malchish.org

Форум Мальчиша-Кибальчиша
Текущее время: Вт мар 19, 2024 9:02 am

Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 27 ]  На страницу 1, 2  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Польский вопрос
СообщениеДобавлено: Ср окт 20, 2010 2:03 am 
Не в сети
Писатель
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Чт июл 01, 2010 3:10 pm
Сообщения: 321
Откуда: Москва
Здесь подборка материалов.
Вопрос обсуждать в других темах.
Баламут


Изображение

Преступления Польши

Польские СМИ взволновала любительская съёмка: их натовцы-«миротворцы» взрывают в Афганистане — просто так, для развлечения — дом мирных граждан, да ещё смеются: «Здорово рвануло!» Меня, как и большинство зрителей, это не слишком удивило. В истории XX века, пожалуй, не было, до фашистских концлагерей, примера столь варварского умерщвления военнопленных, какой явили нам поляки после подписания соглашения о мире 90 лет назад: из 130 тысяч русских пленных солдат и офицеров более половины погибло — это 15 Катыней.

Достоевский не раз писал о том, что Польша никогда не простит России первенства в славянском мiре, а Александр Пушкин очертил одной строфой наши многовековые, сложнейшие отношения:

Уже давно между собою
Враждуют эти племена.
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона...

То их, то наша. Шла многовековая борьба за первенство на необозримых пространствах. Россия победила. А многим врагам Православия на Западе хотелось бы, чтобы одержало верх католическое польско-литовское государство. Ну, не вышло... Тогда польские, да и русскоязычные либеральные историки, публицисты принялись говорить о виновности русских во всём и за всё, внушали нам чувство вины перед Польшей. Да, Российская империя приняла участие в разделах Польши, но на более мягких условиях, чем страны Европы. Да, мы подавляли восстания поляков, как Австрийская империя — восстания венгров.

Но мы-то сколько всего можем вспомнить! В данной статье мы говорим о польской агрессии 1920 года и захвате Киева. Это последний захват, а первый-то раз «мать городов русских» полонил не пан Пилсудский, а польский король Болеслав Храбрый 14 августа 1017 года. Почти десять веков поляки жили мечтой о русских землях и порой были очень близки к осуществлению своих планов. В 1349 году Казимир III подчинил Галицко-Волынскую Русь. В 1480-м Казимир III в сговоре с золотоордынским ханом Ахматом, пытался захватить Новгород и Псков.

В 1604-м Сигизмунд III организовал вторжение в Россию Лжедмитрия I во главе войска, собранного и вооружённого на средства польских магнатов. В 1605 году самозванец со своей польской супругой Мариной Мнишек «царствовали» в Московском Кремле. В 1608 году из той же Польши пожаловал Лжедмитрий II, Тушинский вор, осадил Москву и Троице-Сергиеву Лавру. Тогда поляки, как немцы в 1942 году, дошли до Поволжья, заняли почти половину страны. В общем, «вечно несчастные» поляки много бед принесли русским людям!

Но вернёмся в XX век. И признаем: одно из главных преступлений Польши против человечности — сознательное умерщвление пленных красноармейцев после безумного наступления маршала Тухачевского на Варшаву.

Сталин решительно выступал против «марша на Варшаву». 11 июля 1920 года, уже после изгнания оккупантов из Киева, в беседе с корреспондентом «Правды» он говорил: «Наши успехи на анти-польских фронтах несомненны... Но было бы недостойным бахвальством думать, что с поляками в основном уже покончено, что нам остаётся лишь проделать "марш на Варшаву". Это бахвальство неуместно не только потому, что у Польши есть резервы, что Польша не одинока, что за Польшей стоит Антанта, всецело поддерживающая её против России, но прежде всего и потому, что в тылу у наших войск появился союзник Польши — Врангель». Он был прав.


Однако войну эту начала Польша! Напомним, что в ходе советско-польской войны 1919—1920 гг., начатой в соответствии с овладевшей в то время варшавским руководством идеей «Польши от моря до моря», поляки вторглись на исконно русские земли. Но Красная армия зашла в отражении агрессии слишком далеко. В результате польского контрудара под Варшавой в августе 1920 года многие красноармейцы попали в плен (теперь дата начала этого наступления в пику России официально принята в качестве Дня польской армии). Дела этих «давно минувших дней» долго оставались вне поля зрения общественности. Есть несколько причин, почему вопрос о российских военнопленных в Польше замалчивался. Непосредственно после окончания советско-польской войны 1919—1920 гг. времена были трудные, жестокие, тысячами продолжали гибнуть люди.

Позднее вопрос о погибших в польском плену вовсе предали забвению. Обстановка и до Второй мiровой войны, и после Победы была такова, что прежние раны по политическим мотивам бередить было ни чему. Строили братские отношения с народной, спасённой нами Польшей. Насчёт «мести Сталина» в Катыни — премьер Путин, думаю, был неправ. Столько, сколько сделал Сталин для Польши, не сделал для неё в истории — никто!

В Госдуме, кстати, с запозданием прошел «круглый стол» по Катыни. Участие в беседе приняли депутаты, известные писатели, историки, юристы, эксперты, представители общественных организаций. В итоге было принято обращение к Президенту РФ, в котором, в частности, есть предложение возобновить расследование по уголовному делу о расстреле польских офицеров и дать судебно-правовую оценку имеющимся в нём доказательствам. Но уже четыре раза извинялся перед Польшей президент, три раза — премьер, а новые открывшиеся факты вопиют о грубой фальсификации документов.

Теперь нет ни Варшавского договора, ни соцлагеря — так что же мешает сказать полную правду в связи с истерикой вокруг Катыни? Заискивание перед Западом и общий либеральный настрой «элиты». А ведь в последние годы открыт доступ к архивам, исследователи и публицисты стали мало-помалу говорить о страшной судьбе российских солдат в польском плену. Архивы хранят много материалов, проливающих свет на трагическую судьбу оказавшихся в польских концлагерях русских. Опубликована только небольшая их часть. Основным официальным документом, в котором приведены конкретные цифры, является нота наркома по иностранным делам РСФСР Г.В.Чичерина от 9 сентября 1921 года, направленная поверенному в делах Польши в Москве. В ноте на польские власти возлагается «страшная, громадная вина... В связи с ужасающим обращением с российскими пленным...в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерло 60 тысяч». Эти данные подтверждаются и другими историками.

Условия, в которых оказались наши пленные, засвидетельствованы во многих документах. Русско-украинская делегация, занимавшаяся тогда этими вопросами, отмечает, что «военнопленные в Польше рассматривались не как обезоруженные солдаты противника, а как безправные рабы. Жили военнопленные в построенных германцами старых деревянных бараках. Пища выдавалась негодная для потребления и ниже всякого прожиточного минимума. При попадании в плен с военнопленного снимали всё годное к носке обмундирование, и военнопленный оставался очень часто в одном лишь нижнем белье, в каком и жил за лагерной проволокой».

Систематически практиковались избиения, издевательства и жестокие наказания. В некоторых лагерях пленных использовали как тягловую силу, заставляя «вместо лошадей возить собственные испражнения». Лишь в одном «лагере смерти» в Тухоли умерли 22 тысячи красноармейцев — это больше пяти Катыней. После долгих препирательств на самом высоком уровне там был установлен скромный мемориальный знак. Почему туда не прилетит российская делегация в годовщину памятного дня? Ведь свистопляска вокруг гибели польской делегации под Смоленском и осквернение могил советских воинов Великой Отечественной, отдавших жизнь за освобождение Польши, выглядит особенно кощунственно, если вспомнить об иных могилах — десятков тысяч солдат, погибших от голода, холода и болезней в польских лагерях в начале 20-х годов.

http://www.russdom.ru/node/3325


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Ср дек 22, 2010 3:39 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
резерв

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Последний раз редактировалось Баламут Сб дек 25, 2010 1:15 am, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:19 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
резерв

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:20 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Юрий Нерсесов, Игорь Пыхалов
ПАН БАСАЕВСКИЙ

Либеральные историки и публицисты обожают представлять польских революционеров как пламенных интернационалистов, борцов «за вашу и нашу свободу», готовых воевать с несправедливостью в любой стране мира. Воспетый Герценом «благородный образ польского выходца, этого крестового рыцаря свободы» уже третье столетие активно пропагандируется российской интеллигенцией. Действительность прозаичнее и непригляднее. Пылая бессильной ненавистью к России, польские эмигранты были готовы прислужничать кому угодно, лишь бы посильней напакостить «поработителям». Ревностные католики были согласны даже принять ислам и воевать на Кавказе на стороне чеченских боевиков.

СКОЛЬКО ВОЛКА НИ КОРМИ

В разрешении многовекового русско-польского конфликта из российских правителей больше всех преуспела Екатерина II. Грамотно используя внутренние конфликты и слабости Речи Посполитой, она одновременно сумела привлечь на свою сторону Пруссию и Австрию. В результате «польский вопрос» разрешился наилучшим образом. Присоединив территории с преобладанием православного населения, Российская Империя вышла на историческую границу Киевской Руси, восстановив изначально существовавшее положение. Ни одного кусочка собственно польской территории императрица мудро не взяла.

Предоставив решать их судьбу союзникам, она убила сразу двух зайцев. Во-первых, избавила свою западную границу от претензий ясновельможного панства, грезящего о возврате имений и холопов. И, во вторых, обеспечила Берлину и Вене геморрой от захвата коренных польских земель, население которых имело все основания считать их оккупантами.

Однако грёзы о захваченных и утраченных восточных территориях не давали покоя ясновельможному панству. После того, как Наполеон, отобрав польские земли у Австрии и Пруссии, создал из них вассальное Княжество Варшавское, польская армия с радостью приняла участие в «Дранг нах Остен» образца 1812 года. Занимай российский престол прагматичный монарх, типа Екатерины, поляков бы вернули под тяжёлый немецкий сапог, предварительно содрав с них возмещение ущерба за вторжение и грабежи. Увы, к сожалению, наследники мудрой императрицы оказались закоренелыми идеалистами и романтиками.

Был таковым и царствовавший в 1801 1825 гг. Александр I.Ещё подростком будущий русский царь, находившийся под влиянием своего воспитателя Лагарпа и друга детства Адама Чарторыйского, имел репутацию убеждённого полонофила. Он восхищался предводителем польских повстанцев Костюшко и строил химерические планы превращения Польши в конституционную монархию под своим скипетром. Аналогичные проекты существовали для Финляндии и Бессарабии. В мини-монархиях, находившихся в личной унии с Империей, Александр Павлович мог удовлетворить свою мечту править как истинно просвещённый европейский государь. Очень уж ему хотелось покрасоваться перед западными коллегами именно в таком образе, а не в качестве правителя варварской России.

Наряду с прекраснодушными грёзами, в подобной политике имелась определённая логика. Считалось, что не имевшие собственной государственности Бессарабия и Финляндия будут благодарны царю за превращение их в конституционные монархии.

Сложнее было с Польшей, почти тысячу лет бывшей суверенной европейской державой и тяжело переживавшей потерю самостоятельности. Её Александр I предполагал ублаготворить куда более либеральными, чем в России, порядками, предусматривавшими не только конституцию с сеймом, но и собственные валюту, полицию и вооружённые силы. Мало того, в перспективе царь предполагал включить в состав Царства Польского украинские и белорусские территории, отошедшие к России после 1772 года.

Пока существовали реальные шансы на присоединение восточных земель, поляки в основном сохраняли лояльность режиму. Но в 1825 году на трон взошёл Николай I, который хотя и соблюдал конституцию Царства Польского, однако присоединять к нему новые земли не собирался.

Обиженное панство стало проявлять недовольство и вошло в сношения с декабристами. Когда уже после разгрома декабристских восстаний эти связи были вскрыты, варшавские власти демонстративно оправдали обвиняемых. Наконец, 17 ноября 1830 года в Варшаве польские военные напали на дворец императорского наместника Великого князя Константина. Повстанческое правительство возглавил перешедший на сторону инсургентов Чарторыйский.

Таким образом, в 1830 году наблюдалось интересное историческое явление— восстание панов, возмущённых отказом монарха дать им новых холопов. Самим же ясновельможным в «тюрьме народов» жилось вполне вольготно:

«Что была Польша, когда Наполеон и французы пришли туда в 1807 году Песчаная и грязная пустыня. Мы провели здесь превосходные пути сообщения, вырыли каналы в главных направлениях. Промышленности не существовало в этой стране; мы основали суконные фабрики, развили разработку железной руды, учредили заводы для ископаемых произведений, которыми изобилует страна, дали обширное развитие этой важной отрасли народного богатства. Я расширил и украсил столицу; существенное преимущество, данное мной польской промышленности для сбыта её новых продуктов, возбудило даже зависть в моих других подданных. Я открыл подданным королевства рынки империи; они могли отправлять свои произведения далеко, до крайних азиатских пределов России. Русская торговля высказалась даже по этому поводу, что все новые льготы дарованы были моим младшим сыновьям в ущерб старших сыновей» (Шильдер Н.К. Император Николай I, его жизнь и царствование. Кн. 2. М., 1997. С.351).

О том же говорили и некоторые видные либералы. «После отпадения русских племён настоящая Польша, или, как её тогда называли, Polska coronna, предоставленная своим силам и лишённая возможности составить независимое государство, досталась в добычу Австрии и Пруссии. Император Наполеон вновь соединил её и создал из неё Варшавское Великое Княжество, которое затем приняло деятельное участие в войне против России 1812 года. После того, как русская армия овладела княжеством в 1813г., император Александр большую часть его присоединил к своим владениям под именем Царства Польского. Однако же и после присоединения к России силой оружия, с краем этим вовсе не обращались как с завоёванным. На всём пространстве нашей обширной Империи русские и поляки пользуются одинаковыми правами»,— писал в статье «К польскому вопросу» один из основоположников русского «западничества» Пётр Чаадаев.

При всей своей любви к Европе и симпатиям к демократическим идеям, Пётр Яковлевич решительно осудил польских повстанцев, а речи депутатов французского парламента в их поддержку назвал свидетельствующими «о столь же великом невежестве и в самом польском вопросе, как таковом».

Предвидя обычную демагогию, к которой так любят прибегать представители маленьких, но гордых «порабощённых народов», Николай I писал:

«Вы ответите, что это только материальные благодеяния, и что в сердцах таятся другие чувства, кроме стремлений к выгодам. Очень хорошо! Посмотрим, не сделали ли мы, мой брат и я, всего возможного, чтобы польстить душевным чувствам, воспоминаниям об отечестве, о национальности и даже либеральному чувству. Император Александр восстановил название королевства Польского, на что не решался даже Наполеон. Брат мой оставил за поляками народное обучение на их национальном языке, их кокарду, их прежние королевские ордена, Белого Орла, святого Станислава и даже тот военный орден, который они носили в память войн, ведённых с вами и против нас. Они имели армию, совершенно отдельную от нашей, одетую в национальные цвета. Мы наделили их оружейными заводами и пушечными литейнями. Мы дали им не только то, что удовлетворяет все интересы, но и что льстит страстям законной гордости: они нисколько не оценили всех этих благодеяний» (Там же. С.351 352).

Сто с лишним лет спустя новые правители России повторили те же ошибки. Сперва они присоединяли враждебные национальные окраины, затем давали им всевозможные льготы и потачки в ущерб русскому центру. Ошибку царей относительно Польши коммунисты повторили на Западной Украине. Естественно, результат оказался аналогичным.

НА СЛУЖБЕ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

После подавления восстания недобитые польские инсургенты устремились в гостеприимную Европу, пылая ненавистью к России и мечтая о реванше. Первый такой случай представился в 1848 году после начала революции в Венгрии.

В те времена Венгрия являлась составной частью «лоскутной империи» Габсбургов. Как водится в подобных случаях, жалуясь на угнетение со стороны титульной немецкой нации, сами мадьяры жестоко притесняли оказавшихся у них в подчинении славян. Неудивительно, что в ходе гражданской войны большинство местных сербов, хорватов, словаков и украинцев выступили на стороне имперского правительства, поскольку прекрасно сознавали, какая развесёлая жизнь ожидает их в независимой Венгрии.

Однако данное обстоятельство ничуть не смутило польских «борцов за свободу». Как с удовольствием отмечал Фридрих Энгельс: «Поляки обнаружили большое политическое понимание и истинно революционный дух, выступив теперь против панславистской контрреволюции в союзе со своими старыми врагами— немцами и мадьярами. Славянский народ, которому свобода дороже славянства, уже одним этим доказывает свою жизнеспособность, тем самым уже гарантирует себе будущее» (Энгельс Ф.Борьба в Венгрии//Маркс К., Энгельс Ф.Сочинения. 2 е изд. Т.6. М., 1957. С.179).

Польские эмигранты получили целый ряд высших постов в венгерской революционной армии. Так, бывший главноначальствующий польской артиллерией Юзеф Бем стал главнокомандующим восставшими в Трансильвании, а Генрик Дембиньский, ставший в конце польского восстания главнокомандующим польской армией, командовал 30 тысячным корпусом на основном театре военных действий.

Но мадьярам это не помогло. Вскоре их главные силы капитулировали перед пришедшими на помощь империи русскими войсками под командованием фельдмаршала Паскевича, разгромившего в 1831 году польское восстание. Одновременно армия Бема была наголову разгромлена русским корпусом генерала Лидерса.

Новый шанс свести счёты с «пшеклентыми москалями» представился очень скоро. Начавшаяся в 1853 году очередная русско-турецкая война быстро превратилась в войну России с «объединённой Европой». Польская эмиграция незамедлительно предложила свои услуги предшественникам Евросоюза. В Лондоне и Париже идею формирования польских легионов отвергли, зато в Стамбуле участников боёв за Варшаву и Будапешт приняли с распростёртыми объятиями.

Ясновельможным панам, несмотря на их ревностную приверженность католицизму, было совсем не впервой сговариваться с турками о совместных действиях против нашей страны.

Ещё в 1700 году посол Речи Посполитой в Константинополе Рафаил Лещинский пытался не только сорвать заключение мирного договора между Россией и Османской империей, но и склонить Турцию к совместной с Польшей войне против русских, чтобы помочь вернуть Украину. В тот раз ничего из этой затеи не вышло, однако в 1768 году султан Мустафа III начал войну против Российской Империи именно из за поляков.

Однако если в те времена Турция рассматривалась как союзница Речи Посполитой, то теперь панство было готово поступить на султанскую службу в качестве обычных наёмников, да ещё и сменить при этом веру. Недаром после поражения венгерских повстанцев Дембиньский и Бем бежали именно в Турцию. Там Бем принял ислам, поступил под именем Амурат-паша на службу в турецкую армию, однако спустя год умер.

В действовавшей на Дунайском театре военных действий армии Омер-паши насчитывалось не менее 4 тысяч польских и венгерских добровольцев. Подобная концентрация эмигрантов именно в Дунайской армии была совершенно естественной. Ведь её командующий, хорват по национальности, перед тем, как бежать в Турцию и принять ислам носил имя Михай Латош и служил в австрийской армии.

Считая вопрос об «освобождении Польши» уже решённым, польские эмигранты с энтузиазмом обсуждали, какие именно чужие территории следует присоединить к возрождённой Речи Посполитой. В частности, на полном серьёзе был выдвинут проект присоединения к Польше Финляндии. Дело в том что, невзирая на уговоры западных держав, а также подстрекательство российских эмигрантов Герцена и Бакунина, король Швеции отнюдь не спешил вступать в войну против России. Тогда горячие польские парни предложили сами организовать в Финляндии повстанческое движение с последующей её приватизацией. Однако французский император Наполеон III и британский премьер Пальмерстон оказались напрочь лишёнными чувства юмора.

Энтузиазма поляков в Дунайской армии это не убавило и многие из них даже смогли занять высокие должности в ставке Омер-паши, стараясь заставить командующего следовать своим ценным указаниям. «Эти люди были иногда способны дать неглупый совет, но, с другой стороны, немало и вредили, сбивая часто с толку турецкое командование, которому внушали преувеличенное убеждение в слабости русской армии,— пишет известный историк Евгений Тарле.— Политическая страсть, ненависть к России ослепляла их и заставляла принимать свои желания за действительность» (Тарле Е.В. Собрание сочинений. В 12 т. Т.VIII. М., 1959. С.257).

Среди приближённых турецко-хорватского командующего встречались самые экзотические персонажи. Особо колоритен был польско-украинский шляхтич Михаил Чайковский. Он родился в селе Гальчинцах Житомирского уезда в 1804 году и происходил из древнего польского дворянского рода, по матери же приходился родственником гетману Малороссии Ивану Брюховецкому. Еще в детстве Чайковский лишился отца, и первые годы жизни находился под сильным влиянием деда, человека очень своеобразного. Это был крайний украинофил и приверженец «аристократизма в духе казачества и шляхетства».

«Фантазёр, дилетант в политике и в беллетристической литературе, где он тоже подвизался, временами увлекающийся польский патриот, временами совсем особого, оригинального типа украинофил, мечтавший о какой то фантастической польско-украинской казацкой республике, человек с порывами благородства и вместе с тем способный иногда на неожиданные и очень некрасивые поступки»,— писал про него Евгений Тарле (Тарле Е.В. Собрание сочинений. В 12 т. Т.IX. М., 1959. С.17).

Покинув Польшу после подавления восстания 1830 1831 гг., Чайковский поселился в Париже, а оттуда в качестве представителя Чарторыйского отправился в Турцию. Его идеей-фикс стало формирование особого отряда из казаков некрасовцев, чьи предки бежали из России после подавления мятежей Булавина и Мазепы. Впоследствии отряд планировалось преобразовать в особое славянское войско, которое, оставаясь в пределах Турции и признавая верховную власть султана, служило бы оплотом широкой автономии всех славянских народов.

В отличие сородичей-эмигрантов, Чайковский не участвовал в событиях в Венгрии 1848 1849 гг. Тем не менее, его деятельность вызывала растущее раздражение российского императора, неоднократно требовавшего выслать предтечу нынешних «оранжевых» из Турции. Когда турецкое правительство в том отказало, Николай I добился от Франции, чтобы у Чайковского был отобран французский паспорт. Тогда, по предложению султана, Чайковский принял ислам, получив новое имя— Садык-паша, а также пожизненный пенсион в 60000 пиастров и большое поместье вблизи Константинополя.

К планам формирования славянской армии турецкие власти отнеслись скептически, но с началом Крымской войны Садык-паша получил возможность приступить к формированию казачьего отряда. С грехом пополам ему удалось набрать в свой полк около 600 казаков, принявших участие в боях под Силистрией, но без особого успеха.

После окончания войны Чайковский продолжил службу в турецкой армии, был произведён в генералы, однако затем подал в отставку и, получив разрешение Александра II, в 1872 году вернулся в Россию. По возвращении в Россию Чайковский принял православие и поселился в Киеве. От русского правительства ему было назначено содержание, кроме того, он сохранил пенсию, выслуженную в Турции. За несколько лет до смерти он переселился в своё имение Борки, Черниговской губернии, где и кончил жизнь самоубийством в ночь с 5 на 6 января 1886 года.

«Отметились» польские эмигранты и на Кавказском фронте. Например, в состоявшемся 19 ноября (1 декабря) 1853 года сражении при Башкадыкларе, где 10 тысячный отряд русских войск наголову разбил втрое превосходящий турецкий корпус. По свидетельству русского генерала Багговута, при одном из турецких орудий, взятых нашими войсками, «оказались поляки, которые в своём отчаянии, перед тем, как умереть, бросали руками снаряды в голову нашим драгунам». Вообще польские эмигранты «превосходно защищались и почти все были перебиты» (Тарле Е.В. Собрание сочинений. В 12 т. Т.VIII. М., 1959. С.286).

Согласно условиям капитуляции крепости Карс, «иностранные выходцы», то есть венгры и поляки, сражавшиеся в составе турецкого гарнизона, были отпущены на свободу. Венгерский революционер, майор Кмети, который впоследствии оставил очень интересное описание осады Карса, первый примчался в Эрзерум и принес весть о падении крепости.

