогою", а также сказки менее известных писателей: С. М. Степняка-Кравчинского "О правде и кривде", А. П. Барыковой "Сказка про то, как царь Ахреян ходил Богу жаловаться" и другие. Особо хочется отметить сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина, где сатирик очень чутко передаёт различные оттенки значений слова "Правда", "играет" ими в духе народной культуры, соблюдая такую особенность этих значений, как плавное перетекание одного в другое, семантический синкретизм. Известный литературный критик Н. К. Михайловский в 70-е гг. XIX века в статье "Письма о правде и неправде" писал: "...как велик дух русского народа, уразумевший родственность истины и справедливости, самим языком свидетельствующий, что для него справедливость есть только отражение истины в мире практическом, а истина - только отражение справедливости в области теории; что истина и справедливость не могут противоречить друг другу!" [Михайловский 1909: 384].
Если отвечать на вопрос, какая составляющая синкретичного идеала Правды в апокрифах является главенствующей, то - вопреки доминирующему ныне значению слова "правда" - на первый план выходит этический идеал, преподносимый в контексте опирающегося на него идеала социального. Это легко понять, если взглянуть на сферу, в которой проявляет себя антипод Правды - Кривда: что такое господство Кривды, как не порочный социальный порядок? Нарушение принципа истинности играет в данном случае лишь вспомогательную роль.
Слитность этического, социального и космического уровней в образе Правды вполне соответствует миропониманию древнего и средневекового человека, в частности, господствовавшим в те эпохи представлениям о движущих силах исторического процесса. Как пишет Л. В. Скворцов, историческому сознанию древности и средневековья не было свойственно видеть в качестве движущих сил истории ни объективные законы общественного развития, ни действия масс. Главной причиной разворачивающихся исторических событий в восприятии древнего человека оказывались сверхъестественные силы (чему вполне отвечает мотив борьбы Правды с Кривдой), а также детерминируемые непосредственно ими явления социальной жизни [Скворцов 1983: 29-32]. С другой стороны, причины несправедливости и других недостатков социальной жизни люди были склонны видеть в поведении конкретных лиц, нарушающих моральные принципы, и здесь уровень социальных процессов оказывался базирующимся на этике.
Если вернуться к апокрифическому мотиву битвы Правды и Кривды, то интересной деталью являются концовки апокрифов, а именно - разновариантность этих концовок. В одних случаях Кривда побеждает Правду: "Что есть стоит белый щит, а на нём сидит сокол, и прилетела сова и отогнала сокола?" [Порфирьев 1890: 125] (под соколом, как разъясняется далее, подразумевается Правда, под совой - Кривда). То же мы находим и в некоторых записях уже упоминавшейся "Голубиной книги":
...Сера Кривдища, бела Правдища.
Серый белого одолел, -
Кривда Правду одолела,
Пошла Правда к самому Христу.
А Кривда пошла по сему свету... [Безсонов 1861: 314]
Более мягкий вариант - "отступление" Правды:
...Правда от Кривды отступилася;
Правда у нас пошла на небеса вся,
А Кривда пошла у нас по всей земле... [Безсонов 1861: 328].
Другие записи того же апокрифа противоречат вышеприведённому варианту. В них имеет место своего рода парадокс, так как исход противостояния Правды и Кривды трактуется как победа Правды, однако при этом Правда так же, как и в случае поражения, отправляется на небо, на земле же остаётся хозяйничать Кривда:
Правда Кривду передалила,
Правда пошла к Богу на небо,
К самому Христу, Царю небесному;
А Кривда осталась на сырой земли,
И пошла она по сырой земли,
По всем четверым по сторонам... [Безсонов 1861: 273-274].
Эти разночтения весьма показательны, ибо имеют отношение к важному для всей средневековой философии вопросу о том, царит ли в мире безраздельно всеблагое Божественное начало или же оно делит власть с началом отрицательным; данный вопрос тесно связан с проблемой теодицеи - оправдания того, что Всеблагой и Всемогущий Бог позволяет существовать на земле злу. Многовековая актуальность проблемы теодицеи вызвана тем, что в её основе лежит противоречие в представлениях о главенствующих началах бытия (с одной стороны, всемогущество Бога, с другой - наличие в мире зла). В сюжете борьбы Правды и Кривды мы фактически встречаемся с народным вариантом трактовки данной проблемы. Интересно, что вышеуказанное противоречие проявилось и в народном сознании - в наличии различных вариантов концовок апокрифа и в противоречивости тех из них, где побеждает Правда.
Общим для всех вариантов является, впрочем, то, что на земле в настоящем правит Кривда; таким образом, существующая социальная действительность оценивается народным сознанием однозначно негативно. Однако, если в окружающей реальности Правда борется с Кривдой и часто проигрывает последней, то в область будущего народное мировоззрение безоговорочно помещает полную победу Правды над Кривдой не только на небе, но и на земле. "Начала и концы народной социальной утопии (и - шире - всей суммы воззрений народа на социум - Е. М.) связаны с идеалом Правды, который народная социальная утопия, разветвляющаяся на множество течений в многовековом пути, пронесла от истоков Древней Руси до устья на грани XIX - XX веков", - пишет А. И. Клибанов. "Идеал этот представляет собой предвосхищение совершенного состояния рода человеческого на земле. Он необходимо включает - мы говорим о народной социальной утопии - представление и убеждение, что предельно совершенное состояние является изначальным и непреходящим достоянием человеческого рода на земле..., насильственно отчуждённым, однако, и подлежащим возврату по законной принадлежности. Таковы общие рамки идеала, названного народом Правдой" [Клибанов 1977: 9].
Итак, в образах Правды и Кривды, а также в представлениях о грядущей победе Правды народное сознание осмысливало общество и его историю, с одной стороны, путём, как бы альтернативным официально-религиозным концепциям (неслучайно это осмысление нашло себе место лишь в апокрифической литературе), а с другой стороны - вариант этот был по сути созвучен христианской эсхатологической модели истории. В результате антитеза "Правда-Кривда" достаточно бесконфликтно вписывалась в христианскую картину мира, хотя по существу перед нами - мифологическая оппозиция, не имеющая прямого отношения к христианским догматам.
ЛИТЕРАТУРА
Безсонов П. А. Калеки перехожие: Сб. стихов и исследование П. Безсонова.- Вып. 1-3.- М., 1861.
Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России: Период феодализма.- М.: Наука, 1977.
Литературный энциклопедический словарь Под общ. ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева.- М.: Сов. энцикл., 1987.
Михайловский Н.К. Письма о правде и неправде Полн. собр. соч.- СПб, 1909.- Т.IV.
Ожегов С. И. Словарь русского языка/ Под ред. Н.Ю.Шведовой.- 23-е изд., испр.- М.: Русский язык, 1991.
Порфирьев И.Я. Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой библиотеки. - СПб, 1890.
Скворцов Л. В. Субъект истории и социальное самосознание.- М.: Политиздат, 1983.
Хачатурян В. М. Отражение народных представлений в апокрифе "Хождение богородицы по мукам" // Вестник Московского университета.- Сер. 9. Филология.- 1982.- ї 5.
Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры.- М: МИРОС, 1998.
|