БОЕВИК-ЭТНОГРАФ

Окончание Крымской войны не охладило пыл боевых панов и они решили сделать ставку на кавказских горцев, благо контакты с ними были установлены уже давно. В 1844 году возглавивший польское эмигрантское правительство в Париже Чарторыйский послал к Шамилю своих эмиссаров Зверковского и Осиновского. Встретиться с самим имамом полякам не удалось, зато уже упомянутый Чайковский очень плодотворно пообщался с главой убыхов Хаджи Борзек Керантухом. «У нас с вами общее стремление добиться свободы и независимости для наших народов,— писал Керантух Чарторыйскому.— Посему я обязуюсь принимать у себя поляков, дезертиров из русской армии, а равно и прочих, и обращаться с ними хорошо. Я также обязуюсь провести в Черкесию генерала артиллерии и инженерных войск Казимира Гордона, проявлять заботу о нём… Мы будем прислушиваться к его советам и будем считать его посланником польского вождя».

Наполеоновские планы эмигрантского правительства, предусматривающие польско-чеченские походы в Крым, на Украину и в Поволжье (!) остались в воспалённых головах авторов, но польские эмигранты и беглые ссыльные активно участвовали в боевых действиях против российской армии. Часто поляки служили у Шамиля артиллеристами, сапёрами, картографами и даже составили у него военный оркестр. Многие принимали ислам и женились на местных девицах. Однако массовая отправка польских боевиков на Кавказ началась только после окончания Крымской войны. Одним из её главных организаторов стал один из колоритнейших участников венгерского восстания Теофил Лапинский.

«Храбрый, ловкий, смышлёный, но бессовестный или, по крайней мере, широкосовестный кондотьер, патриот в смысле непримиримой и непобедимой ненависти к русским, как военный по ремеслу ненавидящий всякий, даже свой собственный народ»,— писал о нём основоположник русского анархизма Михаил Бакунин.

«Лапинский был в полном слове кондотьер. Твёрдых политических убеждений у него не было никаких. Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными,— соглашался главный российский диссидент Александр Герцен.— Он был долго на Кавказе со стороны черкесов и так хорошо знал войну в горах, что о море и говорить было нечего…».

«Моё самое интересное знакомство здесь с полковником Лапинским,— вторил Герцену Маркс.— Без сомнения, он умнейший из всех поляков, встреченных мной, и, кроме того,— человек действия. Национальная борьба его не интересует, он знает только расовую борьбу. Он равно ненавидит всех азиатов, к которым причисляет русских, турок, греков, армян и т.д.».

Действительно, свои боевые операции Лапинский обосновывал специфическими национальными теориями. По его мнению, русских надо мочить не только как оккупантов Польши и Кавказа, но и как азиатский народ, занимающий не принадлежащие им европейские территории восточнее даже польской границы 1772 года.

Казалось бы, идеи человека, который всерьёз считал донских казаков татарами, уральских— смесью татар, турок, башкир и туркмен, а кабардинцев— помесью адыгов, татар и евреев, заслуживают публикации разве что в стенгазете какой нибудь психушки. Однако основатели марксизма с восторгом поддержали этот бред.

«Догма Лапинского, что великороссы не являются славянами, поддерживается данными лингвистики, истории и этнографии приводимыми господином Дучинским (из Киева, профессор в Париже),— с энтузиазмом сообщал товарищ Маркс другу и спонсору.— Он утверждает, что настоящие московиты, т.е. жители Великого Московского княжества, были в основном монголы или финны, и т.п. как и на землях к востоку и на юго-востоке.

Из этого вытекает, что, в любом случа, е это дело серьёзно беспокоит Санкт-Петербург (так как это наверняка будет означать конец панславизму). Всех русских учёных позвали, чтобы они опровергли, но все их опровержения оказались ужасно слабыми… Также было доказано, что геологически и гидрографически… Урал никоим образом не представляет собой разделительную линию. Выводы Дучинского сводятся к следующему: Московиты узурпировали имя Россия. Они не являются славянами; они вообще не принадлежат к индо-европейской расе; они— пришельцы, их надо выгнать обратно за Днепр и т.д. Я хотел бы, чтобы Дучинский оказался прав, и, в любом случае, чтобы этот взгляд стал преобладающим среди славян».

Конечно, прославился Лапинский не завиральными расовыми теориями, и не научно-популярной книжкой о кавказских горцах, а, прежде всего, романтическим провалом своего десанта на Черноморское побережье. В феврале 1857 года отряд польских, венгерских и английских добровольцев во главе с паном Теофилом высадился у Геленджика с британского парохода «Чезапик». В изобилии располагая самым современным оружием, включая артиллерию, десант создал здесь настоящую укреплённую базу, вокруг которой стали собираться отряды адыгов и черкесов.

Но закрепиться Лапинскому не удалось— уже 20 июня его разноплеменная команда была наголову разгромлена и в панике бежала. По иронии судьбы русскими войсками в этом сражении командовал этнический англичанин наказной атаман Черноморского казачьего войска Георгий Филипсон.

Лапинский с остатками соратников ещё более года бегал по горам, но без особых успехов. Ничего не добились и последующие группы польских добровольцев, которых англичане продолжали высаживать до сентября 1863 года.

На последних чеченских войнах польских боевиков не отмечено. Их сменили бандеровские наёмники Дмитро Корчинского. Однако давняя польско-ичкерийская дружба никуда не делась. Недаром в Варшаве одна из площадей с недавних пор гордо носит имя Джохара Дудаева. «Мы, чеченцы, гордимся дружбой с великим польским народом и выражаем ему благодарность за моральную поддержку в борьбе с российскими оккупантами,— прокомментировал переименование преемник Дудаева и Масхадова Абдул-Хаким Садулаев.— Мы также благодарны Президенту Польши и депутатам Сейма Польской Республики за увековечение символа свободы чеченского народа— первого Президента Чеченской Республики Ичкерия Джохара Дудаева, также погибшего от рук кремлёвских палачей. Назвав одну из площадей Варшавы именем Джохара Дудаева, вы тем самым вписали его имя и в историю героической борьбы польского народа, имеющего, как и чеченский народ, многовековой опыт борьбы за свободу и независимость от Российской Империи».

Столь тёплые чувства, несомненно, заслуживают воплощения в литературе и на киноэкране. Желающих воплотить найдётся достаточно. Почему бы, например, Анджею Вайде, только что отметившемуся картиной о Катыни, не взяться за тему злодеяний русских оккупантов в гордой Ичкерии и храброго шляхтича, пришедшего им на помощь Шляхтич будет сотнями рубать ненавистных москалей, а потом сбежит от них домой с влюбившейся в него по уши прекрасной белокурой чеченкой в мини-юбке. Заранее предлагаем для новой ленты замечательное название— «Пан БасаЕвский».

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Последний раз редактировалось Баламут Сб дек 25, 2010 1:15 am, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:22 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Игорь Пыхалов
ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 08 (71) АВГУСТ 2002 ГОДА

Лето в разгаре. За окном, надрывая глотки, поют коты, им вторят столь же благозвучные вопли либеральной интеллигенции в российских средствах массовой информации. Однако если неразумные животные озабочены благородной задачей продолжения рода, то «интеллектуальной элитой нации» движет, как всегда, куда менее почтенное стремление как можно сильнее пнуть «эту страну», которая имела несчастье их породить.

ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ

О чем же вещают в эти летние дни доморощенные либералы? Разумеется, о неизбывной исторической вине русских перед поляками, многократно усугубленной сталинским режимом. Благо подходящие к этой теме даты идут одна за другой. 1 августа — начало пресловутого Варшавского восстания 1944 года, якобы «преданного» Сталиным. 19 августа новый приступ истерии — в связи с «позорным пактом Молотова-Риббентропа». По этому поводу можно покаяться не только перед поляками, но и перед прибалтами, финнами, румынами, а также перед мировым сообществом в целом. На август же приходится годовщина «чуда на Висле», когда в 1920 году доблестная польская армия, ведомая маршалом Пилсудским, спасла Европу от нашествия большевистских орд. Наконец, еще один припадок — 17 сентября, в этот день в 1939 году в Польшу вторглись части Красной Армии, коварно нанеся удар в спину сражающейся с фашистами польской армии.

Впрочем, феномен российской интеллигенции давно уже описан и исследован. Эта публика всегда настроена деструктивно. Призывать ее не пакостить своему государству — все равно, что уговаривать свинью из басни Крылова не подрывать корни у дуба, желудями с которого она питается, результат будет один и тот же. Однако беда в том, что подобные воззрения стали у нас фактически официальной идеологией. «Каяться, каяться и еще раз каяться!», — вот девиз внешней политики, проводившейся сперва Горбачевым, а затем и руководством РФ. Каяться перед всеми, кем только можно, идя на бесконечные односторонние уступки и получая взамен всеобщее презрение.

Но, может быть, в подобной линии поведения есть какое-то рациональное зерно? Может, все-таки стоит повиниться хотя бы перед теми же поляками? Нет, не стоит. И дело вовсе не в том, что, как говорят американцы, «моя страна всегда права, потому что это моя страна», хотя даже такая позиция намного естественней старательно культивируемого российской «образованщиной» самооплевывания. Просто историческая правда действительно на нашей стороне.

«Уже давно между собою враждуют эти племена»

У каждого человека есть свои симпатии и антипатии. С кем-то из окружающих он дружит, а кого-то терпеть не может. То же самое относится к странам и народам. Трудно найти государство, воевавшее с Россией чаще, чем Польша. Трудно найти народ, который не любил бы нас сильнее, чем поляки. В чем же причина этой многовековой ненависти?

Так получилось, что будучи соседями, обе наши страны с самого начала претендовали на гегемонию в славянском мире. Уже в конце X века начались первые русско-польские войны из-за пограничных городов на территории нынешней Западной Украины. В начале следующего столетия польские войска вторглись уже непосредственно на территорию Киевской Руси, вмешавшись в войну между Ярославом Мудрым и Святополком Окаянным на стороне последнего.

После объединения Польши с Литвой в 1569 году в единое государство, Речь Посполитая подмяла под себя огромные территории с православным славянским населением. Когда же в начале XVII века на Руси настало «Смутное время», казалось, что раздираемая междоусобицами держава уже больше не поднимется. В 1610 году на русский престол был приглашен сын польского короля Сигизмунда III Владислав, а в Москву вступил польский гарнизон. Однако уже в 1612 году ополчение Минина и Пожарского выкинуло польских оккупантов из Кремля. Освобождение российской столицы от интервентов создало условия для восстановления в стране государственной власти.

Наконец, к началу XVIII века Россия добилась явного преобладания. В чем же причина этого успеха? В военной силе? Надо признать, что поляки в те времена бивали нас неоднократно. В ресурсах — территории, населении? У Польши их тогда было не меньше, а пожалуй и побольше. Почему же именно русские стали победителями в этом соперничестве?

Принципиальная разница состояла в методах строительства державы. Россия, расширяя свои границы, включала в себя каждый новый народ как равноправных подданных, уважая их веру и обычаи. Напротив, в Польше православное население подвергалось жестокому угнетению и издевательствам.

Другое фундаментальное различие крылось в принципах государственного устройства. Если Московская Русь изначально создавалась как централизованное государство с сильной властью государя, то Речь Посполитая стала символом анархии и разгильдяйства. Слабый монарх — после пресечения в 1572 году династии Ягеллонов установился обычай избирать короля на сейме. Доведенные до абсурда шляхетские вольности. Достаточно вспомнить действовавшее с 1652 по 1764 год право «либерум вето», когда один упившийся в стельку или подкупленный делегат мог заблокировать решение сейма, выкрикнув пресловутое «Не позволам!» — таким путем была сорвана работа 48 из 55 состоявшихся в указанный период сеймов. Были узаконены конфедерации — собрания магнатов и шляхты, которые могли объявлять так называемый рокош (мятеж), то есть вполне легально развязывать гражданскую войну. В результате, сколько бы ни хорохорились гордые шляхтичи, крича, что «Польша сильна раздорами!», разваливающаяся телега польской государственности все эти годы неуклонно катилась под откос.

Таким образом, за поражение в историческом соревновании с Россией полякам следует винить исключительно самих себя. Поэт и участник войны 1812 года Федор Николаевич Глинка писал по этому поводу:

«Тем ли думать о свободе, которые, раздвинув прежде на столь обширное пространство пределы земли своей, лежащей по несчастию в самой средине Европы, и огорчив через то большую часть держав, вдруг предались праздному бездействию извне и раздорам внутри? Роскошь, пороки и нововведения нахлынули к ним со всех сторон. Древние нравы истлели. Твердость духа развеялась вихрями нового образа жизни. Народ оцепенел. Вельможи уснули. Но государство, засыпающее на цветах, пробуждается обыкновенно бурями. Нет! Не это земля свободы!» (Глинка Ф.Н. Письма русского офицера… М., 1870).

А как же пресловутые разделы Польши и ее последующее угнетение со стороны «русского империализма»? Как известно, пес, кусающий своего хозяина, неминуемо будет огрет палкой. Если внимательно проанализировать последовательность событий, то обнаруживается неукоснительная закономерность: каждое очередное «ущемление» польской свободы со стороны России было лишь ответом на очередную враждебную выходку поляков.

Кто травил диссидентов?

Сегодня при слове «диссидент» в голове у нашего соотечественника автоматически возникает образ сутулого, очкастого и бородатого субъекта интеллигентского вида, перепечатывающего ночью на кухне «Архипелаг ГУЛАГ» и мешающего спать соседям стуком пишущей машинки. Однако в разное время и в разных странах этим словом обозначались и другие социальные группы. Так, в Польше XVIII века «диссидентами» называли лиц, исповедующих православие. Таким образом, едва ли не каждый белорус и большинство украинцев имеют все основания с гордостью заявить: «Мои предки были диссидентами!«

Уступая ультимативным требованиям России, сейм был вынужден 24 февраля 1768 года предоставить «диссидентам» равные права с католическим населением Польши. Это сразу же вызвало бешеную реакцию шляхты, привыкшей видеть в православных украинцах и белорусах бесправное быдло. Свободолюбивые поляки начали готовиться с оружием в руках отстаивать священное право издеваться над «схизматиками».

Уже 29 февраля в городе Бар была созвана так называемая «Барская конфедерация», которая объявила короля Станислава-Августа Понятовского низложенным. Мятежников активно поддерживали Франция и Австрия. В свою очередь, Понятовский обратился за помощью к России. Посланные Екатериной II войска нанесли ряд чувствительных поражений конфедератам. В польской части Украины началось массовое восстание православных крестьян — гайдамаков.

Тем временем подстрекаемый Францией турецкий султан Мустафа III потребовал вывести русские войска из Польши и прекратить поддержку «диссидентов». 6 октября 1768 года Турция объявила войну России. Вдохновленные поддержкой, конфедераты щедро делили шкуру неубитого медведя. В качестве благодарности турецким союзникам после победы над Россией был обещан Киев, себе же поляки собирались взять Смоленск, Стародуб и Чернигов.

В ответ 15 мая 1769 года в Польшу во главе пехотной бригады был направлен А.В.Суворов. Будущий генералиссимус одержал серию блестящих побед над конфедератами, увенчавшуюся капитуляцией Краковского замка, причем среди разбитых им военачальников был будущий командующий армией революционной Франции Дюмурье.

Однако положение России оставалось сложным. Боевые действия против Турции, хотя и успешные для русской армии, тяжким бременем ложились на экономику страны. Ситуацию усугубляло начавшееся восстание Пугачева. В этих условиях, чтобы нейтрализовать враждебную позицию Австрии, Екатерина II согласилась на предложенный прусским королем Фридрихом II частичный раздел территории Речи Посполитой, который и состоялся 25 июля (5 августа) 1772 года. В результате Россия вернула себе часть древнерусских земель, захваченных в эпоху ордынского ига Литвой и Польшей: правый берег Западной Двины и Восточную Белоруссию (Полоцк, Витебск, Могилев). Австрия присоединила Галицию, Пруссия — кусок собственно польской территории. В следующем году польский сейм благоразумно утвердил итоги раздела, причиной которого стала исключительно религиозная нетерпимость польской шляхты.

Теперь Россия крепко держала в узде беспокойного соседа. В деле управления польским государством русский посол в Варшаве стал гораздо более значимой фигурой, чем продолжавший сидеть на престоле Станислав Понятовский. Нетрудно догадаться, что большинство шляхтичей такое положение никак не устраивало, и они ждали только случая, чтобы вывести страну из российской сферы влияния.

В конце 1780-х гг. казалось, что настал благоприятный момент. К этому времени Россия находилась в тяжелейшей ситуации, так как была вынуждена вести боевые действия на два фронта: в 1787 году началась война с Турцией, в 1788 — со Швецией. Шведский флот угрожал Петербургу.

Грех было упускать подобный шанс, и так называемая «патриотическая партия» в польском сейме попыталась избавиться от ненавистной русской опеки. По требованию польского правительства с территории Речи Посполитой были выведены предназначавшиеся для снабжения Дунайской армии склады продовольствия и снаряжения. России пришлось отказаться от удобного пути переброски войск на турецкий фронт. Вновь начались гонения на православных: был арестован и брошен в тюрьму епископ Переяславский, являвшийся русским подданным. Более того, вопреки воле духовенства и верующих сейм обратился к Константинопольскому патриарху с просьбой взять под свою руку православную церковь Речи Посполитой, входившую в область церковного управления Синода Русской Православной Церкви. Наконец, 29 марта 1790 года был подписан носивший явную антироссийскую направленность прусско-польский договор о взаимопомощи.

22 апреля (3 мая) 1791 года сейм принял новую конституцию, согласно которой «либерум вето» отменялось и в стране вводилась наследственная монархия, причем после бездетного Понятовского престол должен был занять курфюрст Саксонский Фридрих-Август III. Это прямо противоречило договоренностям с Россией, заключенным при признании Станислава-Августа королем и при разделе Речи Посполитой, одним из условий которых была гарантия неизменности государственного устройства Польши. Прекращение традиционной анархии и укрепление польской державы были России совершенно ни к чему, поскольку, говоря словами Екатерины II:

«По непостоянству сего народа, по доказанной его злобе и ненависти к нашему, по изъявлявшейся в нем наклонности к разврату и неистовствам французским, мы в нем никогда не будем иметь ни спокойного, ни безопасного соседа иначе как приведя его в сущее бессилие и немогущество».

Однако Россия, чьи руки были связаны войной, была вынуждена до поры до времени терпеть враждебные действия поляков. Так, в инструкции, данной Екатериной II 25 сентября 1790 года новому посланнику в Польше Я.И.Булгакову, говорилось: «Имею вам предписать не иное что, как только чтоб вы продолжали тихим, скромным и ласковым обхождением привлекать к себе умов, пока наш мир с турками заключен будет».

Одновременно русская императрица готовилась к «силовой акции». Свою позицию по «польскому вопросу» она недвусмысленно высказала в записке от 4 декабря 1791 года, адресованной Коллегии Иностранных дел:

«Все, что противно нашим трактатам с Польшею, противно нашему интересу… Я не соглашусь ни на что из этого нового порядка вещей, при утверждении которого не только не обратили никакого внимания на Россию, но осыпали ее оскорблениями, задирали ее ежеминутно. Но если другие не хотят знать Россию, то следует ли из этого, что Россия также должна забыть собственные интересы? Я даю знать господам членам Иностранной коллегии, что мы можем сделать все, что нам угодно в Польше».

Наконец 29 декабря 1791 (9 января 1792) года был заключен долгожданный Ясский мир с Турцией. Еще раньше, в 1790 году закончилась русско-шведская война. И тут выяснилось, что поляки жестоко просчитались. Разобравшись с внешними врагами, Россия весной 1792 года направила в Польшу свои войска, и уже к лету русская армия контролировала всю территорию Речи Посполитой. Что же касается Пруссии, то вместо «взаимопомощи» она предложила новый раздел Польши, который и состоялся 9 апреля 1793 года. На этот раз Россия получила Белоруссию (Минск, Слуцк, Пинск) и Правобережную Украину, а к Пруссии отошли Гданьск, Торунь, Познань и значительная часть Великой Польши.

Уязвленное самолюбие шляхтичей не могло смириться с национальным унижением, и 13(24) марта 1794 года страну охватило восстание под предводительством Тадеуша Костюшко. Сперва восставшим сопутствовал успех: 6(17) апреля они заняли Варшаву, устроив там беспощадную резню русских.

Однако 14 августа в Польшу прибыл Суворов, и все сразу встало на свои места. Поляки начали терпеть одно поражение за другим. 24 октября (4 ноября) Суворов взял штурмом Прагу — укрепленное предместье Варшавы, после чего конфедераты сложили оружие и капитулировали. За этот успех наш великий полководец был произведен в генерал-фельдмаршалы и назначен главнокомандующим русскими войсками в Польше.

Следует отметить гуманность Суворова. Так, во время взятия Праги он приказал разрушить никем не защищаемые мосты через Вислу, чтобы разъяренные штурмом войска не ворвались в Варшаву. Захваченные пленные, среди которых оказался и будущий наполеоновский генерал Ян Домбровский, в массовом порядке отпускались по домам под честное слово. Одним словом, Суворов вовсю демонстрировал присущее нашим соотечественникам излишнее мягкосердечие. В качестве благодарности от поляков он получил клеветнические измышления о «зверствах», якобы творимых его войсками, охотно растиражированные по всей Европе.

В октябре 1795 года состоялся третий раздел Польши. Россия получила Западную Волынь, Западную Белоруссию, Литву и Курляндию. Исконно польские земли были поделены между Австрией и Пруссией. Станислав Август Понятовский отрекся от престола. Речь Посполитая прекратила свое существование.

Паны против негров

Надежды жаждущих реванша шляхтичей были отныне связаны с наполеоновской Францией. Уже в 1797 году в Италии началось формирование польских легионов во главе с Домбровским. Вскоре они в очередной раз были жестоко разгромлены Суворовым 17-19 июня 1799 года в битве при Треббии во время Итальянского похода русской армии. Впоследствии они «завоевывали свободу», участвуя в завоевательных походах Наполеона по всей Европе, включая Испанию. Один легион боролся за «неподлеглость Ойчизны» даже в Западном полушарии, рубая во славу французских плантаторов восставших негров Гаити.

В 1801 году на российский престол взошел Александр I. «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда», как характеризовал его Пушкин, отличался редкостным, прямо-таки патологическим умением приносить интересы своего народа в жертву «мировому общественному мнению». В этом его сумел превзойти разве что Горбачев.

Одним из первых деяний новоиспеченного императора стала «реабилитация» поляков, воевавших в свое время против русской армии. Как вспоминал ближайший друг Александра I князь Адам Чарторыйский:

«Император отчасти по своему благородному побуждению, отчасти, чтобы доказать мне, что его понятия о справедливости не изменились и что он остался при прежних намерениях относительно Польши, — принялся благодетельствовать отдельным лицам польского происхождения и рассыпать доказательства своего доброго расположения перед населением управляемых им польских провинций… В течение двух первых лет царствования Александра я имел счастье оказать услуги многим из моих соотечественников, сосланным в Сибирь Екатериной или Павлом и забытым в изгнании. Александр вернул им свободу и возвратил семьям».

Не были забыты и польские эмигранты: «Графу Огиньскому и многим другим было предложено вернуться. Кроме почета и уважения, им были возвращены и их значительные состояния. Миновало время преследований, политических процессов и розысков, секвестров, конфискаций, недоверия и подозрительности. Настала, хотя и краткая, пора отдыха, доверия и успокоения».

Сам же Адам Чарторыйский, в 1792 году сражавшийся против русских войск и ненавидевший Россию, по его собственным словам, настолько, что отворачивал лицо при встрече с русскими, в 1802 году был назначен на должность товарища (т.е. заместителя — И.П.) министра иностранных дел, а в 1804 году стал министром иностранных дел. Таким образом, внешнеполитическое ведомство Российской Империи возглавил убежденный русофоб. Действуя, что вполне естественно, не в российских, а в польских интересах, он стравливал Россию с Францией, а затем и с Пруссией. В 1805 году Чарторыйский выдвинул проект восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года, связанной с Россией династической унией, что означало бы возврат Польше Белоруссии и Правобережной Украины. Однако идея не получила должного развития, и в июне 1806 года он вышел в отставку.

Тем временем, нанеся поражение Пруссии и заключив 25 июня (7 июля) 1807 года Тильзитский мир с Александром I, Наполеон создал из принадлежавших Пруссии польских областей вассальное государство — Герцогство Варшавское (в русской исторической литературе закрепилось именно такое название, хотя Ksiestwo Warszawskie правильнее было бы перевести как Княжество Варшавское). В 1809 году к нему были присоединены и польские земли, находившиеся под властью Австрии.

Таким образом, было фактически восстановлено польское государство в его этнических границах. Однако кичливые ляхи этим не удовлетворились — они рассчитывали, как минимум, на возрождение Речи Посполитой в границах 1772 года. А для этого следовало отнять у России украинские, белорусские и литовские земли.

Когда в 1812 году в Россию вторглись наполеоновские полчища, среди войск стран-сателлитов Бонапарта польский контингент оказался самым многочисленным. В поход двинулась вся полевая армия герцогства: 17 пехотных и 16 кавалерийских полков общей численностью в 60 тыс. солдат и офицеров. Еще около 10 тыс. насчитывали польские формирования, включенные в состав собственно французской армии: 1-й уланский полк Конной гвардии, 8-й уланский полк, а также 4 полка поляков-ветеранов — так называемый «Легион Вислы», входивший в Молодую гвардию Наполеона.

Кроме того, на оккупированных территориях Литвы и Белоруссии, спешно провозглашенных «Великим княжеством Литовским», были сформированы воинские части из местных поляков и литовцев общей численностью около 20 тыс. человек, в том числе и 3-й уланский полк Конной гвардии. Создание последнего должно было подчеркнуть доверие, оказываемое Наполеоном местной шляхте.

Отправляясь в поход, поляки хвастливо заявляли, что это не они содействуют французам, а те помогают им в их историческом споре с русскими. Однако боевые качества армии Герцогства Варшавского оставляли желать лучшего. Практиковавшееся длительное время привлечение польских ветеранов на французскую службу привело к почти полному истощению подготовленных офицерских и особенно унтер-офицерских кадров в самой польской армии.

Большие надежды Наполеон возлагал на использование традиционно сильной польской легкой кавалерии. Однако польские кавалеристы не отличились особой храбростью и расторопностью. Уже в начале войны в авангардных кавалерийских боях при Мире 9-10 (21-22) июля и Романове 14(26) июля дивизии генералов А.Рожнецкого и Я.Каминского были наголову разбиты казаками Платова, прикрывавшими отступление армии генерала Багратиона.

Особенно бесславно закончился боевой путь сформированного бригадным генералом Ю.Конопкой 3-го гвардейского уланского полка, который был без особых усилий уничтожен 20 октября в Слониме русским рейдовым отрядом генерал-майора Е.И.Чаплица. Литовские гвардейские уланы были даже не перебиты и не взяты в плен, а просто разбежались.

Впрочем, во многих случаях преисполненные антирусского фанатизма польские войска дрались храбро и упорно. Польская пехота активно участвовала в Смоленском сражении, понеся там огромные потери. В Бородинском сражении поляки потеряли до 40% своего состава. Польские пехотинцы дивизий Я.Домбровского и Ж.Жирара отличились на Березине, прикрывая переправу остатков наполеоновской армии.

В результате отправившиеся покорять Россию ляхи обильно усеяли своими телами русские просторы. Вот что писал по этому поводу в обращении к жителям Гродно герой Отечественной войны Денис Давыдов, вступивший в этот город 9 декабря 1812 года и назначенный его комендантом:

«Господа поляки! В черное платье! Редкий из вас не лишился ближнего по родству или по дружбе: из восьмидесяти тысяч ваших войск, дерзнувших вступить в пределы наши, пятьсот только бегут восвояси, прочие — валяются по большой дороге, морозом окостенелые и засыпанные снегом русским…«

Справедливости ради замечу, что на самом деле из негостеприимной России тогда смогли удрать не 500, а целых 10 тысяч недобитых польских вояк.

Далее Денис Давыдов сурово предостерегал местное население от возможных антирусских провокаций:

«Я вижу на лицах поляков, здесь столпившихся, и злобу, и коварные замыслы; я вижу наглость в осанке и вызов во взглядах; сабли на бедрах, пистолеты и кинжалы за поясами. Зачем все это, если бы вы хотели чистосердечно обратиться к тем обязанностям, от коих вам никогда не надлежало бы отступать? …один выстрел — и горе всему городу! Невинные погибнут с виновными… Все — в прах и в пепел!«

Можно не сомневаться, что наш прославленный поэт-партизан привел бы свою угрозу в действие. Именно поэтому никаких эксцессов за время его комендантства так и не случилось.

28 января (9 февраля) 1813 года русские войска без боя вошли в Варшаву. Герцогство Варшавское прекратило свое существование. Решением Венского конгресса 1815 года большая часть его территории вошла в состав России как Царство Польское, остальные земли были разделены между Австрией и Пруссией.

Битому неймется

Неукоснительно ставя мнение «просвещенной Европы» на первый план по отношению к интересам России, император Александр сразу же даровал своим новым подданным максимальное количество льгот и привилегий. Фактически Царство Польское представляло собой независимое государство со всеми присущими ему атрибутами, связанное с Россией лишь личной унией. Оно имело конституцию, разработанную польскими сановниками Чарторыйским, Шанявским и Соболевским и принятую 15(27) ноября 1815 года, в то время как в самой России конституции не было. Польша сохраняла выборный сейм, свое правительство, собственную армию, национальную денежную единицу — злотый. Польский язык по-прежнему носил статус государственного.

Важнейшие правительственные должности занимались поляками, большинство из которых начинали свою административную карьеру еще во враждебном России Герцогстве Варшавском. Так, наместником императора был назначен граф Зайончек, сподвижник Костюшко, наполеоновский генерал, один из организаторов польских легионов. Министром финансов стал Матушевич, министром просвещения и вероисповеданий — Потоцкий, военным министром, при сохранении полномочий главнокомандующего польской армией за великим князем Константином, — генерал Вельгорский. Не был забыт и непременный участник всех войн с Россией в предшествующие два десятилетия Ян Домбровский — вернувшись в Польшу, он в 1815 году получил звание генерала от кавалерии и стал польским сенатором.

Казалось, Александр I сделал все возможное, чтобы удовлетворить национальное самолюбие местного населения. Однако не тут-то было. Во-первых, шляхта желала не просто польского государства, а непременно восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года, то есть присоединения украинских и белорусских земель. Во-вторых, ее не устраивали слишком широкие полномочия монарха, тем более, что этим монархом был русский царь.

Польские офицеры начали подготовку восстания. В этом им существенно помогла бесхребетная политика Константина Павловича. Великий князь не верил поступающей информации о заговоре, освобождал арестованных заговорщиков, а когда началась русско-турецкая война 1828-1829 гг. — добился для польской армии права в ней не участвовать. Поляки расценивали все это как слабость русских.

Восстание началось в ночь на 17(29) ноября 1830 года с нападения на дворец Константина. Вместо того, чтобы подавить мятеж в зародыше, великий князь бежал из Варшавы, уведя с собой русский гарнизон и распустив преданные ему польские части. 13(25) января 1831 года сейм объявил о лишении Николая I престола. 18(30) января было создано национальное правительство Польши во главе с Адамом Чарторыйским, которое потребовало от России отдать территории Белоруссии, Украины и Литвы. Началось формирование повстанческой армии, достигшей 80 тыс. человек при 158 орудиях.

24 января (5 февраля) 1831 года в Польшу вступила русская армия. К сожалению, командовавший ею генерал-фельдмаршал И.И.Дибич-Забалканский действовал недостаточно решительно. Так, одержав 13(25) февраля победу в сражении при селе Грохове, он имел возможность взять оставшуюся незащищенной Варшаву, однако вместо этого приказал отступить. 14(26) мая польские войска были наголову разбиты под Остроленкой. Переход русских в решительное наступление мог привести к полному истреблению польской армии. Однако Дибич вновь не воспользовался плодами победы.

Вскоре началась эпидемия холеры, жертвами которой стали как великий князь Константин, так и русский главнокомандующий. Ликвидацию мятежа пришлось довершать назначенному на место Дибича генерал-фельдмаршалу И.Ф.Паскевичу. 26 августа (7 сентября), в годовщину Бородинского сражения, Варшава была взята штурмом, особенное ожесточение которому придала учиненная поляками 15(27) августа зверская расправа над русскими пленными. С известием о победе Паскевич отправил в Петербург внука Суворова, как бы напоминая о том, что он повторил достижение великого полководца — взятие Варшавы в 1794 году. Вскоре были разбиты и сдались находившиеся вне столицы остатки польских войск.

Получив за усмирение мятежа титул князя Варшавского, Паскевич был назначен наместником в Польше. На этом посту он пребывал в течение 25 лет, действуя строго, но справедливо, за что заслужил у прогрессивной общественности славу «душителя польской свободы».

В отличие от своих малахольных старших братьев, Николай I был достаточно твердым правителем. Согласно его манифесту от 14(26) февраля 1832 «О новом порядке управления и образования Царства Польского» конституция 1815 года упразднялась, Польша лишалась собственной армии и сейма, сохраняя лишь административную автономию. Кроме того, император приказал забрать из семей польских аристократов всех мальчиков в возрасте 7-9 лет для воспитания их в Тульском кадетском корпусе.

Урока хватило надолго и вплоть до окончания царствования Николая I поляки сидели смирно. Однако стоило взошедшему на престол Александру II дать послабление, объявив амнистию участникам восстания 1830-1831 гг., как в Польше тут же начались волнения.

В ночь на 11(23) января 1863 года вспыхнуло тщательно подготовленное восстание. Было создано временное национальное правительство. В этот раз основную ставку мятежники делали на партизанскую борьбу.

Вскоре восстание распространилось и на прилегающие украинские и белорусские территории. В советской историографии данный факт трактовался как «национально-освободительная борьба» этих народов против царизма. В действительности бунтовала в основном проживавшая там шляхта.

Летом 1863 года наместником Царства Польского был назначен Ф.Ф.Берг, получивший в свое распоряжение сильную армию и наделенный чрезвычайными полномочиями. Но главную роль в подавлении восстания сыграл Виленский генерал-губернатор М.Н.Муравьев. Он действовал решительно и энергично, за что получил в либеральных кругах кличку «вешатель».

Однако на самом деле по приказу Муравьева было казнено лишь 128 человек — сущая мелочь по сравнению с тысячами жертв творимого повстанцами террора. Еще 972 бунтовщика были сосланы на каторгу и 1427 — на поселение. Свое «почетное звание» генерал-губернатор заслужил благодаря тому, что карал в основном — и вполне заслуженно — националистическую интеллигенцию: из 2399 отправленных в Сибирь на эту категорию приходится 1340 человек.

В апреле 1864 года восстание было в основном подавлено. Этому весьма способствовал принятый 19 февраля (2 марта) 1864 года указ «Об устройстве крестьян Царства Польского», согласно которому крестьянам передавались земли мятежной шляхты. Самозваное польское правительство было арестовано, а его ведущие деятели вскоре казнены.

Сергей Адамович Герцен

Надо сказать, что все эти годы «угнетенные поляки» пользовались неизменным сочувствием со стороны российского общественного мнения. Для с детства воспитанной на преклонении перед Западом образованщины ситуация, когда часть обожаемой Европы вдруг оказалась в плену у «русских варваров», была просто физически невыносима. Тем более, что Запад в этом вопросе демонстрировал совершенно недвусмысленное мнение. Например, когда 25 мая (6 июня) 1867 года на всемирной выставке в Париже польский эмигрант Антон Березовский совершил покушение на российского императора Александра II, почти вся парижская пресса и адвокаты тут же выступили в защиту террориста.

О том, насколько сильно была заражена полонофильскими настроениями верхушка русского общества, свидетельствует случай, приведенный в послесловии к воспоминаниям профессора Петербургского университета Николая Герасимовича Устрялова его сыном Федором:

«Я помню один из рассказов отца, как на экзамене по русской истории один из студентов взял билет и, весь бледный, подошел к столу.

— Какой у вас билет? — спросил отец.
— Присоединение Польши — ответил студент, — но я отвечать не стану.
— Отчего?
— Оттого, что я — поляк.
— В таком случае возьмите другой билет, — хладнокровно заметил мой отец, — и расскажите его.

Студент взял другой билет, ответил отлично и к величайшей своей радости получил высший балл — пять. Этот случай надолго остался в памяти университетской молодежи».

(Устрялов Н.Г. Воспоминания о моей жизни // Древняя и новая Россия. 1880. №8. С.683-684).

Разберем этот эпизод внимательнее. Идет экзамен по истории. Студенту-поляку предложили рассказать об историческом событии, изложить факты. Восхвалять «порабощение Польши» было необязательно. Однако тот сразу же использовал ситуацию для националистической выходки. Если бы, к примеру, русский студент отказался отвечать на вопрос о монголо-татарском иге, или студент-татарин — о взятии Казани, его бы с позором выгнали с экзамена. Но зарвавшемуся шляхтичу потакают, и делает это, что примечательно, не какой-нибудь отмороженный либерал, а профессор Н.Г.Устрялов, считавшийся «твердым государственником». Стоит ли после этого удивляться поступку начальника штаба 2-й гвардейской пехотной дивизии Н.Н.Обручева, который в 1863 году подал рапорт об отставке, чтобы не участвовать в «братоубийственной войне».

Впрочем, не все тогдашнее русское общество было заражено идеями национального самоуничижения. Так, когда Герцен во время восстания 1863 года призвал в своей издававшейся в Лондоне газете «Колокол» убивать «гадких русских солдат», то тираж выпускаемого этим духовным предшественником С.А.Ковалева подметного листка сразу упал в несколько раз.

Стремясь любой ценой освободиться от ненавистной русской власти, польские националисты были готовы заключить союз с любым врагом России. В феврале 1904 года Польская социалистическая партия (ППС) выпустила воззвание, в котором желала Японии победы в русско-японской войне. Центральный революционный комитет ППС в союзе с другими польскими революционными партиями взял курс на организацию в Польше вооруженного восстания. В июле 1904 года в Японию отправился лидер ППС и будущий руководитель Польши Юзеф Пилсудский. Предложив свои услуги японскому генштабу, он получил 20 тыс. фунтов стерлингов для проведения разведывательной и диверсионной работы в тылу русской армии.

Реальный шанс на воссоздание польского государства появился в ходе Первой мировой войны. После отступления русской армии в 1915 году подавляющая часть польского населения оказалась под контролем Германии и Австро-Венгрии, которые 5 ноября 1916 года провозгласили «самостоятельность» Царства Польского. В качестве органа управления в декабре 1916 года был создан Временный Государственный совет. Ответной контрмерой России стало заявление 12 декабря 1916 года о стремлении к созданию «свободной Польши» из всех ее трех частей. До Февральской революции оставалось меньше трех месяцев…

(Продолжение в следующем номере)

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:24 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Игорь Пыхалов
ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 09 (72) СЕНТЯБРЬ 2002 ГОДА
(начало в предыдущем номере)

Прозорливый пан Юзеф

Окончание русско-японской войны заставило лидера польских националистов Юзефа Пилсудского заняться поисками новых потенциальных врагов России, которым можно было бы предложить свои услуги. Таковые нашлись в Европе. Пообещав властям Австро-Венгрии поддержку польского населения в случае конфликта с Российской империей, будущий маршал и диктатор осел в Галиции, где занялся организацией полувоенных формирований. В 1910 году им была создана организация «Стрелец». Впрочем, со своими японскими «благодетелями» Пилсудский, как мы в этом еще убедимся, тоже не терял связи.

С началом Первой мировой войны каждая из воюющих сторон попыталась сыграть на национальных чувствах поляков. Две недели спустя после начала боевых действий, 14 августа 1914 года (все даты приводятся по новому стилю — И.П.) верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич обратился к полякам с воззванием, обещая им воссоединение под скипетром русского царя: «Под скипетром этим воссоединится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении». Впрочем, помня историю и не обольщаясь насчет польских представлений о свободе, он многозначительно добавил: «Одного ждет от вас Россия: такого же уважения к правам тех национальностей, с которыми связала вас история». Как показали дальнейшие события, именно этого от поляков ждать было напрасно.

Ответный ход противника не замедлил себя ждать. 16 августа правительство Австро-Венгрии объявило о создании польских легионов под командованием Пилсудского. Первоначально было сформировано два легиона: Восточный — во Львове и Западный — в Кракове. Судьба Восточного легиона, укомплектованного добровольцами из восточной Галиции, оказалась короткой и бесславной. Покинув Львов в конце августа 1914 года, он уже 21 сентября был расформирован, так и не приняв участия в боях, поскольку большинство легионеров, деморализованных поражениями Австро-Венгрии в первые недели боев, отказалось от принятия присяги. После этого часть солдат легиона была распределена по подразделениям австрийской армии, из остальных был образован 3-й пехотный полк.

Однако в целом дела у Пилсудского шли неплохо. В ходе войны ему удалось сформировать три бригады, включавшие в себя семь пехотных и два уланских полка. Впрочем, основная масса поляков, воевавших на стороне Германии и Австро-Венгрии, служила не в национальных легионах, а в обычных частях.

Следует отметить важный момент. Хотя все три государства, делившие Польшу — Россия, Австро-Венгрия и Германия — стремились заручиться поддержкой поляков, ни одно из них не собиралось в случае победы предоставлять Польше независимость. Речь шла максимум об автономии. Таким образом, сторонники Пилсудского воевали не за свободу Польши, а за замену русской власти на германскую или австрийскую. Что, впрочем, вполне укладывалось в традиции местного «национально-освободительного движения». Разглагольствуя о «неподлеглости Ойчизны», польские националисты всегда были готовы, в зависимости от обстоятельств, лечь под немцев, французов, или, как сегодня, под американцев — лишь бы досадить при этом «пшеклентым москалям».

Разумеется, польские историки утверждают, будто Пилсудский еще в 1914 году гениально предвидел, что в ходе войны Россия потерпит поражение от Германии и Австро-Венгрии, которые затем сами будут побеждены странами Антанты. Однако верить в такую прозорливость нет оснований.

Летом 1915 года русская армия вынуждена была оставить Польшу. 5 августа германские войска вступили в Варшаву. Царство Польское было разделено на две зоны оккупации: германскую с центром в Варшаве и австрийскую с центром в Люблине. 5 ноября 1916 года германский и австрийский императоры провозгласили создание Королевства Польского, которое должно было стать «самостоятельным государством с наследственной монархией и конституционным устройством в единении с обеими союзными державами». Впрочем, ни границы, ни основы государственного устройства новоиспеченного королевства установлены не были. В качестве органа управления в декабре 1916 года был создан Временный Государственный совет («Рада Стану»), включавший в себя представителей различных политических течений. Под чутким руководством германских и австро-венгерских военных властей началось формирование польских вооруженных сил, всего в русской части Польши в них было набрано до 300 тыс. человек.

В ответ Россия 12 декабря 1916 года еще раз подтвердила свое намерение создать «целокупную Польшу из всех польских земель» под скипетром русского царя, а ее союзники по Антанте (Англия, Франция и Италия) в ноте президенту США Вудро Вильсону от 10 января 1917 года в качестве одной из целей войны указали восстановление независимости Польши.

Тем временем в России произошла Февральская революция. 30 марта 1917 года Временное Правительство заявило о необходимости создания независимого польского государства. При этом, исходя из пресловутого «права наций на самоопределение», предполагалось, что такое государство будет образовано «из всех земель, населенных в большинстве польским народом». Однако не тут-то было. Вместо претворения в жизнь неких абстрактных принципов, поляки стремились к восстановлению «исторической справедливости» путем воссоздания Речи Посполитой в границах 1772 года.

6 апреля из Варшавы последовал ответ:

«Государственный Совет с удовольствием приветствует факт признания новым российским правительством принципа независимой Польши. Но одновременно подчеркивает, что вековой спор польско-российский из-за пространных областей, в течение веков принадлежавших Польше, еще не окончен. Решение этого вопроса он не может предоставить русскому Учредительному Собранию. Судьба этих земель должна решиться в пользу государственных интересов Польши».

Идея создания польского государства встретила горячую поддержку Антанты. Едва получив информацию о свержении самодержавия, английский министр иностранных дел Артур Джеймс Бальфур тут же заявил:

«Если вы сделаете абсолютно независимую Польшу … вы отрежете Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в политике Запада или почти перестанет».

Сегодня принято считать, будто большевики, заключив сепаратный мир, помешали нашей стране воспользоваться плодами победы. Однако мы видим, что даже в то время, когда русские солдаты продолжали сражаться и гибнуть за интересы Антанты, «союзники» уже вовсю готовили расчленение России. Истинное отношение Запада к русским недвусмысленно выразил 6 декабря 1918 года в своем дневнике посол Великобритании во Франции лорд Френсис Берти:

«Нет больше России! Она распалась, исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, то есть Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их им удалось сфабриковать, то, по-моему, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку». (Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С.255).

Поскольку после Февральской революции препятствий к образованию независимой Польши со стороны Антанты больше не было, польские националисты оказались заинтересованными в поражении Германии. В России с июля 1917 года формируется 1-й польский корпус под командованием генерал-лейтенанта Юзефа Довбор-Мусницкого, включавший в себя три пехотные дивизии, нескольких кавалерийских полков и артиллерийских частей, всего 25 тыс. человек, во Франции с конца 1917 года — польская армия генерала Юзефа Галлера, большую часть личного состава которой составляли военнопленные поляки германской и австрийской армий, остальные — добровольцы из США и Канады, достигшая к ноябрю 1918 года 70 тыс. солдат и офицеров.

Тем временем Пилсудский фактически занялся саботажем, в результате чего за призыв к легионерам не принимать присягу, содержащую клятву верности военному союзу с Германией и Австро-Венгрией, был в июле 1917 года арестован немцами и заключен в военную крепость в Магдебурге. В знак протеста Государственный Совет сложил с себя полномочия. 12 сентября 1917 года вместо него в Варшаве был создан Регентский Совет.

Провал летнего наступления 1918 года положил конец надеждам стран германского блока если не выиграть войну, то хотя бы добиться почетного мира. Во Францию непрерывным потоком прибывали свежие американские дивизии. 26 сентября армии Антанты перешли в общее наступление. 31 октября началась революция в Австро-Венгрии, а 3 ноября, восстанием матросов в Киле, — революция в Германии. 11 ноября Германия вынуждена была капитулировать.

В этих условиях в Польше нарастало революционное движение: было создано около 120 Советов, кое-где появились и отряды Красной гвардии, крестьяне требовали проведения аграрной реформы. Чтобы не допустить развития событий по российскому образцу, требовалось сделать ставку на национализм. Нужен был харизматический лидер. 10 ноября 1918 года в Варшаву прибыл освобожденный немцами Пилсудский. 11 ноября Регентский Совет передал ему военную, а 14 ноября — и гражданскую власть. 22 ноября Пилсудский подписал декрет об организации высшей власти в Польской республике, которым назначил себя «временным начальником государства».

За Польшу от моря до моря

Стремясь максимально раздвинуть свои границы, польское государство, едва появившись на свет, развязало вооруженные конфликты со всеми своими соседями. Первой жертвой его агрессии стало население входивших в состав Австро-Венгрии украинских областей. Уже 1 ноября 1918 года восставшие польские легионеры захватывают Львов. 9 ноября была провозглашена Западно-Украинская народная республика (ЗУНР), включавшая в себя Восточную Галицию, Лемковщину, Закарпатье и Буковину. В тот же день взятием поляками Перемышля началась польско-украинская война.

И хотя 3 января 1919 года ЗУНР объединилась с провозглашенной годом ранее на территории собственно Украины националистической Украинской народной республикой (УНР). Однако результаты совместных усилий «жовто-блакитников» оказались весьма плачевны. Несколько их попыток отбить Львов позорно провалились, и 20 апреля началось решительное польское наступление. 14 мая в бой была введена прибывшая из Франции армия генерала Галлера. В этих условиях, стремясь не допустить прорыва Красной Армии на помощь провозглашенной в Венгрии советской республике, 25 июня Совет министров иностранных дел Англии, Франции, Италии и США разрешил Польше оккупировать Галицию, что и было сделано к 17 июля.

Следующей жертвой стали немцы. Накануне своего освобождения из Магдебургской крепости Пилсудский заверил представителя германского правительства графа Г.Кесслера, что поляки не будут претендовать на Познань и другие немецкие территории. Однако теперь, когда Германия проиграла войну, хранить верность своему обещанию было бы вопиющей глупостью. 27 декабря 1918 года начались столкновения польских легионеров с германскими войсками в Познани. После упорных 10-дневных боев 6 января местный немецкий гарнизон капитулировал.

14 февраля 1919 года Верховный Главнокомандующий войсками Антанты маршал Фош ультимативно потребовал прекратить военные действия против польских повстанцев и вывести германские войска из Познани, Верхней и Средней Силезии. 18 февраля было заключено перемирие. 28 июня 1919 года Германия подписала Версальский мир, согласно которому уступала Польше Познань и Западную Пруссию.

Однако этим дело не закончилось. Ободренные успехом поляки 17 августа 1919 года подняли восстание в юго-восточной части Верхней Силезии. Не получив открытой поддержки правительства Польши, избегавшего конфликта с западными державами, оно вскоре было подавлено немцами, однако затем по требованию Антанты с территории Верхней Силезии были выведены германские войска, замененные французскими, итальянскими и английскими «миротворческими силами».

Но поляки не унимались. 19 августа 1920 года начинается второе Силезское восстание. Восставшие требуют вывода из Верхней Силезии германских вооруженных формирований. 25 августа Межсоюзническая комиссия Антанты заявляет о создании в Силезии смешанной польско-германской полиции, тем самым фактически удовлетворяя требования повстанцев.

Наконец 20 марта 1921 года состоялся плебисцит о государственной принадлежности Верхней Силезии, на котором 63% жителей проголосовали за то, чтобы остаться в составе Германии. (Перед этим 18 июля 1920 года поляки проиграли аналогичный плебисцит на юге Восточной Пруссии). В ответ 3 мая 1921 года началось третье польское восстание. По требованию Антанты в середине июня было заключено перемирие, а вопрос о принадлежности Верхней Силезии был передан на усмотрение Лиги Наций. В октябре 1921 года решением Лиги Наций, утвержденным Верховным Советом Антанты, Польше была передана часть германской Верхней Силезии, включавшая в себя 29% ее территории и 46% населения.

Конфликт с Чехословакией разгорелся вокруг территории бывшего Тешинского княжества. Однако поскольку чехи тоже ходили в любимчиках Антанты, здесь результат оказался несколько иным.

10 декабря 1918 года поляки объявили о проведении 26 января 1919 года плебисцита о государственной принадлежности Тешинской области. Чтобы население проголосовало правильно, 17 декабря там началось сосредоточение польских частей. Однако 22 января Чехословакия предъявила ультиматум о выводе польских войск, а 23 января неожиданной атакой чехословацкие войска выбили поляков из Тешина. 5 февраля при посредничестве Антанты было заключено перемирие, однако в мае 1919 года произошли новые польско-чехословацкие вооруженные столкновения. 19 мая 1920 года в Тешине вспыхивает польское восстание, в ответ чехословацкие власти вводят там военное положение. Наконец 28 июля того же года, в разгар наступления Красной Армии на Варшаву, в Париже было подписано соглашение, согласно которому Польша уступала Тешинскую область Чехословакии в обмен на нейтралитет последней в польско-советской войне.

Но главной целью польской экспансии были земли бывшей Российской империи. Пользуясь русской смутой, поляки стремились продвинуться на Восток как можно дальше, подчеркнуто игнорируя при этом советские власти.

16 ноября 1918 года Пилсудский уведомил все страны, кроме РСФСР, о создании независимого польского государства. 26-28 ноября советское правительство заявило о готовности установить дипломатические отношения с Польшей, однако 4 декабря поляки ответили отказом. В декабре советская сторона трижды предлагала установить дипломатические отношения, но Польша всякий раз отказывалась от этих предложений.

1 января 1919 года под предлогом защиты польского населения войска Пилсудского заняли провозглашенный столицей независимой Литвы город Вильно. 2 января поляки расстреляли миссию российского Красного Креста. В ответ на эти художества 6 января польские войска были выбиты из Вильно Красной Армией. 27 февраля этот город был объявлен столицей Литовско-Белорусской ССР.

10 февраля 1919 года РСФСР вновь предложила Польше установить нормальные отношения и вновь не получила ответа. К этому времени в связи с уходом германских войск в Белоруссии возник сплошной советско-польский фронт от Немана до Припяти, на котором начались вооруженные столкновения. О том, кто был их инициатором, хорошо видно из доклада американского представителя при миссии Антанты в Польше генерал-майора Дж. Кернана на имя президента Вильсона от 11 апреля 1919 года:

«Хотя в Польше во всех сообщениях и разговорах постоянно идет речь об агрессии большевиков, я не мог заметить ничего подобного. Напротив, я с удовлетворением отмечал, что даже незначительные стычки на восточных границах Польши свидетельствовали скорее об агрессивных действиях поляков и о намерении как можно скорее занять русские земли и продвинуться насколько возможно дальше. Легкость, с которой им это удалось, доказывает, что полякам не противостояли хорошо организованные советские вооруженные силы».

16-24 марта 1919 года в Москве проходили неофициальные советско-польские переговоры, закончившиеся ничем. В апреле началось польское наступление. 19-21 апреля польские войска выбили красных из Вильно. Накануне, 15 апреля Польша предложила Литве восстановить польско-литовскую унию, однако после захвата литовской столицы там была установлена военно-оккупационная власть. В июле польские войска вновь перешли в наступление. Занятые гражданской войной красные не могли выделить достаточных сил для отражения польской агрессии и уже 8 августа поляки смогли захватить Минск.

Ведя необъявленную войну против красных, в отношении белых правительств Польша выступала как союзник. Что неудивительно, если учесть, что борясь на словах за «единую и неделимую Россию», на деле они признавали независимость созданных под покровительством Антанты национальных государств. Вплоть до 1920 года отдельные польские подразделения были непременными спутниками высаживавшихся в разных частях нашей страны английских и французских интервентов. В январе 1919 года в армии Колчака была сформирована 5-я Сибирская польская стрелковая дивизия. Насчитывая до 15 тыс. человек, она использовалась на Семиреченском фронте и в карательных операциях, однако в январе 1920 года была окружена партизанами на станции Тайга. Основная часть ее личного состава — около 8000 человек — сдалась в плен, и лишь немногим удалось пробиться в Китай. Больше повезло 4-й польской дивизии. Сформированная генералом Л.Желиговским на территории, контролируемой Деникиным, она была благополучно переброшена в Польшу, где приняла участие в польско-советской войне.

Дутый подвиг Тухачевского

22 декабря 1919 года, 28 января и 2 февраля 1920 года последовали новые обращения Советского правительства к польскому сейму с предложением начать мирные переговоры. Нетрудно догадаться, что все они остались без ответа, а 5 марта 1920 года началось новое польское наступление на Украине. Неожиданно 27 марта польское правительство выразило согласие начать 10 апреля переговоры о мире. Однако это было лишь обманным маневром, призванным замаскировать подготовку генерального наступления.

Весной 1920 года Англия, Франция и США поставили Пилсудскому 1494 орудия, 2800 пулеметов, 385,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, около 700 самолетов, 200 бронемашин. 22 апреля 1920 года с поляками подписал соглашение о союзе разбитый Красной Армией С.Петлюра, готовый в обмен на помощь сделать Украину вассалом Польши.

Утром 23 апреля 2-я и 3-я галицийские бригады, занимавшие оборону на участке 14-й армии Юго-Западного фронта, подняли мятеж. 25 апреля польские войска перешли в полномасштабное наступление по всему фронту. Это событие принято считать началом собственно польско-советской войны. 7 мая поляки взяли Киев и овладели плацдармом на восточном берегу Днепра.

С хрущевских времен утвердилось мнение, будто успехом советского контрнаступления, отбросившего поляков от Днепра до берегов Вислы, мы обязаны исключительно полководческому таланту Тухачевского. В то время как разгром Красной Армии под Варшавой целиком и полностью лежит на совести Сталина, который, надо полагать, исключительно из зависти к военному гению бывшего поручика, отказался передать ему 1-ю Конную армию. Однако стоит лишь ознакомиться с вопросом подробнее, как выясняется, что ни та, ни другая «общеизвестная истина» не соответствует действительности.

Тухачевский вступил в командование Западным фронтом 29 апреля 1920 года. Рано утром 14 мая, имея почти двукратный перевес в живой силе: 131 тыс. бойцов против 68 тыс., а также 3036 пулеметов против 1553, 706 орудий против 481, 71 самолет против 20, части фронта перешли в наступление. При этом по приказу Тухачевского командующие армиями должны были использовать в наступлении все дивизии, не выделяя ничего для резерва. Не было должным образом организовано и взаимодействие войск. Так, части 15-й армии одновременно наступали в трех расходящихся направлениях.

Неудивительно, что уже 30 мая дальнейшее продвижение войск Западного фронта было остановлено. За 17 дней наступления части 15-й армии продвинулись только на 110-130 км. Что касается 16-й армии, то, захватив плацдарм глубиной 60 км на западном берегу Березины, в результате польского контрудара она к 26 мая была отброшена на исходные позиции.

Для развития успеха нужно было ввести в бой свежие силы. Однако благодаря «гениальной» стратегии Тухачевского ни в армиях, ни у командования фронтом резервов не было. 31 мая началось контрнаступление польских войск. К 8 июня части Западного фронта были фактически отброшены на исходные рубежи.

Тем временем готовился к наступлению и Юго-Западный фронт. 25 мая, совершив тысячекилометровый переход в конном строю и разгромив по дороге многие действовавшие в советском тылу повстанческие отряды, туда прибыла 1-я Конная армия. Не менее важным было и подкрепление другого рода: 26 мая членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта был назначен Сталин. Начальником тыла фронта стал сам Дзержинский.

Наступление началось 26 мая. К его началу войска Юго-Западного фронта более чем в полтора раза уступали по численности противнику: 46,4 тыс. против 78 тыс., но при этом, уступая в пехоте (22,4 тыс. штыков против 69,1 тыс.), пулеметах (1440 против 1897) и артиллерии (245 орудий против 412), красные имели решающее превосходство в кавалерии: 24 тыс. сабель против 8,9 тыс.

Первый этап боев не принес особых успехов, однако командование фронта быстро сделало соответствующие выводы. 31 мая РВС дал указание командованию 12-й армии прекратить фронтальные атаки Киева. 3 июня Сталин направил телеграмму Буденному и Ворошилову, в которой предписывал отказаться от лобовых атак укрепленных пунктов кавалерийскими частями.

На рассвете 5 июня 1-я Конная армия вновь перешла в наступление. Через два часа польский фронт был прорван. Боевое построение 1-й Конной было многоэшелонным: 4-я кавдивизия в первом эшелоне, 11-я и 14-я — во втором, 6-я кавдивизия и особая кавбригада — в третьем. Это обеспечивало наращивание удара в ходе наступления и позволило буденновцам уже 7 июня овладеть Житомиром, уничтожив польский гарнизон и освободив из плена 7 тыс. красноармейцев, которые сразу же встали в строй. К 8 июня сопротивление противника было окончательно сломлено. Польский фронт на Украине оказался расколотым на две части. 12 июня советские войска вступили в Киев.

Стремясь задержать наступление Юго-Западного фронта, поляки перебросили туда две дивизии из Белоруссии. Чтобы избежать удара во фланг, находившиеся перед Западным фронтом польские части начали 18 июня отход без боя.

Тем временем советское командование принимало меры по усилению войск Западного фронта, который только в июне получил 58 тыс. человек пополнения. Когда 4 июля там тоже началось наступление, Тухачевский имел 152 тыс. бойцов против 75,3 тыс., 722 орудия против 464, и к тому же получил редкое для Красной Армии оружие — танки. Прорывая фронт на участке 33-й Кубанской стрелковой дивизии красные 4 июля впервые использовали три отремонтированные на Путиловском заводе трофейные английские машины. При появлении первого же танка батальон 159-го резервного пехотного полка поляков обратился в бегство. 11 июля был освобожден Минск. 14 июля — Вильно, которое по договору передали Литве. Советское наступление продолжалось.

Таким образом, на данном этапе польско-советской войны именно Сталин продемонстрировал качества, присущие настоящему полководцу, побеждая не числом, а умением, в то время как Тухачевский, располагая значительным перевесом в силах, зарекомендовал себя недалеким авантюристом.

Чудо на Висле

Как мы убедились, до 25 апреля 1920 года советское руководство прилагало всяческие усилия, чтобы решить конфликт с Пилсудским мирным путем. Однако победы Красной Армии вскружили головы лидерам большевиков, вызвав у них желание добиться «советизации» Польши. В этой обстановке диссонансом прозвучало мнение Сталина. В отличие от большинства «кремлевских мечтателей», он трезво представлял значение национального фактора и не строил никаких иллюзий насчет «классовой солидарности польских трудящихся». Оценивая в конце мая перспективы польской кампании, Сталин писал в «Правде»:

»… Тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение — “чувство отчизны”, передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск. Конечно, тыл Польши не однороден … в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства» (Сталин И.В. Сочинения. Т.4. С.323-324).

11 июля министр иностранных дел Англии лорд Керзон по поручению Верховного совета Антанты направил Советскому правительству ультиматум с требованием остановить наступление на «линии Керзона» («Линия Керзона» была установлена Антантой в декабре 1919 года как восточная граница Польши и в основном соответствовала этнографическому принципу проживания польского, украинского и белорусского населения). В очередной статье, опубликованной в «Правде» 11 июля Сталин вновь предостерег против «марша на Варшаву». Ленин, однако, имел иное мнение.

В ночь на 22 июля главком советских войск С.С.Каменев отдал приказ Западному фронту занять Варшаву не позднее 12 августа. Юго-Западному фронту предписывалось взять Львов и освободить Галицию.

24 июля в Варшаве было создано правительство национальной обороны с участием всех политических сил, за исключением коммунистов. Была развернута мощная патриотическая агитация под лозунгом отпора «русскому империализму». В начале августа в ряды польских вооруженных сил влилось 60 тыс. человек. С целью поддержания порядка в армии и борьбы с дезертирством польское руководство 24 июля ввело чрезвычайные и полевые суды, а 14 августа — заградительные отряды с пулеметами для остановки отступающих частей.

25 июля в Варшаву прибыла англо-французская военная миссия. В качестве главного военного советника был назначен французский генерал Вейган. Польше была оказана массированная материальная помощь, прежде всего, вооружением и боевой техникой. По количеству танков польская армия вышла на 4-е место в мире. Регент Венгрии адмирал Хорти объявил венгерские вооруженные силы резервом польской армии.

К началу сражения на Висле у поляков имелось 107,9 тыс. штыков и сабель, 1834 пулемета, 108 тяжелых и 526 легких орудий, свыше 70 танков. В ходе боев под Варшавой Антанта спешно направила для польской армии около 600 орудий, которые по прибытии были немедленно введены в бой. Западный фронт насчитывал около 101,3 тыс. штыков и сабель, лишь незначительно уступая противнику в живой силе. Однако на направлении контрудара поляки обеспечили себе подавляющее преимущество: 38 тыс. штыков и сабель против 6,1 тыс. штыков.

16 августа началось польское контрнаступление. Его итогом стал полный разгром Западного фронта, потерявшего 66 тыс. пленными и 25 тыс. убитыми и ранеными. Еще 43 тыс. красноармейцев оказались вынужденными отступить в Восточную Пруссию, где были интернированы немецкими властями. Поляки захватили 1023 пулемета и 231 орудие.

Что же касается якобы невыполненного приказа о передаче 1-й Конной армии в состав Западного фронта, то он был получен штабом Юго-Западного фронта лишь 13 августа, запоздав как минимум на неделю. 14 августа РВС Юго-Западного фронта отдал соответствующую директиву командованию 1-й Конной армии, однако увязшая в сражении подо Львовом, она не могла немедленно выйти из боя. В любом случае было уже поздно.

Могла ли Красная Армия добиться в августе 1920 года полной победы, т.е. советизации Польши, как об этом мечтали большевистские лидеры? Однозначно нет. Как показали события, большинство польского населения осталось равнодушным к коммунистическим идеям, предпочтя им идею национального реванша. Даже взятие Варшавы привело бы лишь к вступлению в войну на польской стороне армий Венгрии и Румынии, а в перспективе и к открытому военному вмешательству Англии и Франции.

Зато добиться выгодного мира с Польшей было более чем реально. Вина Тухачевского не в том, что он не сумел взять Варшаву — в сложившейся ситуации это было скорее всего невозможно. И даже не в проигрыше им битвы — весной 1920 года советские войска тоже потерпели поражение, однако поляки не сумели при этом уничтожить ни одной нашей дивизии. Однако Тухачевский не просто проиграл — его войска в буквальном смысле прекратили свое существование. В результате оказались перечеркнуты все плоды одержанных летом 1920 года наших побед и с Польшей пришлось заключать позорный мир, отдавая ей огромные территории Украины и Белоруссии.

Впрочем, не следует думать, будто побуждаемый национальными чувствами поляк Тухачевский учинил сознательное вредительство. Будущий маршал относился к породе людей, готовых ради карьеры мать родную продать. А перспектива «мировой революции» в случае победы над Польшей открывала перед ним прямо-таки головокружительные перспективы, не идущие ни в какое сравнение со службой «исторической родине». Однако вред, нанесенный нашей стране его некомпетентностью и авантюризмом столь велик, что по справедливости Тухачевского следовало бы расстрелять не в 1937, а еще в 1920 году.

Польские «цивилизаторы»

Продвигаясь на восток, польские войска грубо попирали международные нормы ведения войны, чиня массовый террор, подвергая мирное население грабежам и издевательствам.

Как вспоминал ставший в 1930-е годы министром иностранных дел Ю.Бек, «В деревнях мы убивали всех поголовно и все сжигали при малейшем подозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом».

После захвата 5 марта 1919 года Пинска комендант польского гарнизона приказал расстрелять на месте около 40 евреев, пришедших помолиться в местную синагогу. Позднее он оправдывался тем, что якобы принял их за собрание коммунистов. Кроме того, был арестован и частично расстрелян медицинский персонал городского госпиталя. Поскольку Пилсудский смотрел снисходительно на подобные художества, оправдывая их «нервным напряжением офицеров в боях с большевиками», в результате пинский комендант не только не был наказан за свои «подвиги», но и получил повышение.

По свидетельству представителя польской администрации на оккупированных территориях графа М.Коссаковского: «Бывший начальник штаба генерала Листовского, когда при нем рассказывали, как мозжили головы и выламывали конечности, нехотя отвечал: “пустяки”. Я видел такой опыт: кому-то в распоротый живот зашили живого кота и бились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот«

В присутствии того же генерала Листовского застрелили мальчика лишь за то, что тот якобы недобро улыбался.

Отступая под ударами Красной Армии, польские войска вымещали злобу и на «неодушевленных предметах». Так, при оставлении Киева ими был взорван собор Святого Владимира с фресками Васнецова.

Особенно трагичной была судьба попавших в польский плен. По данным исследователя М.В.Филимошина, всего в 1919-1920 гг. в польском плену оказалось 165550 красноармейцев. Из них 83500 погибли от голода и зверских пыток в польских концлагерях (М.В.Филимошин. «Десятками стрелял людей только за то, что выглядели как большевики» // Военно-исторический журнал. 2001, №2. С.45-46).

Недобросовестно манипулируя цифрами, современные польские историки пытаются существенно занизить это количество. Как правило не учитывается, что далеко не все из пленных попадали в лагеря. Между тем вот что записал, к примеру, 22 июня 1920 года в своем дневнике К.Свитальский, занимавший должность заместителя директора гражданской канцелярии Пилсудского: «Препятствием к деморализации большевистской армии путем дезертирства из нее и перехода на нашу сторону является ожесточенное и беспощадное уничтожение нашими солдатами пленных».

В этой ситуации особенно вздорными выглядят попытки сегодняшних польских деятелей, поддержанных доморощенной российской «общественностью», заставить нашу страну покаяться за пресловутое «преступление в Катыни», да еще и выплатить материальную компенсацию. Даже если оставить в стороне все вопросы и неясности, заставляющие усомниться в официальной версии данного события (об этом еще будет сказано в следующих главах статьи), прежде чем за что-либо извиняться, России следовало бы сперва выслушать покаяние со стороны Польши. Но вот его-то мы вряд ли дождемся.

Впрочем, вернемся в 1920 год. 17 октября боевые действия на всем протяжении советско-польского фронта были прекращены. Однако противостояние Польши и СССР только начиналось…

(продолжение следует)

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:26 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Игорь Пыхалов
ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ. Продолжение
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 11 (74) НОЯБРЬ 2002 ГОДА

Прелюдия к миру

В самый разгар битвы за Варшаву, 17 августа 1920 года в Минске начались советско-польские переговоры. Поначалу советская сторона, чьи армии стояли у вражеской столицы, пыталась диктовать выгодные для себя условия мира, однако по мере разрастания катастрофы на Висле ее позиции становились все более шаткими. После двух недель бесплодных дебатов 2 сентября было решено перенести дальнейшие переговоры в Ригу.

Для большевистского руководства мир с Польшей был жизненно важен. Измученная страна не имела сил для дальнейшего ведения боевых действий. В Крыму засел недобитый Врангель, продолжалась гражданская война на национальных окраинах. Внутри страны нарастало недовольство крестьян продразверсткой.

Однако и Польша была истощена войной. Летнее наступление Красной Армии поставило ее на грань краха, и несмотря на победу под Варшавой, перспективы затяжного конфликта с Россией были далеко не радужными. Нестабильной оставалась и внутренняя обстановка. В стране ширилась коммунистическая пропаганда, мобилизованные в армию крестьяне с нетерпением ждали окончания войны, чтобы воспользоваться плодами аграрной реформы, проект которой был одобрен Сеймом 15 июля 1920 года. В экономике царила разруха. Национальная валюта стремительно обесценивалась: если 20 января 1920 года за доллар США давали 122 польские марки, то в сентябре того же года — уже 6965 марок.

Таким образом, ни Пилсудский, ни большевики не были заинтересованы в продолжении военных действий. Поэтому когда 21 сентября в Риге возобновились переговоры, они пошли в форсированном темпе и уже 12 октября был подписан прелиминарный мир.

Тем временем, пока дипломаты вели свои дискуссии, Красная Армия продолжала отступать. Впрочем, наиболее боеспособные ее части нередко огрызались контратаками, нанося чувствительный урон преследующим их полякам. Так действовал, к примеру, знаменитый герой гражданской войны Григорий Иванович Котовский, получив приказ оборонять небольшой город Литин на подступах к Виннице. Прибыв в 7:30 утра 18 октября вместе со своей кавбригадой в деревню Дьяковцы, он обнаружил там остатки разбитых 400-го и 402-го стрелковых полков (входивших, как и бригада Котовского, в 45-ю стрелковую дивизию под командованием Якира). Зная, что противник с минуты на минуту начнет наступление, после чего деморализованная пехота (в 402-м полку оставалось всего 70 штыков) наверняка обратится в бегство, Котовский принял решение нанести упреждающий удар.

В результате красным сопутствовал успех. Пехота, еще недавно пребывавшая «в почти паническом состоянии», стремительным ударом захватила села Россоху и Луки, выбив оттуда подразделения 40-го пехотного полка поляков, которые в беспорядке бежали, захватила пленных и затем отбила кавалерийскую атаку противника. В это время кавалерия взяла село Зиновицы. Однако тут пришел приказ Якира прекратить наступление и отходить к Литину, после чего пехота организованно отступила, а кавбригада Котовского прикрывала ее отход.

Таким образом, остатки стрелковых полков были спасены от уничтожения, а польское наступление задержано почти на сутки. Лишь в 21:35 передовые части поляков начали атаку деревни Дьяковцы. Через полтора часа в тылу у красных появились петлюровцы. Бригада отошла на западную окраину деревни. Но вскоре бой неожиданно завершился. Согласно донесению Котовского, «в 24 часа по солнечному времени поляки прекратили наступление, дав последних 9 залпов с криком “ура!”»

В чем причина такого странного поведения? Согласно подписанному в Риге соглашению, в 24:00 18 октября на советско-польском фронте официально вступало в силу перемирие. Как правило, формальному прекращению огня предшествует фактическое свертывание боевых действий. Однако здесь обе стороны, словно чувствуя, что на самом деле борьба еще не закончена, сражаются буквально до последней минуты.

Более того, вопреки объявленному перемирию продолжали воевать польские приспешники. 12 ноября петлюровцы захватили Литин. В Белоруссии отряды Булак-Балаховича и Савинкова 10 ноября взяли Мозырь, а на следующий день заняли Калинковичи. Разумеется, эти действия происходили не только с одобрения Варшавы, но и при непосредственном участии польских войск. Как признал в интервью белоэмигрантской газете «Сегодня» заместитель председателя польской делегации на переговорах в Риге Л.Василевский, «в последний момент наши войска оказали украинской национальной армии колоссальную услугу, сделав налет на важный узловой пункт — Коростень» (Ольшанский П.Н. Рижский мир. М., 1969. С.160).

Однако под ударами Красной Армии 21 ноября петлюровцы, а 22 ноября и Булак-Балахович были вынуждены отойти на территорию, контролируемую Польшей.

О пользе мятежей

В самый разгар польско-советской войны Советская Россия сумела обзавестись союзником в лице новоиспеченного литовского государства, с которым 12 июля 1920 года был подписан мирный договор. Однако, получив из рук большевиков свою древнюю столицу Вильно и 3 миллиона золотых рублей в придачу, литовцы отнюдь не спешили выполнять союзнический долг. Пользуясь этим, во время отступления красных войск поляки несколько раз заходили в тыл нашей 3-й армии, обходя ее правый фланг по литовской территории.

30 сентября 1920 года начались польско-литовские переговоры, а 7 октября в Сувалках был подписан договор о перемирии. Согласно установленной им демаркационной линии, Вильно отходило к Литве. Эта уступка объяснялась позицией западных держав. Еще 9-10 июля 1920 года на переговорах в бельгийском городе Спа одним из условий оказания помощи Польше представители Антанты выдвинули признание Вильно литовским городом. Польская делегация вынуждена была согласиться с этим требованием.

Чтобы все-таки заполучить Вильно и при этом не слишком сильно обидеть своих западных покровителей Пилсудский придумал весьма нестандартный ход. Неожиданно один из его ближайших сподвижников — командующий так называемой литовско-белорусской дивизией Люциан Желиговский — поднял мятеж. Однако вместо того, чтобы идти на столицу и брать власть, как поступают нормальные путчисты, взбунтовавшийся генерал начал стремительное наступление на Вильно. Оказалось, что для разгрома маленькой, но гордой прибалтийской республики одной польской дивизии более чем достаточно. 9 октября город был взят, а 18 октября, после пленения литовского штаба во главе с генералом Настопкой, боевые действия прекратились. 12 октября Желиговский провозгласил захваченную им территорию независимым государством «Срединная Литва», а себя — ее верховным правителем.

Англия и Франция осудили захват Вильно, однако официальные польские власти всячески от него открещивались. «…Литовско-белорусская дивизия под командованием генерала Желиговского, порвав всякую связь с польской армией, самовольно двинулась на север и 9 октября заняла Вильно», — объяснял ситуацию премьер-министр Польши В.Витос, выступая в сейме 14 октября 1920 года. 29 ноября в Виленскую область прибыл англо-французский «миротворческий контингент» для разъединения польских и литовских войск.

30 ноября 1921 года Желиговский издал декрет о проведении в своем «государстве» плебисцита о присоединении к Польше. 8 января 1922 года воодушевленное присутствием польских войск население Виленской области дружно проголосовало «за». 20 марта сейм принял решение о вхождении «Срединной Литвы» в состав Польши на правах автономной провинции.

В качестве «компенсации» Литва решила прибрать к рукам Клайпеду (Мемель). Отторгнутая от Германии по Версальскому договору, Мемельская область находилась под управлением Лиги Наций. Однако 13-15 января 1923 года, воспользовавшись обострением отношений Германии с Бельгией и Францией, литовские отряды захватили эту территорию. Было организовано что-то вроде повстанческого комитета, заявившего о возвращении «Малой Литвы» в лоно «матери-Родины». В ответ Польша 13-17 февраля ввела свои войска в нейтральную зону на польско-литовской демаркационной линии и заняла железную дорогу Вильно—Гродно. Произошли столкновения между польскими и литовскими войсками.

15 марта 1923 года конференция послов Англии, Франции, Японии и Италии утвердила линию польско-литовской границы, закреплявшую Виленскую область за Польшей, а Мемельскую — за Литвой. Литва заявила о непризнании этого решения, но ее мнение никого не интересовало.

Что касается Желиговского, то он был официально «прощен» польскими властями. Более того, в 1925-1926 гг. бывший «бунтовщик» занимал должность военного министра Польши. И неудивительно — как писал позднее Пилсудский в своих мемуарах, «мятеж» и захват Вильно был осуществлен по его личному указанию, чтобы поставить Антанту перед свершившимся фактом.

Благополучный исход этой польской авантюры вызывал желание повторить удачный опыт. Так, в 1924 году Котовский направил докладную записку на имя Фрунзе, бывшего в то время заместителем наркома по военным и морским делам и одновременно начальником Штаба РККА, в которой излагал план освобождения оккупированной румынами Бессарабии. Он предлагал «поднять мятеж» во вверенном ему 2-м кавалерийском корпусе и, переправившись через Днестр в Бессарабию, в течение нескольких дней разгромить румынские войска при поддержке восставшего населения. При этом советское правительство объявит Котовского вне закона, а он создаст в Бессарабии новую власть, которая выскажется за ее воссоединение с СССР.

На первый взгляд, этот план имел все шансы на успех — низкие боевые качества румынской армии были общеизвестны, население Бессарабии уже успело хлебнуть прелестей «румынизации», а имя Котовского пользовалось там бешеной популярностью. Однако он не учитывал самого главного — исповедуемой Западом политики двойных стандартов. Если на шалости своих клевретов вроде Пилсудского державы Антанты смотрели сквозь пальцы, то аналогичные действия СССР использовали бы как предлог для начала войны с нашей страной.

Война без победителей

Но вернемся к советско-польским отношениям. Каковы же были условия мира, закрепленные затем в подписанном 18 марта 1921 года Рижском договоре?

Используя лексику Ленина, их можно смело назвать «похабными». Польше отдавались обширные территории, населенные украинским и белорусским населением. Под предлогом «участия Польши в экономической жизни Российской Империи» Варшаве выплачивалось 30 миллионов рублей золотом (тот факт, что Империя тоже участвовала в экономической жизни Царства Польского, вкладывая туда немалые средства, благополучно игнорировался). При этом Польша освобождалась от ответственности за долги и иные обязательства бывшей Российской Империи.

С декабря 1921 по 1 июня 1924 года Польше было передано оборудование 28 заводов и много разрозненного оборудования, эвакуированного с ее территории в годы Первой мировой войны. Кроме того, передавалось железнодорожное имущество: 300 паровозов, 435 пассажирских и 8100 товарных вагонов. Наконец, осуществлялась столь любимая нашими доморощенными ревнителями общечеловеческих ценностей реституция: Польше возвращались культурные и исторические ценности, вывезенные с территории бывшей Речи Посполитой начиная с 1 января 1772 года.

Впрочем, аналогичный набор неравноправных, грабительских условий — сдача спорных территорий, выплата денежных сумм за «участие в экономической жизни Российской Империи», передача оборудования, выдача культурных ценностей — присутствовал и в других договорах Советской России с отколовшимися частями Империи. А ведь эти соглашения заключались при гораздо менее драматических обстоятельствах. Давайте посмотрим, что получил бы Пилсудский, вздумай он в апреле 1920 года договориться с большевиками по-хорошему.

Начнем с территориального вопроса. Вот что говорил по этому поводу Ленин, выступая на совещании председателей уездных, волостных и сельских исполнительных комитетов Московской губернии:

«Когда в конце апреля текущего года поляки стояли на фронте от 50 до 150 верст восточнее той линии, которую они сейчас посчитали как линию предварительного мира, несмотря на то, что эта линия была тогда явно несправедливой, мы торжественно предлагали им от имени ВЦИК мир… Случилось так, как случалось уже неоднократно: наше прямое, открытое заявление о том, что мы предлагаем полякам мир на той линии, на которой они стояли, было сочтено за признак слабости…

В течение более чем месяца и все последнее время наши войска отступали и терпели поражения, ибо они были непомерно утомлены и истощены тем неслыханным маршем, который они сделали на расстоянии от Полоцка до Варшавы. Но несмотря на это тяжелое положение, я повторяю, мир оказался подписанным на условиях менее выгодных для Польши, чем тогдашние условия» (Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т.41. С.344-345).

Итак, невзирая на военное поражение, территорий полякам в итоге отдали меньше.

Как насчет платы за «участие в экономической жизни»? Другим странам-«лимитрофам» тоже платили. Так, Литве было выдано 3 млн. рублей золотом, Латвии — 4 млн., а Эстонии — целых 15 млн. Учитывая размеры Польши и ее способность доставить намного большие неприятности Москве, чем какая-нибудь мелкая Эстония, можно смело предположить, что от Пилсудского Ленин откупился бы суммой никак не меньшей, чем 30 млн. рублей, а скорее всего гораздо большей. А также щедро наделил бы его железнодорожным и прочим имуществом.

Что же касается культурных ценностей, то еще 17(30) января 1918 года был подписал декрет «Об охране предметов старины и искусства, принадлежащих польскому народу», в котором говорилось:

«Предметы старины и искусства, библиотеки, архивы, картины и вообще музейные предметы, где бы они ни находились, принимаются как национальная собственность польского народа под охрану власти Рабочего и Крестьянского Правительства в лице Комиссариата по Польским Делам и “Общества охранения древностей” до передачи их польским народным музеям» (Документы внешней политики СССР. Т.I. М., 1957. С.95).

Приходится признать, что поведи себя поляки весной 1920 года более благоразумно — и нам грозил бы еще более похабный мир, чем получился в итоге. Летние успехи Красной Армии позволяли сделать исключение из череды позорных договоров, однако благодаря «гению» Тухачевского этот шанс оказался неиспользованным.

Итак, то, что большевики проиграли польско-советскую войну, достаточно очевидно. Тем не менее, можно ли считать поляков победителями? Как известно, критерием победы является заключение мира на лучших условиях, чем до начала войны. Этому признаку Польша никак не соответствует. Едва ли не единственным «завоеванием» поляков стало чувство морального удовлетворения от «чуда на Висле». Однако это достижение весьма сомнительного свойства, особенно если вспомнить, к каким катастрофическим последствиям для «кичливых ляхов» привела в 1939 году завышенная оценка ими военных возможностей своей страны.

«Самостийники» отрабатывают подачки

Пользуясь услугами петлюровцев, поляки не переставали считать их таким же «быдлом», как и прочих украинцев. Соответственным было и обращение с оказавшимися на своей территории «союзниками». Вот свидетельство генерал-хорунжего петлюровской армии Юрко Тютюнника:

«После долгих мытарств нас перевезли в Вадовцы за Краковом и разместили в лагере. Сам город Вадовцы и лагерь находятся в болотистой нездоровой местности. Бараки для людей построены еще австрийцами для пленных. Они довольно-таки подгнили, печи поразваливались, окна выбиты. В них пришлось жить. Понемногу своими собственными силами стали поправлять бараки. Но и после “ремонта” бараки оставались хуже, чем коровник у хорошего хозяина.

Первый день кормили гороховой “зупою”. На другой день обещали дать мясо. Но вместо мяса стали кормить нас кониной, которой привезли почти целый вагон… И после поляки стали резать у нас же отобранных больных и бракованных коней и варили их для нас.

Постепенно у ослабевших людей стали развиваться туберкулез и другие болезни. Больных изолировать было некуда. Вообще санитарное дело в лагерях было поставлено ниже всякой критики» (Тютюник Ю. З поляками проти Вкраїни. Харків, 1924. С.35-36).

20 марта 1921 года поляки проиграли плебисцит о государственной принадлежности Верхней Силезии: за оставление области в пределах Германии было отдано 707605 голосов, в то время как за присоединение к Польше — 479359. В ответ 3 мая 1921 года было инсценировано третье польское восстание. Неудивительно, что многие оголодавшие на конине сторонники украинской самостийности с радостью согласились стать на время «польскими повстанцами» — за 2,5 доллара в день плюс бесплатный проезд к «месту работы». В результате спорная территория была разделена между Германией и Польшей, причем в польской части оказались 53 из 67 угольных шахт, 21 из 37 доменных печей, 9 из 14 прокатных станов и добыча 226 тыс. т цинка из годовой добычи в 266 тыс. т, или 70% всей довоенной добычи цинка в Германии.

Однако вскоре для петлюровцев нашлась и работа по профилю. Летом 1921 года начался сильнейший голод в Поволжье. Голодала и Украина. Решив, что настал благоприятный момент для свержения власти большевиков, Антанта подталкивала к активным действиям против Советской России Польшу, Румынию и Финляндию. Планировалось организовать вторжения на советскую территорию отрядов националистов. Подняв восстания и заручившись поддержкой местного населения, они должны были сформировать марионеточные правительства, по просьбе которых в нашу страну «на законных основаниях» вступили бы регулярные войска интервентов.

В июне 1921 года в Польше была создана знаменитая «двуйка» — 2-й отдел генерального штаба, сосредоточивший в своих руках вопросы разведки и контрразведки. Во главе его встал один из ближайших сподвижников Пилсудского Игнаций Матушевский. 9 августа 1921 года начальник львовской экспозитуры (филиала) 2-го отдела генштаба майор В.Флерек информировал Матушевского о том, что им одобрен план восстания, составленный петлюровским повстанческим штабом во главе с генералом Ю.Тютюнником. Для успешного осуществления этого плана Флерек просил оказать помощь деньгами, боеприпасами, снаряжением, обмундированием и продовольствием, а также просил разрешения сообщить петлюровским отрядам, что в случае неудачи выступления «его участники всегда найдут опеку и гостеприимство на территории Польши».

Проект восстания сводился к тому, что вступившие на советскую территорию отряды, обрастая повстанческим элементом, захватывают Каменец-Подольский, который должен стать плацдармом для наступления на северную часть Правобережной Украины. Одновременно с территории Румынии вторгается отряд полковника Гуляй-Гуленко и овладевает Одессой. После захвата Каменец-Подольского туда должен был прибыть Петлюра со своим «правительством», издать манифест к населению и обратиться за помощью к Польше и Румынии.

Для координации действий и организации восстания на месте на Украину был направлен генерал Галкин, в прошлом офицер генерального штаба, служивший у Деникина. Однако он был схвачен чекистами при разгроме банды Орлика. Одновременно с предполагаемым восстанием петлюровцы собирались вызвать мятеж в частях Красной Армии на Украине. Им удалось завербовать многих командиров и курсантов киевской школы «червонных старшин», несколько командиров 45-й стрелковой дивизии во главе с начдивом Горкушей-Савицким, командира 70-й бригады Крючковского, командира 26-го полка Байло-Верещака и некоторых других. Однако этот заговор также был своевременно раскрыт.

Тем временем к польско-советской границе стягивались петлюровские силы. В первой половине октября в район Чорткова-Копычинцы были переброшены по железной дороге части различных петлюровских дивизий, интернированных в лагерях, расположенных в Калише и Стржалкове. 23 октября они были сведены в бригаду под командованием полковника Палия.

В конце октября в район Степаня прибыли из Александрова-Куявского части 3-й Железной, 4-й Киевской и 6-й Волынской дивизий. Наконец, 30 октября из Львова в район Ровно-Сарны прибыл эшелон, доставивший назначенного командовать вторжением генерал-хорунжего Тютюнника со штабом, 1000 петлюровцев, а также 5000 винтовок и патроны, присланные в запломбированных вагонах.

К этому времени боевые действия уже начались. В ночь с 27 на 28 октября через Збруч в районе Гусятина на советскую территорию переправился отряд Палия численностью в 400 штыков и 200 сабель при 4 пулеметах. Раздав крестьянам оружие, бравый полковник призвал их к восстанию против «коммунистов, жидов и москалей». После этого к нему присоединилось до 280 местных жителей, однако основная масса крестьян проявила полное равнодушие к идеям самостийности. В результате несколько дней спустя отряд Палия был разгромлен у села Старая Гута, потеряв почти половину личного состава и все пулеметы. Среди пленных оказался польский гражданин Григорий Шлопак, показавший на допросе, что он был прикомандирован к петлюровцам польскими военными властями.

Однако по замыслу операции, главной задачей Палия было отвлечь красные части, обеспечив прорыв основных сил петлюровцев. В ночь с 3 на 4 ноября на территорию Советской Украины в коростеньском направлении вторглась банда в 400-600 человек при трех пулеметах. Наконец, 5 ноября юго-западнее Олевска перешел границу отряд численностью около 1300 человек во главе с самим Тютюнником. Его сопровождали трое петлюровских министров, которые, надо полагать, уже видели себя сидящими на теплых местечках в Киеве в будущем украинском правительстве, а также приставленный «двуйкой» офицер польского генштаба поручик Ковалевский. В Олевском районе националистам удалось сформировать повстанческий полк в 600 человек. На рассвете 7 ноября Тютюнник атаковал Коростень, рассчитывая приурочить захват этого важного стратегического пункта, открывающего дорогу на Киев, к четвертой годовщине Октябрьской революции. Однако защитники города отбросили обнаглевших самостийников.

На разгром петлюровцев была направлена 9-я Крымская кавалерийская дивизия под командованием Котовского. Невзирая на чрезвычайно неблагоприятные погодные условия, ее части форсированным маршем выдвинулись к месту событий.

Надо сказать, что Котовскому уже приходилось до этого дважды — в апреле и в ноябре 1920 года — громить Тютюнника. Не оплошал он и в третий раз. 17 ноября петлюровский отряд был настигнут в болотистом районе юго-восточнее города Овруч и полностью разгромлен. Свыше 250 человек было убито, 517 взято в плен, захвачено 22 пулемета. 50 человек во главе с Тютюником в ночь на 21 ноября сумели перейти польскую границу в обратном направлении. Потери же красных составили всего лишь 3 убитых и 17 раненых. За этот успех Котовский был награжден третьим орденом Красного Знамени.

Среди пленных оказались министр гражданского управления Куриленко и министр торговли и промышленности Красовский. Третий их коллега — министр путей сообщения — покончил самоубийством. Попал в плен и поручик Ковалевский, до этого многократно упоминавшийся в советских нотах протеста польскому правительству. Тяжело раненый во время боя, он попытался выдать себя за некого Терещенко, но был разоблачен. Также был захвачен обоз с многочисленными документами, изобличающими роль польской разведки в организации петлюровской авантюры, с удовольствием опубликованными советской стороной.

Неудача постигла и петлюровские силы, базировавшиеся в оккупированной румынами Бессарабии. На рассвете 19 ноября под прикрытием артиллерийского огня, открытого румынскими войсками по нашим пограничным постам, на советскую территорию вторглись две банды: одна, насчитывавшая 150 штыков, во главе с атаманом Пшенником, вторая, меньше численности, — во главе с атаманом Батуриным. Пользуясь неожиданностью, они сумели на короткое время захватить села Парканы и Терновку, а затем атаковали Тирасполь, но были разгромлены тираспольским гарнизоном и бежали обратно в Румынию. При этом 15 петлюровцев (в том числе два офицера) и до 200 примкнувших к ним местных повстанцев были взяты в плен. Кроме того, в качестве трофеев красным достались брошенные в панике удирающими самостийниками два «жовто-блакитных» знамени.

Что касается возглавлявшего базировавшихся в Румынии петлюровцев полковника Гуляй-Гуленко, то сам он попытался прорваться на советскую территорию накануне, утром 18 ноября, в районе Дубоссар под прикрытием артиллерийского огня румынских солдат, однако также был отброшен.

Враждебные действия базировавшихся в Польше антисоветских формирований, хотя и не столь масштабные, продолжались и в дальнейшем. Так, в июне 1922 года в районе деревни Слобода севернее Орехова на советскую территорию вторгся отряд Савинкова, совершивший рейд вдоль границы.

Совдепия наносит ответный удар

Согласно официальной пропаганде застойного времени, советская внешняя политика отличалась удивительным альтруизмом: вместо того, чтобы отстаивать свои интересы, СССР неустанно боролся «за мир во всем мире». Забавно, что почти то же самое говорят сегодня наши либералы про действия Соединенных Штатов, направленные, по их мнению, исключительно на защиту идеалов свободы и демократии во всех уголках земного шара.

Однако если отбросить пропагандистские штампы, то легко понять, что в реальной политике альтруизму места нет. Как и юродивой проповеди непротивления злу насилием. На удар надо по возможности отвечать ударом. А потом можно будет как-нибудь оправдаться:

«Сегодня, 21 ноября, преследуя отступающие петлюровские банды, могли быть случайные выстрелы, которые могли перелететь на территорию уважаемого нами польского народа. За эти случайные выстрелы, как командир части, преследовавшей сегодня отступающего в панике противника, приношу свое искреннее извинение, которое прошу передать вашему командованию.

Прошу считать этот инцидент как случайность, неизбежную во время войны» (Г.И.Котовский. Документы и материалы. Кишинев, 1956. С.257).

В ответ на непрекращающуюся враждебную деятельность польских властей советская военная разведка (Разведупр) начала создание и переброску на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии отрядов боевиков. Предполагалось, что эти вооруженные группы станут ядром всенародного партизанского движения, которое в перспективе приведет к освобождению оккупированных белорусских и украинских земель и их воссоединению с СССР.

Особенно широких масштабов достигла подобная деятельность, получившая название «активная разведка», в Белоруссии. Партизаны, пользовавшиеся поддержкой значительной части местного населения, совершали нападения на полицейские участки, железнодорожные станции, пограничные посты, громили помещичьи имения. Наиболее впечатляющей их операцией стал захват города Столбцы, где в ночь с 3 на 4 августа 1924 года 58 боевиков во главе с будущим Героем Советского Союза Станиславом Ваупшасовым разгромили гарнизон и железнодорожную станцию, а заодно староство, поветовое управление полиции, городской полицейский участок, а также захватили тюрьму и освободили руководителя военной организации Компартии Польши Станислава Скульского и руководителя Компартии Западной Белоруссии Павла Корчика (что, собственно, и являлось целью операции).

24 сентября того же года 40 партизан из отряда Кирилла Орловского (также будущего Героя Советского Союза), устроив засаду у станции Ловча по железнодорожной линии Брест—Лунинец, напали на поезд, в котором ехал недавно назначенный воеводой Полесья Довнарович. Проявив гуманизм, повстанцы не стали его расстреливать, а выпороли кнутом, после чего опозоренный воевода вынужден был подать в отставку. Партизаны также захватили почту и разоружили ехавших в поезде солдат и офицеров.

Операции по активной разведке продолжалась вплоть до 1925 года, после чего были свернуты.

Другой «карательной акцией» стал организованный советской агентурой взрыв Варшавской цитадели. Утром 13 октября 1923 года большая часть ее погребов, где хранились взрывчатые вещества, взлетела на воздух. Сила взрыва была так велика, что рота солдат, стоявшая на плацу в полукилометре от цитадели, была сброшена ударной волной в Вислу.

Прометеи в конфедератках

Идеологической основой внешней политики Польши в 1920-е годы был так называемый «прометеизм». Суть этой концепции состояла в том, что в результате столкновения между цивилизованным Западом (форпостом которого на границе с «азиатско-византийским Востоком» является Польша) и многонациональной большевистской империей Россия будет окончательно раздроблена и все «угнетенные» ею народы — Украина, Белоруссия, Закавказье, Туркестан, Северный Кавказ, Карелия, крымские и волжские татары, донские, кубанские, терские казаки и т.д. — получат свободу.

Разумеется, освобожденным, но политически и национально недостаточно зрелым народам нужна будет помощь в формировании собственной государственности. Это нелегкое бремя готова была взять на себя Польша. Планировалось, что будущие новые государства образуют вместе с ней единую федерацию, став фактически польскими вассалами.

Важнейшее место в этой системе отводилось «независимой Украине», которая должна была превратиться в польскую полуколонию. К примеру, в проекте временного экономического соглашения между Пилсудским и Петлюрой значился пункт о сдаче в аренду Польше украинских рудников, а также пристаней в Херсоне, Одессе и Николаеве сроком на 99 лет.

Развивалось сотрудничество с грузинской эмиграцией, готовившей вооруженное восстание. Так, по личному приказу Пилсудского в 1922 году в польскую армию на обучение были приняты 42 офицера и 48 подхорунжих, формально числившихся в составе вооруженных сил эмигрантского правительства Грузии. Годом позже на переподготовку в польские военные школы стали прибывать азербайджанцы и представители народов Северного Кавказа.

Не забывали и о крымских татарах, чьи лидеры еще в апреле 1920 года предложили Пилсудскому принять мандат над Крымом. Одним словом, польское руководство готово было поддержать любых национальных сепаратистов, борющихся с «гнетом Москвы».

Тюрьма народов

А как же обстояло дело с правами наций в самой Польше? Вместе с отнятыми у соседей территориями польское государство получило огромные контингенты национальных меньшинств. Только по Рижскому договору в состав Польши вошли западнобелорусские земли с населением в 4 млн. человек (из них около 3 млн. белорусов) и западноукраинские территории с 10 млн. человек (около половины украинцы). И это согласно официальной польской статистике, причислявшей к полякам всех украинцев и белорусов, исповедующих католичество или униатство. В действительности же доля этнических поляков на этих «восточных окраинах» вряд ли превышала 10%.

В результате треть населения тогдашней Польши составили национальные меньшинства, наиболее крупными из которых были украинцы (14,3%), евреи (7,0%), белорусы (5,9%) и немцы (4,7%) (История стран Центральной и Юго-Восточной Европы ХХ века / Под ред. проф. А.В.Фадеева. М., 1997. С.187). Одновременно около 1,5 млн. поляков оказалось в Германии, почти 800 тыс. — в СССР, 100 тыс. — в Чехо-Словакии, 65 тыс. — в Литве.

Каково же было положение этих народов в возрожденной Речи Посполитой? Красивый лозунг «За вашу и нашу свободу!», выдвигавшийся польскими революционерами во время борьбы с «гнетом царизма» на поверку оказался сплошным лицемерием. Суть внутренней политики страны можно было определить как «Польша для поляков». Национальная ассимиляция осуществлялась методами экономической, политической, идеологической и культурно-образовательной дискриминации, последовательно и бескомпромиссно, с помощью жестоких репрессий и преследований.

А как же обязательства по Рижскому договору? Ведь согласно его VII статье:

«Польша предоставляет лицам русской, украинской и белорусской национальности, находящимся в Польше, на основе равноправия национальностей, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнения религиозных обрядов. Взаимно Россия и Украина обеспечивают лицам польской национальности, находящимся в России, Украине и Белоруссии, все те же права.

Лица русской, украинской и белорусской национальности в Польше имеют право, в пределах внутреннего законодательства, культивировать свой родной язык, организовывать и поддерживать свои школы, развивать свою культуру и образовывать с этой целью общества и союзы. Этими же правами, в пределах внутреннего законодательства, будут пользоваться лица польской национальности, находящиеся в России, Украине и Белоруссии».

Однако польская сторона и не думала выполнять эти положения договора. К ноябрю 1921 года в Западной Белоруссии из 150 белорусских школ осталось только две. Попытки открыть белорусские школы насильственно подавлялись, а «виновные» подвергались арестам.

Но может быть, действия польских властей были лишь ответной реакцией на невыполнение своих обязательств большевиками? Недаром же сегодня представители разных «обиженных» народов нам все уши прожужжали о том, как их притесняли в СССР, не давая развивать национальную культуру. Отнюдь. В конце 1921 года в Минске имелось 16 польских педагогических и учебных заведений, в Гомельской губернии — 54 польские школы, в Петрограде — 12 польских школ.

17 декабря 1920 года сейм принял закон о наделении землей солдат, отличившихся в польско-советской войне. До конца 1922 года в Западной Белоруссии и на Западной Украине было расселено около 25 тыс. семей переселенцев (так называемые «осадники»), рассматривавшихся польским руководством в качестве надежной опоры для будущей полонизации этих областей.

В 1930-е годы дискриминация национальных меньшинств еще больше усилилась. Начались гонения на православие, в результате которых были уничтожены сотни православных храмов, в том числе и величественный собор Александра Невского в Варшаве. 17 июня 1934 года декретом польского правительства в Западной Белоруссии был создан концлагерь Картуз-Береза, в котором заключенные (в основном белорусы, русские и евреи) подвергались изощренным издевательствам.

Таким образом, возрожденная Польша с полным правом могла быть названа «тюрьмой народов».

(продолжение следует)

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:28 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Игорь Пыхалов
[url]ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ. Продолжение[/url]
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 12 (75) ДЕКАБРЬ 2002 ГОДА

Как мы помним из школьной программы, в самом начале «Слова о полку Игореве» его неизвестный автор заявляет: «Начати же ся той песни по былинам сего времени, а не по змышлению Бояню», предупреждая таким образом, что повествование будет строиться не на вымыслах, а на фактах. Увы, сегодня многие работы, посвященные недавнему прошлому нашей страны, выдержаны в прямо противоположном духе. Вместо анализа конкретно-исторической обстановки их авторы обличают руководителей советского государства в несоблюдении прав человека и других подобных смертных грехах.

Чтобы не уподобляться нынешним «боянам» – певцам «общечеловеческих ценностей», давайте рассмотрим, что же представляла собой Польша в период между двумя мировыми войнами и как строились ее отношения с Советским Союзом.

Противник номер один

Сейчас, в разгар торжества либерализма, принято считать, будто демократический способ правления – наилучший из возможных. Из этой аксиомы естественным образом вытекает, что страны, которые ввели у себя демократию – прогрессивный авангард человечества, в то время как авторитарные режимы – удел варваров и дикарей, вроде русских. Неудивительно, что по версии официальной польской историографии, воссозданная в 1918 году независимая Польша была демократией чистейшей воды. Ну, может быть, с некоторыми национальными особенностями. Однако реальность существенно отличается от этой картины.

12 мая 1926 года удалившийся от дел бывший «начальник польского государства» Юзеф Пилсудский устроил военный переворот. В ходе трехдневных боев на улицах Варшавы, обошедшихся в 1300 убитых, сопротивление правительственных войск было сломлено. 14 мая президент Станислав Войцеховский и премьер-министр Винсент Витош подали в отставку.

Следует сказать, что установленный режим сохранял все формальные демократические признаки. Проводились парламентские выборы, существовала легальная оппозиция. Более того, когда 31 мая 1926 года Сейм избрал Пилсудского президентом Польши, тот демонстративно отказался. С октября 1926 по июнь 1928 года и с августа по декабрь 1930 года первый польский маршал занимал должность премьер-министра, в остальное же время довольствовался постами военного министра и генерального инспектора вооруженных сил. Тем не менее, вплоть до своей смерти, последовавшей 25 мая 1935 года, Пилсудский являлся полновластным правителем страны, периодически убедительно демонстрируя, «кто в доме хозяин». Например, 30 августа 1930 года он распустил Сейм, после чего 70 оппозиционных депутатов были арестованы и приговорены к тюремному заключению.

После смерти Пилсудского должность генерального инспектора польских вооруженных сил в придачу с титулом «верховного вождя» польского государства унаследовал его сподвижник Эдвард Рыдз-Смиглы. Впрочем, не имея столь выдающихся заслуг, как предшественник, новый диктатор Польши не обладал и такой полнотой власти.

Основным лозунгом правления Пилсудского была «санация» (т.е. оздоровление), подразумевавшая борьбу с коррупцией, наведение порядка в экономике и прочие подобные меры, поэтому его режим часто называют «санационным». Составной частью этой политики была «пацификация» (т.е. умиротворение) – усмирение национальных окраин, в первую очередь украинских и белорусских земель. Надо сказать, что если в последнем поляки весьма преуспели, закрывая украинские и белорусские школы и уничтожая православные церкви, то вот поднять экономику оказалось далеко не так просто. Вплоть до своего бесславного конца в сентябре 1939 года независимая Польша так и не смогла достичь уровня промышленного производства, существовавшего на входивших в нее территориях в 1913 году.

Что же касается польской внешней политики, то она отличалась упорным и последовательным антисоветизмом. Задавшись целью бороться с СССР любыми средствами, руководство Польши развернуло активную дипломатическую работу в этом направлении.

Еще 3 марта 1921 года был подписан имевший четкую антисоветскую направленность польско-румынский договор о взаимопомощи. Он предусматривал: взаимную военную поддержку сторон в случае войны одного из участников договора с Советской Россией (статья 1); координацию их политики во взаимоотношениях с Советской Россией (ст.2); заключение польско-румынской военной конвенции (ст.3); обязательство не вести переговоров о сепаратном мире в случае войны с Советской Россией (ст.4). 26 марта 1926 года этот договор был продлен на следующие пять лет, затем он аналогичным образом продлевался в 1931 и 1936 годах.

17 марта 1922 года был заключен Варшавский договор между Польшей, Финляндией, Эстонией и Латвией, согласно которому участники должны были консультироваться в случае советского «неспровоцированного нападения». Руководствуясь этим договором, генеральные штабы стран-участниц разработали несколько планов совместных военных операций против СССР.

Что касается Англии и Франции, то, пользуясь их покровительством, Польша подзуживала своих старших партнеров на антисоветские акции. Когда 27 мая 1927 года Англия разорвала дипломатические отношения с СССР, польское руководство одобрило этот шаг, посетовав, что не может последовать английскому примеру, поскольку имеет слишком протяженную границу с Советским Союзом. Однако сразу же после этого последовала серия терактов против советских дипломатов в Варшаве. 7 июня 1927 года молодой русский эмигрант Борис Коверда застрелил на вокзале советского полпреда Петра Войкова. 2 сентября того же года другой эмигрант, П.Трайкович, покушался на советского дипкурьера Шлессера, но был застрелен напарником последнего И.Гусевым. 4 мая 1928 года было совершено покушение на советского торгпреда А.С.Лизарева.

С приходом Гитлера к власти началось активное польско-германское сближение. Так, Польша добровольно взяла на себя защиту германских интересов в Лиге наций после демонстративного выхода оттуда Германии 14 октября 1933 года. С трибуны Лиги наций польские дипломаты оправдывали наглые нарушения Гитлером Версальского и Локарнского договоров, будь то введение в Германии всеобщей воинской повинности, отмена военных ограничений или вступление в 1936 году гитлеровских войск в демилитаризованную Рейнскую зону. 26 января 1934 года Германия и Польша подписали договор о ненападении сроком на 10 лет.

Сохранялись особые отношения Польши с Японией, заложенные еще в годы русско-японской войны, когда польский революционер Пилсудский сотрудничал с японской разведкой. Когда осенью 1938 года Лига наций приняла резолюцию о введении санкций против Японии в связи с расширением японской агрессии против Китая, 4 октября польский посол в Токио граф Ромер первым из иностранных представителей сообщил японскому правительству, что Польша не будет выполнять эту резолюцию.

Являясь, таким образом, непременным участником всевозможных антисоветских коалиций и ведя непосредственные враждебно-провокационные действия против нашей страны, тогдашняя Польша по праву рассматривалась в Советском Союзе как вероятный противник №1.

Птенцы Дзержинского

Длительное промывание мозгов, как правило, дает результаты. Не пропали даром и многолетние усилия обличителей тоталитарного режима. Благодаря их стараниям сегодня в общественном сознании нашей страны сложилось извращенное представление о недавнем прошлом. Например, считается само собой разумеющимся, что все «жертвы сталинских репрессий» невиновны.

Когда в произведениях Куприна или Пикуля встречается упоминание о массовом японском шпионаже в годы русско-японской войны, у читателей это не вызывает каких-либо сомнений. Однако стоит лишь завести речь о сталинской эпохе, как здравый смысл куда-то исчезает. Любые слова о том, что тот или иной персонаж был японским или, к примеру, польским шпионом, вызывают глумливое хихиканье, воспринимаются как нечто абсурдное и в принципе невозможное, все равно что обнаружить вошь в шевелюре потомственного интеллигента.

Вырисовывается интересная картина. В середине 1930-х годов, почуяв приближение новой мировой войны, резко активизируются спецслужбы великих и малых держав. Повсюду снуют «рыцари плаща и кинжала», вербуется агентура, спешно сколачиваются «пятые колонны». И лишь Советский Союз остается заповедным оазисом, территорией, на которую нога иностранного шпиона не может ступить в принципе. Ни одна разведка мира даже не пытается вербовать выезжающих в СССР коммунистов-политэмигрантов. А уж о «коренных» советских гражданах и говорить не приходится – самые недовольные из них и в кошмарном сне не изменят Родине.

Вы думаете, я утрирую? Да ничуть! Вот что заявил, к примеру, известный защитник прав чеченских бандитов С.А.Ковалев в интервью «Радио России» 26 октября 1998 года:

«И вообще в Советском Союзе никогда не было политических заключенных, посаженных за террор, например, или за реальные преступления. Это были либо жертвы жребия, как это было в сталинские времена, либо узники совести: люди, не нарушавшие закона, а осуществляющие свои действия совершенно легально, законным способом, но осужденные властью».

Вот так. Не было в СССР ни шпионов, ни диверсантов, ни вредителей, а были лишь невинные «жертвы жребия». Или узники совести, которых правильнее называть «узниками без совести». И в самом деле, откуда в Советском Союзе взяться шпиону? Это в царской России шпионаж мог иметь место. Но стоило лишь утвердиться власти большевиков – и та же японская агентура вымерла естественным путем, как тараканы на морозе. Несмотря на то, что для Японии СССР оставался потенциальным противником.

Польский военный атташе в Париже, будущий министр иностранных дел Польши Юзеф Бек, был арестован французскими властями за шпионаж и признан персоной нон грата? Ну и что? Ведь понятно же, что польская разведка могла работать лишь против дружественной Франции, а не против врага №1 в лице СССР.

Впрочем, если верить либеральной общественности, избавившись от коммунизма, Россия тем не менее, по-прежнему сохраняет загадочный иммунитет к иностранному шпионажу. В нынешней РФ тоже в принципе не может быть шпионов. А те, кто кажутся таковыми, на самом деле правозащитники, борцы за экологию или, на худой конец, честные западные бизнесмены.

Однако, как сказал в свое время товарищ Сталин:

«Не вернее ли будет, с точки зрения марксизма, предположить, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое и втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства? Не ясно ли, что пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств?«

Согласитесь, что это альтернативное мнение действительно выглядит более верным, причем не только «с точки зрения марксизма», но и с точки зрения обычного здравого смысла.

Мне могут возразить, что все (или почти все) осужденные за шпионаж в 1930-е годы сегодня реабилитированы и, таким образом, с юридической точки зрения невиновны. Но это говорит лишь об истинной цене хрущевских, а затем горбачевско-яковлевских «реабилитаций», носивших явно выраженный заказной, политический характер. И как это ни абсурдно звучит, но часть «невинных жертв сталинского произвола» через некоторое время наверняка будет снова «репрессирована». Прецеденты уже есть. Так, 28 июня 2001 года Главная военная прокуратура РФ отменила решение о реабилитации бывшего командира воевавшего на стороне немцев 15-го казачьего корпуса генерал-лейтенант Гельмута фон Панвица, принятое ею же 23 апреля 1996 года.

Итак, если учесть горячую любовь, питаемую к нашей стране режимом пилсудчиков, наличие сети польской агентуры в Советском Союзе было столь же естественным, как и наличие блох у дворовой собаки. Однако существовал и дополнительный фактор, многократно усиливающий возможности польского шпионажа против СССР. Восходит он еще ко времени польско-советской войны. Тогда в тылу советских войск активно действовала агентурная сеть «Польской организации войсковой» (ПОВ). Не ограничиваясь сбором разведданных, ее участники взрывали мосты и железнодорожное полотно, пускали поезда под откос, портили линии связи, нападали на красноармейские части. Только в мае 1920 года польские диверсанты уничтожили около двадцати заводов и складов.

Польские агенты проникли в Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной Армии, в Управление южных железных дорог, в другие штабы и военные учреждения. Так, командир красных инструкторских курсов Тригар по совместительству являлся руководителем нескольких польских партизанских отрядов в районе Минска – Борисова, а один из его помощников по партизанской линии Зенкевич служил в Минской ЧК. Своих людей поляки имели и в особых отделах 15-й и 16-й армий Западного фронта.

О размахе деятельности польской разведки свидетельствует количество арестованной органами ВЧК польской агентуры. Только в Киеве было арестовано около двухсот человек, среди них – тридцать руководящих работников ПОВ. В Одессе ликвидировали организацию ПОВ, насчитывавшую свыше ста человек и поддерживавшую связи с Врангелем и Румынией. Филиалы ПОВ были выявлены и уничтожены в Харькове, Житомире, Минске, Смоленске и других городах.

В июне 1920 года в Москве был арестован главный резидент польской разведки поручик Игнатий Добржинский. Чтобы убедить его сдать свою агентуру, Ф.Э.Дзержинский предложил такое условие: идейных пилсудчиков ВЧК судить не будет, а позволит им уехать в Польшу под честное слово прекратить разведывательную работу против большевиков.

В результате Добржинский начал давать показания. Для начала он уговорил явиться с повинной резидента в Петрограде В.Стецкевича. Затем Добржинский, переменивший фамилию на Сосновский, в составе специальной оперативно-чекистской группы Особого отдела ВЧК посетил Киев, Житомир, Харьков, Смоленск, Минск и ряд других городов, где было захвачено большое количество польских агентов. В свою очередь Дзержинский тоже выполнил обещание, и, с ведома Ленина, группа бывших идейных польских сотрудников была отпущена за границу.

Сам факт перевербовки агентуры противника не является чем-либо необычным в деятельности спецслужб. Однако дальше происходит нечто странное: Добржинский, а вместе с ним и ряд других бывших членов ПОВ, становятся кадровыми сотрудниками ВЧК.

В письме на имя Дзержинского, датированном ноябрем 1920 года, начальник Особого отдела Западного фронта Филипп Медведь с тревогой сообщал:

«От товарищей, приезжающих из Москвы, узнаю, что непосредственным помощником товарища Артузова является Добржинский … что Витковский (имеется в виду член ПОВ, капитан польской армии Виктор Мрачевский, он же Витковский – И.П.) – начальник спецотделения. Я знаю, что тов. Артузов им безгранично верит, что хорошо для частных, личных отношений, но когда их посвящают во все тайны работы, когда они работают в самом центре Особого отдела ВЧК, то это может иметь самые плохие последствия для нас…

Думали использовать их как орудие для раскрытия наших врагов в России, использовать их для разложения в рядах противника, а вышло наоборот – они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними«

(Зданович А.А. Свои и чужие – интриги разведки. М., 2002. С.223, 232-233).

Решительно возражал против назначения на должности в ВЧК бывших членов ПОВ и заместитель Артузова Роман Пиляр, который имел по этому поводу серьезное столкновение с Дзержинским, после чего был вынужден уехать в Верхнюю Силезию на подпольную партийную работу.

Однако все эти опасения были оставлены без внимания. 15 мая 1921 года Добржинский-Сосновский был награжден орденом Красного Знамени. По представлению Дзержинского его приняли в РКП(б). Вскоре он возглавил 6-е «белогвардейское» отделение в только что созданном Контрразведывательном отделе ГПУ. Сосновский принимал активное участие в операции «Синдикат-2» по захвату Бориса Савинкова и в других чекистских операциях, дослужился до звания комиссара госбезопасности 3-го ранга, был заместителем начальника Особого отдела ОГПУ. Делали карьеру в советских органах госбезопасности и его бывшие соратники по польской разведке.

История спецслужб знает примеры, когда тот или иной деятель, иногда довольно высокопоставленный, поступал на службу к бывшим противникам. Достаточно вспомнить знаменитого министра полиции Франции Жозефа Фуше, служившего и республике, и Наполеону, и Бурбонам. Или полковника Генерального штаба нацистской Германии Рейнхарда Гелена, принятого в 1945 году на службу американцами и ставшего основателем Федеральной службы разведки ФРГ. Но при этом непременно соблюдалось важное правило: должны были прекратить существование прежние хозяева, чтобы у единожды предавшего не возникало соблазна вернуться. Здесь же это условие не было выполнено. Вспомнив об оставшихся в Польше родственниках или разочаровавшись в идеях пролетарской революции, новоявленные чекисты имели все возможности «искупить вину» перед исторической родиной, вступив в сотрудничество с польской разведкой.

Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Дзержинский, однако поместив внутрь ВЧК целую плеяду потенциальных предателей, он фактически заложил под собственное детище мину замедленного действия. Также трудно сказать, сколько из них стали реальными изменниками – следственные дела до сих пор засекречены, а верить на слово хрущевским и яковлевским реабилитаторам вряд ли стоит.

Раздел Чехословакии

Как мы помним, едва появившись на свет, возрожденная независимая Польша принялась активно округлять свою территорию за счет соседей. Однако и в дальнейшем она периодически проверяла окружающие страны на прочность, пытаясь добиться каких-либо уступок.

В первую очередь это относилось к Литве, чья столица Вильно была бесцеремонно оккупирована поляками в октябре 1920 года. 15 марта 1923 года международное сообщество в лице конференции послов стран Антанты утвердило этот захват. Литва не признала это решение, однако единственное, что она могла сделать – это формально остаться в состоянии войны с Польшей.

Летом 1926 года и без того натянутые польско-литовские отношения резко обострились. Осенью 1927 года конфликт достиг кульминации. Не получив поддержки своих агрессивных планов со стороны Англии и Франции, Пилсудский пошел на попятный, заставив, тем не менее, Литву подписать 10 декабря 1927 года соглашение о прекращении состояния войны.

После присоединения 11-12 марта 1938 года Австрии к Германии Польша попыталась проделать то же самое с Литвой. 11 марта 1938 года на литовско-польской демаркационной линии был обнаружен труп польского солдата. 13 марта Польша возложила ответственность за это на литовские власти. Однако вечером 16 марта нарком иностранных дел СССР М.Литвинов пригласил к себе польского посла в Москве В.Гжибовского и заявил ему, что Советский Союз заинтересован в разрешении польско-литовского спора исключительно мирным путем. В итоге, не рискнув связываться с СССР, Польша ограничилась решением задачи-минимум – заставила Литву восстановить с ней дипломатические отношения.

Другой конфликтной точкой был Данциг, получивший согласно Версальскому договору статус вольного города. Однако особых вольностей Польша ему позволять не собиралась. Когда сенат города отказался продлить конвенцию о разрешении польскому флоту пользоваться данцигским портом как своим собственным, 15 июня 1932 года на рейд Данцига вошел польский эсминец «Вихер», имевший приказ открыть огонь в случае нападения или оскорбления польского флага. Руководство Данцига обратилось с жалобой в Лигу наций, которая осудила действия Польши.

Следующий инцидент произошел спустя восемь месяцев. 16 февраля 1933 года данцигский сенат принял решение о ликвидации специальной портовой полиции. В ответ в ночь на 6 марта там высадился польский десант. Однако жалоба Германии в Лигу наций заставила Польшу вновь отступить.

Не забывали пилсудчики и о проигранном в свое время территориальном споре с Чехословакией. Так, в марте 1934 года польская пресса развязала шумную кампанию в связи с 15-й годовщиной ввода чехословацких войск в Тешинскую область. Одновременно началось выселение граждан чехословацкого происхождения с территории Польши.

Чтобы добиться удовлетворения своих претензий, поляки решили вступить в союз с нацистской Германией, требовавшей от Праги передачи населенной немцами Судетской области. 14 января 1938 года Гитлер принял министра иностранных дел Польши Юзефа Бека. Эта аудиенция положила начало польско-германским консультациям по поводу Чехословакии.

В самый разгар судетского кризиса 21 сентября 1938 года Польша предъявила Чехословакии ультиматум о «возвращении» ей Тешинской области. 27 сентября последовало повторное требование. В стране нагнеталась античешская истерия. Был создан комитет по вербовке добровольцев в корпус вторжения. Организовывались вооруженные провокации: польский отряд перешел границу и вел двухчасовой бой на чехословацкой территории. В ночь на 26 сентября поляки совершили налет на станцию Фриштат. Польские самолеты ежедневно нарушали чехословацкую границу.

Свои действия поляки тесно координировали с немцами. Польские дипломаты в Лондоне и Париже настаивали на равном подходе к решению судетской и тешинской проблем, в то время как польские и немецкие военные договаривались о линии демаркации войск в случае вторжения в Чехословакию.

Как известно, Советский Союз готов был придти на помощь Праге, причем как против Германии, так и против Польши. 23 сентября было заявлено, что если польские войска вступят в Чехословакию, СССР денонсирует заключенный им с Польшей в 1932 году договор о ненападении. В ответ на польско-советской границе были организованы крупнейшие в истории возрожденного польского государства военные маневры, в которых участвовало 5 пехотных и 1 кавалерийская дивизии, 1 моторизованная бригада, а также авиация. Как и следовало ожидать, наступавшие с востока «красные» потерпели полное поражение от «синих». Маневры завершились грандиозным 7-часовым парадом в Луцке, который принимал лично «верховный вождь» маршал Рыдз-Смиглы.

29 сентября 1938 года было заключено печально известное Мюнхенское соглашение. Стремясь любой ценой «умиротворить» Гитлера, Англия и Франция цинично сдали ему своего союзника Чехословакию. А 30 сентября Варшава предъявила Праге новый ультиматум, требуя немедленного удовлетворения своих претензий. В результате 1 октября Чехословакия уступила Польше область, где проживало 80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов. Однако главным приобретением был промышленный потенциал захваченной территории. Расположенные там предприятия давали в конце 1938 года почти 41% чугуна и почти 47% стали, производимых в Польше (Гришин Я.Я. Путь к катастрофе. Польско-чехословацкие отношения 1932-1939 гг. Казань, 1999. С.153).

Сегодня в Польше стараются забыть эту страницу своей истории. Так, авторы вышедшей в 1995 году в Варшаве книги «История Польши с древнейших времен до наших дней» А.Дыбковская, М.Жарын и Я.Жарын умудрились вообще не упомянуть об участии своей страны в разделе Чехословакии. Разумеется, можно ли возмущаться участием СССР в «четвертом разделе Польши», если станет известно, что у самих рыло в пуху? А столь шокирующая прогрессивную общественность фраза Молотова о Польше как уродливом порождении Версальского договора, оказывается, всего лишь калька с более раннего высказывания Пилсудского насчет «искусственно и уродливо созданной Чехословацкой республики».

Ну а тогда, в 1938 году, стыдиться никто не собирался. Наоборот, захват Тешинской области рассматривался как национальный триумф. Юзеф Бек был награжден орденом «Белого орла». Кроме того, благодарная польская интеллигенция поднесла ему звания почетного доктора Варшавского и Львовского университетов. Польская пропаганда захлебывалась от восторга. Так, 9 октября 1938 года «Газета Польска» писала: »…открытая перед нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач» (Гришин Я.Я. Путь к катастрофе. С.150).

Триумф несколько омрачало лишь то обстоятельство, что Польшу не пригласили присоединиться к четырем великим державам, подписавшим Мюнхенское соглашение, хотя она на это очень рассчитывала.

Пакт Молотова-Риббентропа

Все знают, что Вторая мировая война началась из-за отказа Варшавы удовлетворить германские претензии. Однако гораздо менее известно, что же именно хотел от Польши Гитлер. Оказывается, требования Германии были весьма умеренными: включить Данциг в состав Третьего Рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, связывающих Восточную Пруссию с основной частью Германии и вступить в Антикоминтерновский пакт.

При всей негативности нашего отношения к Гитлеру первые два требования трудно назвать необоснованными. 90% населения Данцига было немецким и искренне желало воссоединения с исторической родиной. Вполне естественным было и требование насчет дороги, тем более, что на земли разделяющего две части Германии «польского коридора» при этом не покушались.

Что же касается вступления в Антикоминтерновский пакт, то формально не являясь его членом, Польша и так вела себя вполне подобающе, неизменно поддерживая государства «Оси» во всех их начинаниях, будь то захват Италией Эфиопии, гражданская война в Испании, нападение Японии на Китай, присоединение Австрии к Германии или расчленение Чехословакии.

Поэтому когда Германия 24 октября 1938 года предложила Польше урегулировать проблемы Данцига и «польского коридора», казалось, ничто не предвещает осложнений. Однако ответом неожиданно стал решительный отказ. Как и на последующие аналогичные германские предложения Собака была зарыта в том, что Польша неадекватно оценивала свои силы и возможности. Стремясь получить статус великой державы, он никоим образом не желала становиться младшим партнером Германии. 26 марта 1939 года Польша окончательно отказалась удовлетворить германские претензии. Потерявший терпение Гитлер 28 марта разорвал Пакт о ненападении с Варшавой и отдал приказ о подготовке к войне.

Тем временем не чувствующее серьезной опасности польское руководство занималось более актуальными делами. Например, вопросом приобретения африканских колоний. Да-да, не удивляйтесь – правящие круги Польши на полном серьезе рассчитывали добиться выделения для своей страны колониальных владений. Так, 12 января 1937 года, выступая в бюджетной комиссии Сейма, Юзеф Бек заявил, что для Польши большое значение имеют вопросы эмиграции населения и получения сырья и ее больше не может удовлетворять прежняя система решения колониальных вопросов. 18 апреля 1938 года был помпезно отмечен так называемый «день колоний», превращенный в шумную демонстрацию с требованием заморских колоний для Польши. Костелы посвящали требованию колоний специальные торжественные службы, а кинотеатры демонстрировали фильмы на колониальные темы. 10 февраля 1939 года генерал Соснковский, выступая в Гдыне по случаю спуска на воду новой подводной лодки «Орел», вновь подчеркнул необходимость предоставления Польше колониальных владений. А 11 марта была опубликована польская программа по колониальному вопросу. В ней было заявлено, что Польша, подобно другим великим европейским державам, должна иметь доступ к колониям.

По мере приближения войны с Германией кичливые ляхи все больше утрачивали представление о реальности. 18 августа 1939 года польский посол в Париже Ю.Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Ж.Бонне заносчиво заявил, что «не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С.193).

Да, видимо недаром, когда Англия 31 марта 1939 года предоставила Польше гарантии помощи (в реальности оставшиеся на бумаге), известный американский журналист Ширер, изучавший реалии польской жизни в течение 30 лет, прокомментировал это так: «Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно» (Фуллер Дж.Ф.Ч. Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор. М., 1956).

Теперь самая пора поговорить о страшном преступлении против прогрессивного человечества – пресловутом пакте Молотова-Риббентропа, спровоцировавшем Вторую мировую войну, отдавшем Польшу на растерзание Гитлеру и т.д. и т.п. Если отбросить словесную шелуху, аргументация его обличителей сводится к двум пунктам: моральному и практическому. С этих точек зрения и рассмотрим советско-германский договор.

Хотя требования морали в международной политике неуместны, не могу не заметить, что ни сдавшие Гитлеру своего союзника Чехословакию «западные демократии», ни Польша, только что участвовавшая в ее разделе, не имеют никакого права осуждающе тыкать в нас пальцем. Да и кого, собственно, должен был спасать СССР? Польшу, которая не только не желала советской помощи, но вплоть до последнего момента продолжала замышлять пакости против нашей страны.

Так, в датированном декабрем 1938 года докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России» (Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy. T.III. Warszawa, 1968. S.262, 287).

А вот выдержка из состоявшейся 28 декабря 1938 года беседы советника посольства Германии в Польше Р.Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я.Каршо-Седлевским:

«Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов. Выполнению этой задачи он посвятит свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране» (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. Т.1. 29 сентября 1938 г. – 31 мая 1939 г. М., 1990. С.162).

Из записи беседы министра иностранных дел Германии И.Риббентропа с министром иностранных дел Польши Ю.Беком, состоявшейся 26 января 1939 года в Варшаве:

«Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (Там же. С.195).

Теперь рассмотрим вопрос о практической целесообразности действий Сталина. К концу 1930-х годов стало очевидно, что мировая война в любом случае состоится. При этом ее потенциальные участники делились на три группы: во-первых, Англия, Франция и в перспективе США; во-вторых, Германия с союзниками; в-третьих СССР. Отсюда следовало, что в грядущей войне двое будут бить третьего, и этому третьему придется несладко. Кроме того, пример, продемонстрированный США в Первую мировую войну, наглядно показал, что тот, кто вступит в схватку позже других, получит все преимущества.

И Гитлер, и большинство руководителей «западных демократий» надеялись, что они будут совместно воевать против СССР. Это было достаточно очевидно и другим. Когда 30 сентября 1938 года на заседании чехословацкого совета министров обсуждался вопрос, подчиняться ли принятым в Мюнхене решениям, главный аргумент в пользу капитуляции выглядел так:

«Если Чехословакия сегодня будет сопротивляться и из-за этого произойдет война, то она сразу превратится в войну СССР со всей Европой» (Документы внешней политики СССР. Т.XXI. М., 1977. С.554).

И тут Сталин заключает пакт о ненападении. Это был, без преувеличения, гениальный дипломатический ход. В результате вместо того, чтобы блокироваться против СССР, Германия и Англия с Францией начали войну между собой. Это означало, что во-первых, Советскому Союзу не придется воевать с теми и другими одновременно, а во-вторых, СССР получил возможность вступить в войну позже других участников, да еще и имея при этом некоторую свободу выбора – на чьей стороне выступить.

На это и рассчитывал Сталин, откровенно заявивший в состоявшейся 7 сентября 1939 года беседе с руководством Коминтерна:

«Война идет между двумя группами капиталистических стран … за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С.278).

Таким образом, можно смело сказать, что заключив 19 августа 1939 года советско-германское экономическое соглашение, а 23 августа – пакт Молотова-Риббентропа, СССР уже тогда выиграл вторую мировую войну на «дипломатическом фронте». Именно этого и не могут простить Сталину ненавидящие свою страну и пресмыкающиеся перед Западом доморощенные российские либералы.

К сожалению, воплотиться в жизнь в полной мере советским планам было не суждено. На основе опыта Первой мировой войны ожидалось, что обе воюющие стороны измотают друг друга в длительной позиционной борьбе. Мог ли кто предположить, что западные державы будут столь легко разгромлены и в руках у Гитлера окажутся ресурсы почти всей Европы. Однако даже с учетом этого обстоятельства советско-германское соглашение все равно оставалось наилучшим возможным ходом в сложившейся к августу 1939 года ситуации.

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:29 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Игорь Пыхалов
ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ. Продолжение
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 01 (76) ЯНВАРЬ 2003 ГОДА

С первых лет существования советского государства над ним как дамоклов меч нависала угроза военной интервенции со стороны «капиталистического окружения». Причем если от наскоков стран-лимитрофов, даже поддержанных какой-либо крупной державой, еще можно было отбиться, то перспектива объединенного крестового похода «цивилизованных наций» против СССР была по-настоящему опасной.

Впрочем, не стоит наивно полагать, будто враждебное отношение Запада объяснялось политическим строем, установленным в нашей стране большевиками. Борьба с коммунизмом было всего лишь благовидным предлогом. На самом деле «мировое сообщество» и до этого питало горячую «любовь» к России, периодически наглядно ее демонстрируя. Достаточно вспомнить 1812 год, когда к нам в гости пожаловала армия Наполеона, наполовину состоявшая из представителей едва ли не всех стран Европы.

Понятно, что главной целью советской дипломатии в 20-е и 30-е годы было предотвращение войны с объединенными силами западного мира. Как мы знаем, эта задача была успешно решена. Парадокс истории, однако, состоит в том, что решить ее помогла Польша, злейший враг СССР. Точнее, амбициозность польских руководителей. В самом деле, стоило им хоть немного проявить чувство реальности, согласившись стать младшим партнером Гитлера, и события потекли бы естественным путем. В полном соответствии с сюжетом многих советских книг и фильмов 1930-х годов о грядущей войне, нашу страну ожидало нападение союзных польско-германских сил. Вот только отбить его в реальной жизни было бы куда труднее, чем в кино.

Тем не менее, неуступчивость пилсудчиков сделала свое. Германо-польская война становилась все более неизбежной, поскольку ее желали обе стороны. Несмотря на свое традиционное бахвальство, поляки вполне осознавали, что победы над Германией они смогут достичь лишь в союзе с Англией и Францией, однако рассчитывали, что Лондон и Париж выполнят взятые на себя союзнические обязательства. Поэтому они, выражаясь словами Черчилля, «гордо и высокомерно отвергали германские притязания», которые, как мы помним, были весьма умеренными.

В свою очередь, Гитлер надеялся, что западные демократии останутся в стороне от германо-польского конфликта. И он имел для этого весомые основания. Ведь все предыдущие годы Англия и Франция последовательно проводили пресловутую политику «умиротворения», старательно закрывая глаза на такие мелкие шалости, как нарушение Германией наложенных на нее военных ограничений или аншлюс Австрии. Венцом этого курса стало Мюнхенское соглашение, являвшееся циничной сдачей Гитлеру союзной Чехословакии.

Как выяснилось в ходе дальнейших событий, и Варшава, и Берлин допустили в своих расчетах фатальные ошибки.

«Странная война»

Итак, 1 сентября 1939 года в 4:30 утра ВВС Германии нанесли массированный удар по польским аэродромам, а 15 минут спустя в Польшу вторглись немецкие войска. Казалось, что замыслы Гитлера в очередной раз оправдаются. Однако британское и французское правительства после изрядных колебаний были вынуждены уступить общественному мнению своих стран. В 11:00 3 сентября Англия объявила Германии войну, а в 17:00 к ней присоединилась и Франция. Поначалу этот шаг вызвал в Берлине определенное замешательство. Еще бы, ведь все планирование польской компании строилось из расчета, что Западного фронта не будет. Впрочем, вскоре настала очередь удивляться полякам, поскольку после формального объявления войны на франко-германской границе ничего не изменилось.

Мировая история знает немало примеров, когда добросовестный союзник исполнял свой долг даже в ущерб себе. Так, ровно за 25 лет до описываемых событий, после начала 1-й мировой войны русские войска, спеша на помощь Франции, не закончив мобилизации, вторглись в Восточную Пруссию. Неподготовленное наступление закончилось разгромом двух русских армий, однако для этого немцы были вынуждены перебросить с Западного фронта два корпуса и дивизию, а еще два корпуса были выведены из сражения и подготовлены к отправке на Восточный фронт. В результате ослабленная немецкая группировка в сентябре 1914 года проиграла битву на Марне. Расчеты германского генштаба на разгром Франции в «молниеносной войне» оказались сорванными.

Понятно, что ожидать подобных жертв от «цивилизованных наций» было бы наивным. Но может, западные союзники Варшавы действовали исходя из принципа разумного эгоизма? То есть, не имея возможности немедленно ударить по Гитлеру, они сознательно жертвовали Польшей с тем, чтобы выиграть время для развертывания своих войск?

Нет, сил для немедленного наступления было более чем достаточно. К началу сентября 1939 года французские войска на германской границе насчитывали 3253 тыс. человек, 17,5 тыс. орудий и минометов, 2850 танков, 1400 самолетов первой линии и 1600 в резерве. Кроме того, против немцев могли быть задействованы свыше тысячи английских самолетов. Им противостояли 915 тыс. германских войск, имевших 8640 орудий и минометов, 1359 самолетов и ни одного танка. Сооружение так называемого Западного вала или «линии Зигфрида», на который должны были опираться эти войска, еще не было завершено. (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939-1941 гг. (Документы, факты, суждения). М., 2002. С.82)

Более того, как отмечал позднее бывший генерал-майор вермахта Буркхарт Мюллер-Гиллебранд, проведший всю войну в генеральном штабе:

«Ему (Гитлеру – И.П.) снова повезло, так как западные державы в результате своей крайней медлительности упустили легкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом, рассмотрению которого будет посвящен следующий том, запасы боеприпасов в сентябре 1939 года были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным».

(Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг. М., 2002. С.144-145)

Итак, возможность победить Гитлера была. Не было самого главного – желания. Точнее наоборот, было желание никоим образом не спровоцировать боевые действия с немцами. Так, на участке фронта у Саарбрюкена французы вывесили огромные плакаты: «Мы не произведем первого выстрела в этой войне!» Отмечались многочисленные случаи «братания» французских и немецких солдат, которые наведывались друг к другу в гости, обмениваясь продовольствием и спиртными напитками. А для того, чтобы какие-нибудь горячие головы сдуру не начали военных действий, передовым частям французских войск было запрещено заряжать оружие боевыми снарядами и патронами.

Аналогичная ситуация складывалась и с действиями авиации. Вечером 6 сентября польское командование попросило союзников нанести бомбовые удары по германской территории. 7 сентября Варшава получила французский ответ, согласно которому «завтра, а самое позднее утром послезавтра будет проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков против Германии, которая, может быть, будет распространена даже до тыловых построений на польском фронте» (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С.81). 10 сентября польскую военную миссию в Англии уведомили, что английские ВВС начали бомбардировки Германии.

Однако все это было откровенной ложью. На самом деле английские и французские самолеты ограничивались разведывательными полетами, а также, как выразился Черчилль, «разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев». Так, утром 8 сентября английская авиация сбросила над Северной Германией 3,5 млн. листовок. В ночь с 9 на 10 сентября английские самолеты вновь сбросили листовки над Северной и Западной Германией. Всего же с 3 по 27 сентября только английские ВВС обрушили на головы немецких обывателей 18 млн. листовок. Не обходилось и без курьезов. К примеру, 9 сентября французские самолеты сбросили по ошибке свой «смертоносный» бумажный груз над территорией Дании.

Попытки начать войну «по-настоящему» бдительно пресекались. Так, когда бывший первый лорд Адмиралтейства предложил британскому министру авиации известному правоведу сэру Кингсли Вуду организовать поджог Шварцвальда, чтобы лишить немцев строевого леса, последний возмущенно заявил: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы еще попросите меня бомбить Рур».

7 сентября польский военный атташе во Франции докладывал в Варшаву:

«На западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно также нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше» (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С.81).

Наконец, в ночь на 7 сентября французские поисковые группы впервые пересекли германскую границу западнее Саарбрюккена. Не встречая сопротивления германских войск, которым было приказано уклоняться от боя, французы продвинулись на несколько километров, после чего 12 сентября получили приказ прекратить наступление и начать отход.

Эта небольшая прогулка была раздута западной пропагандой прямо-таки до эпических размеров. Вечером 8 сентября французский генеральный штаб опубликовал коммюнике, в котором, рассказывая об «успехах» своих войск, скромно сообщал: «Невозможно, впрочем, точно перечислить уже занятые местности и позиции».

Действительно, это было невозможно, если учесть что реальное продвижение французских войск составило 7-8 км на фронте протяженностью около 25 км. Иначе французскому командованию, как в известном анекдоте, пришлось бы докладывать о захвате «стратегических объектов» типа домика лесника.

Впрочем, дошло и до этого. В следующем коммюнике с гордостью говорилось:

«9 сентября, вечер. Враг оказывает сопротивление на всей линии фронта. Отмечено несколько контратак местного характера с его стороны. Блестящее наступление одной из наших дивизий обеспечило нам занятие важной складки местности…»

В самом деле, если сообщить, что прорвали линию Зигфрида, как это сделало 9 сентября информагентство «Бритиш Юнайтед Пресс», то глядишь, и во лжи уличат. А так, «заняли важную складку местности» – просто и со вкусом.

10 сентября главнокомандующий союзными войсками во Франции генерал Морис Гамелен уверял польское руководство, что «больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее мы продвинулись вперед. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я еще не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил свое обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации».

В тот же день парижский корреспондент «Юнайтед Пресс», ссылаясь на сведения, «полученные из надежных источников», утверждал, что Германия перебросила с Восточного фронта как минимум 6 дивизий, чтобы противодействовать французскому наступлению. Не менее «надежный» источник сообщал, что против французских войск немцы 7 сентября предприняли «ожесточенную контратаку», бросив в бой «70-тонные танки с 75-миллиметровыми орудиями». Здесь надо отметить, что самый тяжелый из состоявших тогда на вооружении немецкой армии танков Т-IV, действительно вооруженный 75-мм пушкой, весил всего лишь 20 тонн. Кроме того, все эти танки, как и их собратья других моделей, были брошены против Польши. На Западном фронте у немцев в тот момент танков не было вообще.

14 сентября в прессе сообщалось, что «военные операции на Западном фронте между Рейном и Мозелем продолжаются. Французы окружают Саарбрюкен с востока и запада». 19 сентября последовало сообщение, что «бои, которые ранее ограничивались районом Саарбрюкена, охватили теперь весь фронт протяженностью 160 км».

Наконец, 3-4 октября французские войска покинули территорию Германии. 16 октября вернулись на исходные позиции и передовые части вермахта.

В свое время наши вольнодумствующие интеллигенты, сидя на кухнях, любили рассказывать анекдоты насчет газеты «Правда». Однако, как мы видим, в «свободном мире» СМИ могут врать так лихо, что коммунистам и не снилось. В качестве более свежего примера можно вспомнить недавние россказни CNN о зверствах сербов в Косово.

В случае же с липовым штурмом линии Зигфрида главной целью было создать картину реальных боев, во исполнение заключенной 19 мая 1939 года франко-польской военной конвенции. Тогда Париж принял на себя вполне конкретные обязательства, и теперь «выполнял» их, если не на деле, то хотя бы на словах.

Пародия на боевые действия, получившая название «странной войны», могла иметь лишь одно объяснение: влиятельные круги английского и французского руководства упорно пытались несмотря ни на что создать общий фронт с Гитлером для борьбы против СССР. Как пишет об этом американский историк Джон Толанд в своей книге «Адольф Гитлер»: «Тем самым они все время подчеркивали, что их настоящим врагом является не Германия, а красная Россия». Нетрудно догадаться, что ждало СССР, если бы вместо «Пакта Молотова-Риббентропа» мы, как советует нынешняя либеральная братия, доверились бы подобным «союзникам».

Освободительный поход

Оставив на западной границе слабый заслон, Гитлер смог бросить против Польши основные силы германской армии. Помимо численного перевеса, немцы обладали и значительным преимуществом над польскими войсками, втрое превосходя их по количеству танков и самолетов. Как писал на этот счет Черчилль, «12 бригад польской кавалерии мужественно атаковали полчища танков и бронемашин, но не могли причинить им вреда своими саблями и пиками» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.212).

Впрочем, справедливости ради следует сказать, что здесь сэр Уинстон не прав. Вопреки многочисленным публикациям, польская кавалерия никогда с шашками наголо танки не атаковала, а ее большие потери были вызваны, главным образом, общим превосходством немцев, особенно в огневой мощи, и уязвимостью от ударов с воздуха.

Еще одним фактором, снижающим и так невысокую боеспособность польской армии, был национальный. Мобилизованные украинцы и белорусы отнюдь не горели желанием умирать за «независимую Польшу», обращавшуюся с ними как с бесправным быдлом. Об их отношении к начавшейся войне можно судить по тогдашней частушке:

Вы ня думайце, палякi,
Вас ня будзем баранiць,
Мы засядзем у акопах
I гарэлку будзем пiць.

Тем временем польское руководство во главе с «вождем нации» маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы, почуявшее в первые же дни войны, что дело пахнет керосином, заботилось в первую очередь о спасении собственной шкуры. 6 сентября польское правительство переехало в Люблин. 9 сентября руководители Польши начали переговоры с Францией о предоставлении им убежища. 13 сентября польское правительство переместилось в район румынской границы, а 16 сентября покинуло свою страну. 17 сентября, бросив еще сопротивляющуюся армию, трусливо бежало в Румынию и польское верховное командование.

Под стать своему высшему начальству были и польские офицеры, отнюдь не демонстрировавшие чудеса шляхетской доблести. Показателен в этом отношении диалог с польским летчиком, взятым в плен во время освобождения Красной Армии Западной Украины и Западной Белоруссии:

«- Сколько раз вы встречались с немецкой авиацией?
- Три раза.
- А сколько раз удрали, не приняв боя?
- Три раза.
- Значит вы ни разу не приняли боя, ни разу не сражались?
- Да, – вынужден признаться офицер под дружный хохот всех присутствующих при беседе»
(Правда. №268 (7953). 27 сентября 1939 г.)

Приходится признать, что тогдашний советский пропагандистский штамп «трусость – вот заметное свойство польского офицерства» выглядит вполне обоснованным.

Несмотря на неоднократные намеки со стороны Германии, в первые две недели войны Советский Союз тщательно воздерживался от какого-либо вмешательства. Ситуация изменилась после бегства руководства Польши из страны. В 5:40 утра 17 сентября на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии вступили части Красной Армии. Причины этого шага были подробно изложены в ноте советского правительства, врученной в 3:15 того же утра польскому послу в Москве Вацлаву Гжибовскому:

«Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам.

Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными.

Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.

Одновременно Советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью».

(Правда. №259 (7944). 18 сентября 1939 г.)

Сегодня либеральные публицисты любят разглагольствовать о том, как в сентябре 1939 года Гитлер и Сталин совместно расправились с польским государством. При этом кое-кто из них несет совершенную ахинею, утверждая, будто поляки готовили контрнаступление против немецких войск, а СССР своим вероломным нападением его якобы сорвал.

Что можно ответить этим господам? Во-первых, советские войска вступили на польскую территорию (а точнее, на территорию захваченных Польшей в 1919-1920 годах Западной Украины и Западной Белоруссии) лишь после того, как польское правительство бежало из страны, фактически признав тем самым свое поражение в войне с Германией.

Во-вторых, давайте сравним вклад вермахта и РККА в разгром польской армии. Против Германии польские войска потеряли 66,3 тыс. убитыми и 133,7 тыс. ранеными, против СССР – 3,5 тыс. убитыми и 20 тыс. ранеными (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С.108). И это соотношение неудивительно. Ведь к 17 сентября немцы не только разгромили основные группировки польской армии, но и окружили практически все ее боеспособные части.

Попутно скажем пару слов и о столь любимом нынешними обличителями тоталитаризма пресловутом «совместном советско-германском параде» в Бресте, состоявшемся 22 сентября 1939 года. Подоплека данного события (кстати, вопреки расхожим мифам, это было единственным мероприятием подобного рода) такова. В ходе военных действий 14 сентября город, а 17 сентября и крепость Брест были заняты 19-м моторизованным корпусом вермахта под командованием генерала Гудериана. Однако согласно советско-германским договоренностям, этот город должен был отойти к СССР. Таким образом, должна была состояться церемония его передачи в советские руки. Гудериан действительно хотел провести полноценный совместный парад, однако затем согласился на процедуру, предложенную командиром 29-й танковой бригады С.М.Кривошеиным:

«В 16 часов части вашего корпуса в походной колонне, со штандартами впереди, покидают город, мои части, также в походной колонне, вступают в город, останавливаются на улицах, где проходят немецкие полки, и своими знаменами салютуют проходящим частям. Оркестры исполняют военные марши» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С.337).

Итак, как мы видим, фактически это был не совместный парад, а торжественный вывод немецких войск.

То, что для ввода советских войск в Польшу имелись веские основания, вынужден был признать даже такой далекий от симпатий к СССР деятель, как Уинстон Черчилль, занимавший в то время должность военно-морского министра. Выступая 1 октября 1939 года по радио, он заявил:

«Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть…» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.218).

Замечу, что если государство желает сохранить самостоятельность, то оно как раз и должно проводить «холодную политику собственных интересов», а не таскать каштаны из огня для других. Политика той же Англии никогда не являлась образцом альтруизма, почему же СССР должен был вести себя иначе?

Однако существовала еще одна причина ввода советских войск, о которой верная принципам «дружбы народов» советская пропаганда ни тогда, ни позже старалась не говорить. Живущие на захваченных Польшей территориях украинцы и белорусы не забыли многолетних издевательств и унижений, не простили политику «пацификации». Стоило польскому государству пошатнутся, как для заявлявших, что «сапоги лучше всего чистить украинской кровью» пилсудчиков пришел час расплаты за свое «остроумие».

Как отмечал 20 сентября в своем донесении Сталину начальник Политуправления РККА Мехлис, польские офицеры «как огня боятся украинских крестьян и населения, которые активизировались с приходом Красной Армии и расправляются с польскими офицерами. Дошло до того, что в Бурштыне польские офицеры, отправленные корпусом в школу и охраняемые незначительным караулом, просили увеличить число охраняющих их, как пленных, бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. С.368).

А вот что сообщало 12 сентября 1939 года НКВД Белорусской ССР НКВД СССР об обстановке на сопредельной территории:

«В пограничных уездах Виленского воеводства, в Докшицкой, Парафиевской волостях отмечаем попытки организации партизанских групп с намерением разгрома имений, кулаков, учреждений… В м. Глубокое, Лутки имели место поджоги, порча телеграфных, телефонных проводов» (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. Ноябрь 1938 г. – декабрь 1940 г. М., 1995. С.75).

Таким образом, помимо всего прочего, приход советских войск остановил разгорающуюся резню лиц польской национальности.

Что же касается украинского и белорусского населения, то оно встречало части Красной Армии с искренним восторгом. Избранные 22 октября 1939 года Народные собрания Западной Белоруссии и Западной Украины 27-29 октября провозгласили Советскую власть и обратились с просьбой о включении их в состав Советского Союза. 1-2 ноября Верховный Совет СССР принял постановления, согласно которым указанные территории признавались составными частями Украинской и Белорусской союзных республик в составе СССР.

Катынская афера

В результате освободительного похода Красной Армии в советском плену оказалось 454,7 тыс. польских военнослужащих, полицейских и жандармов. Большинство из пленных, в первую очередь украинцы и белорусы, было сразу же отпущено по домам. В лагеря НКВД попало 125 тыс. человек. Из них до 19 октября 1939 года 40 тыс. также были отправлены по месту жительства. Однако после того, как в ноябре 1939 года польское правительство в эмиграции додумалось объявить состояние войны с Советским Союзом (Советская историческая энциклопедия. Т.11. М., 1968. С.315), дальнейший процесс освобождения пленных затормозился, что было вполне закономерно.

И тут мы естественным образом подходим к событию, за которое уже успели покаяться и Горбачев, и Ельцин – якобы имевшей место в 1940 году ликвидации органами НКВД 21 тысячи польских офицеров, жандармов, полицейских и прочих «контрреволюционных элементов». Это событие сейчас принято называть катынским расстрелом, хотя по официальной версии расстрелы осуществлялись не только в Катынском лесу, но и в Старобельском лагере близ Харькова, в находившемся в Калининской области Осташковском лагере, а также в различных тюрьмах и лагерях Западной Украины и Западной Белоруссии.

В свое время советская пропаганда утверждала, что поляков в Катыни расстреляли немцы. Сегодня нам упорно пытаются внушить, что на самом деле это было «преступление сталинского режима», которое якобы давно уже доказано, и даже найдены какие-то документы – какие тут могут быть сомнения?

В том-то и дело, что сомнения остаются. Больно уж странной вырисовывается картина событий. Как быть, например, с достоверно установленным фактом (его не отрицала даже созданная немцами в 1943 году комиссия), что поляки в Катынском лесу были расстреляны из немецкого оружия, а именно из пистолетов «Вальтер». Сторонники официальной версии до сих пор не смогли придумать сколько-нибудь внятного объяснения подобному феномену: зачем чекистам понадобилось закупать импортные «вальтеры», если можно прекрасно обойтись отечественными «наганами». Особенно если учесть, что в 1937-1938 годах они уже занимались массовыми расстрелами, и никаких «вальтеров» при этом не понадобилось.

Столь же подозрительно выглядят и «найденные в архивах» документы по «катынскому делу». Вот, например, письмо Шелепина Хрущеву, датированное 3 марта 1959 года. В нем говорится, что решение о расстреле поляков было принято «постановлением ЦК КПСС от 5 марта 1940 года». Все бы хорошо, но вплоть до 1952 года партия именовалась не КПСС, а ВКП(б). Сторонники подлинности документов возражают: дескать, ничего страшного нет. Дело житейское – что может быть естественнее для члена Политбюро, чем перепутать название своей партии в письме на имя генсека.

Допустим, что это так. Однако главная оплошность не в том, что вместо ВКП(б) указана КПСС, а в том, что перепутаны ЦК и Политбюро ЦК – инстанции совершенно разного уровня. Центральный Комитет – это несколько десятков, а позднее – несколько сотен человек, чтобы он принял решение, необходимо собрать пленум. Политбюро – высший и оперативный орган руководства, несколько человек. Согласно официальной версии, 5 марта 1940 года решение о расстреле принимало именно Политбюро.

Здесь я должен сделать две оговорки. Во-первых, если бы НКВД действительно устроило массовый расстрел польских офицеров, ничего плохого в этом бы не было. Как мы помним, за поляками оставался кровавый долг: во время польско-советской войны ими было зверски уничтожено свыше 80 тыс. пленных красноармейцев. Если отбросить демагогию, то принцип «око за око» действовал, действует и будет действовать. Ничего ужасного тут нет. Именно по этой причине до сих пор не состоялось ядерной войны: потенциальный агрессор знает, что ответным ударом ему будет нанесен неприемлемый ущерб. Никто, кроме, может быть, самых отмороженных либералов, не будет осуждать советских летчиков, сбросивших в 1941 году бомбы на головы жителей Берлина. Так и казнь 20 тысяч польских офицеров, полицейских и жандармов явилась бы всего лишь справедливым возмездием. Тем более, что мгновенная смерть от пули в затылок не идет ни в какое сравнение с мучительной смертью от голода и истязаний, на которую были обречены поляками в 1920 году десятки тысяч наших соотечественников.

Во-вторых, несомненно, что часть пленных польских офицеров действительно была в разное время казнена советскими властями. Так, 22 сентября 1939 года был расстрелян командующий Гродненским округом бригадный генерал Юзеф Ольшина-Вильчинский вместе со своим адъютантом. Однако все эти соображения не отменяют явной «липовости» предъявляемых по «катынскому делу» доказательств.

Тех, кто желает более подробно ознакомиться с данным вопросом, отсылаю к скрупулезному исследованию Юрия Мухина «Катынский детектив», удостоенному в свое время специальной осуждающей резолюции польского Сейма.

Бегство генерала Андерса

После начала Великой Отечественной войны Англия стала союзником СССР. 30 июля 1941 года при ее посредничестве было заключено соглашение между СССР и обретающимся в Лондоне польским эмигрантским правительством Владислава Сикорский, который при этом заявил, что лично он был в прошлом противником русской политики Пилсудского, никогда не хотел раздробления и ослабления России, а наоборот, стремился к установлению добрых отношений между Россией и Польшей. Пункт 4 этого соглашения гласил:

«Правительство СССР выражает свое согласие на создание на территории СССР польской армии под командованием, назначенным Польским Правительством с согласия Советского Правительства. Польская армия на территории СССР будет действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии».

6 августа командующим польской армией в СССР был назначен генерал Владислав Андерс. 12 августа Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О предоставлении амнистии польским гражданам, содержащимся в заключении на территории СССР». 14 августа в Москве было подписано военное соглашение, предусматривавшее формирование на территории СССР польской армии для последующего участия в войне против Германии на советско-германском фронте.

Формирование польской армии шло очень высокими темпами. Уже к 31 августа 1941 года ее численность превысила 20 тыс., а к 25 октября – 40 тыс. человек. Несмотря на труднейшее положение, в котором находился в то время СССР, ее щедро снабжали всем необходимым. Как сообщал в своих отчетах в Лондон польский посол в Москве С.Кот:

«Военные признают, что советские власти засчитывают продовольствие, вооружение и снаряжение, ими поставляемое, по чрезвычайно низким ценам. Советские военные власти весьма облегчают организацию Войска Польского, на практике они полностью идут навстречу польским требованиям, отдавая Войску солдат, мобилизованных уже в Красную Армию на землях восточной Польши» (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.2. Начало. Книга 1. 22 июня – 31 августа 1941 года. М., 2000. С.134-135).

Однако поляки отнюдь не рвались в бой. 3 декабря приехавший в Москву Сикорский вместе с Андерсом и Котом был принят Сталиным. Немцы стояли под Москвой, а Андерс и Сикорский доказывали, что польские части следует отправить в Иран. Возмущенный Сталин ответил: «Обойдемся без вас. Можем всех отдать. Сами справимся. Отвоюем Польшу и тогда вам ее отдадим. Но что на это люди скажут». Однако взывать к совести польских руководителей было напрасным делом. В результате летом 1942 года, в разгар Сталинградской битвы армия Андерса была выведена в Иран. Всего из СССР выехало около 80 тыс. военнослужащих и более 37 тыс. членов их семей.

В то же самое время значительное число поляков воевало на стороне Германии. Только с территории польской части Верхней Силезии в немецкую армию их было мобилизовано свыше 100 тыс. человек. По данным военной разведки Красной Армии, в 1942 году поляки составляли 40-45% личного состава 96-й пехотной дивизии вермахта, около 30% 11-й пехотной дивизии (вместе с чехами), около 30% 57-й пехотной дивизии, около 12% 110-й пехотной дивизии. Ранее в ноябре 1941 года разведкой было обнаружено большое количество поляков и в 267-й пехотной дивизии.

В результате к концу войны в советском плену оказалось 60280 поляков, сражавшихся на стороне Гитлера.

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Преступления и мерзость
СообщениеДобавлено: Пт дек 24, 2010 2:31 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Игорь Пыхалов
ПОСЛЕДНЯЯ СОБАКА АНТАНТЫ. Окончание
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 02 (77) ФЕВРАЛЬ 2003 ГОДА

Бегство в пустыню

Как мы помним, через две с небольшим недели после начала войны с Германией руководство Польши, бросив на произвол судьбы остатки армии и все еще сопротивляющуюся немцам Варшаву, трусливо удрало из страны. 30 сентября 1939 года в Париже было сформировано польское правительство в изгнании во главе с генералом Владиславом Сикорским. После разгрома Франции оно переместилось в Лондон.

Как известно, «враг моего врага — мой друг». Поэтому когда началась Великая Отечественная война, между СССР и правительством Сикорского было заключено соглашение, в соответствии с которым в Советском Союзе началось формирование польской армии во главе с генералом Владиславом Андерсом. Несмотря на тяжелейшую ситуацию, в которой оказалась наша страна после вторжения немецких войск, захвативших обширные территории с развитой промышленностью, хлебом, природными ресурсами, польских военнослужащих щедро снабжали всем необходимым. Питание, обмундирование, а также вооружение армии Андерса осуществлялось за счет предоставленного эмигрантскому правительству кредита в 65 млн. рублей, который оно должно было погасить в течение 10 лет после окончания войны. Каждому бывшему польскому военнопленному при освобождении из лагеря было выдано единовременное пособие. Рядовые получили по 500 руб., офицеры же существенно больше: подполковники и майоры — по 3000 руб., полковники — по 5000 руб., генералы — по 10 тыс. руб., а персонально генерал Андерс — 25 тыс. руб. Всего было выдано пособий на сумму 15 млн. рублей. В следующем году правительству Сикорского был предоставлен еще один беспроцентный кредит на сумму 300 млн. рублей (Горьков Ю.А. Государственный Комитет Обороны постановляет (1941-1945). Цифры, документы. М., 2002. С.151, 153).

Сегодня, когда наши бывшие «друзья» из Восточной Европы скрупулезно подсчитывают ущерб, якобы нанесенный им за годы «советской оккупации», российскому руководству стоило бы выдвинуть встречные претензии. И в частности, потребовать от нынешних польских властей, официально объявивших себя правопреемниками лондонского эмигрантского правительства, возврата этих долгов.

Однако, как справедливо заметил Уинстон Черчилль: «Героические черты польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.151-152). Летом 1942 года, в самый разгар немецкого наступления, когда танковые дивизии вермахта рвались к Волге и Кавказу, польское руководство добилось вывода вооруженной и оснащенной за наш счет армии Андерса в Иран в распоряжение английского командования. На прощание польский главком, понимая, что бегство его подопечных выглядит весьма неприглядно, высказал уверенность, что «стратегический центр тяжести войны передвигается в настоящее время на Ближний и Средний Восток», предвосхитив тем самым изыскания нынешних «птенцов Сороса», согласно которым перелом в ходе Второй мировой войны был достигнут благодаря доблести британских солдат в историческом сражении под Эль-Аламейном, в то время как русские отсиживались в окопах Сталинграда.

Впрочем, отпустив «андерсовцев» в Иран, мы немного потеряли. По имевшимся агентурным данным, среди их командного состава господствовала уверенность, что «после разгрома Германии неизбежна война Польши с СССР». Например, некий поручик Корабельский заявлял: «Мы, поляки, направим оружие на Советы… Мы вместе с Америкой используем слабость Красной Армии и будем господствовать на советской территории». Примечательно, что эти взгляды высказывались фактически в открытую. Так, в польской армейской газете «Ожел бялы» была опубликована статья капитана Рудковского, в которой говорилось: «Большевики на краю гибели, мы, поляки, только и ждем, когда нам дадут оружие, тогда мы их и прикончим» (Горьков Ю.А. Государственный Комитет Обороны постановляет… С.152). Поэтому, может, оно и к лучшему, что всю эту публику спровадили к англичанам, а то они бы нам тут навоевали!

Тем не менее, не все польские офицеры разделяли подобные настроения. Одним из тех, кто не утратил совесть, был полковник Зигмунд Берлинг, занимавший в 1941-1942 гг. в армии Андерса должность начальника штаба 5-й пехотной дивизии. 22 июня 1942 года он и еще 13 офицеров обратились с письмом к советскому правительству, в котором просили предоставить им возможность сражаться против Германии. В августе 1942 года 5-я дивизия ушла в Иран, однако Берлинг со своими единомышленниками остался в СССР. В апреле 1943 года он вновь обратился к советскому руководству с предложением о создании польских воинских частей и стал одним из организаторов, а затем и командиром 1-й польской пехотной дивизии им. Тадеуша Костюшко, формирование которой началось 6 мая того же года.

12 октября 1943 года польская дивизия вступила в бой с немцами в составе 33-й армии Западного фронта у села Ленино юго-восточнее Орши. Вскоре на ее основе был развернут 1-й польский корпус им. Костюшко, а 16 марта 1944 года — 1-я польская армия. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что сформированные на советской территории польские и чехословацкие соединения примерно на 60% были укомплектованы гражданами СССР.

Чем дальше в лес, тем толще партизаны

А что же в это время происходило на территории Польши? Еще в январе 1940 года там был создан подчинявшийся польскому правительству в эмиграции «Союз вооруженной борьбы». Однако, несмотря на наличие организации со столь недвусмысленным названием, вооруженной борьбы практически не наблюдалось. В феврале 1942 года на базе «Союза» была образована знаменитая «Армия Крайова» (Armia Krajowa, т.е. «Отечественная армия»).

В сегодняшней Польше Армия Крайова окружена героико-романтическим ореолом. Реальность была намного прозаичнее. Активные военные действия «аковцы» начали лишь после того, как на советско-германском фронте был достигнут явный перелом. Именно тогда были созданы первые партизанские отряды, получавшие оружие главным образом с Запада. Согласно разным источникам, численность АК составляла от 250 до 370 тыс. человек. Однако лишь меньшинство из них участвовало в боях с немцами. Впрочем, точно так же выглядело «сопротивление» и в других оккупированных Германией европейских странах (за исключением разве что Югославии и Албании).

Когда 3 августа 1944 года на переговорах в Москве премьер-министр эмигрантского правительства Станислав Миколайчик (сменивший в июле 1943 года погибшего в авиакатастрофе Сикорского) заявил, что «поляки создали в Польше подпольную армию», Сталин резонно заметил:

«Борьбы с немцами она (Армия Крайова — И.П.) не ведет. Отряды этой армии скрываются в лесах. Когда спрашивают представителей этих отрядов, почему они не ведут борьбы против немцев, они отвечают, что это не так легко, так как если они убивают одного немца, то немцы за это убивают десять поляков… наши войска встретили под Ковелем две дивизии этой армии, но когда наши войска подошли к ним, оказалось, что они не могут драться с немцами, так как у них нет вооружения… отряды польской подпольной армии не дерутся против немцев, ибо их тактика состоит в том, чтобы беречь себя и затем объявиться, когда в Польшу придут англичане или русские» (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… Документы НКВД СССР о польском подполье. 1944-1945 гг. М.-Новосибирск, 2001. С.13).

И действительно, чем ближе подходила Красная Армия к польским границам, тем яснее становилось, что свою главную задачу АК видит не в борьбе с немцами, а в том, чтобы любой ценой установить в Польше власть эмигрантского правительства. Этим она принципиально отличалась от созданной чуть позже военной организации Польской Рабочей партии — Гвардии Людовой, первый партизанский отряд которой начал действовать в мае 1942 года. Значительно уступая «аковцам» по общественной поддержке и влиянию среди населения, коммунисты, тем не менее, развернули интенсивную партизанскую борьбу с оккупантами.

Сталин делает выбор

Планируя послевоенное устройство мира, советское руководство желало видеть в Польше дружественный СССР режим. Понятно, что лондонское правительство таковым отнюдь не являлось. Разрыв отношений с ним был лишь вопросом времени. Последней каплей стали события вокруг пресловутой Катыни.

13 апреля 1943 года берлинское радио объявило о найденных могилах польских офицеров, якобы расстрелянных НКВД весной 1940 года. 17 апреля, не сообщив ничего своему формальному союзнику СССР, не запросив у него ни данных, ни объяснений, вопреки требованиям Англии и США, польское правительство в эмиграции обратилось в Международный Красный Крест с просьбой о расследовании «советских злодеяний». В тот же день с аналогичной просьбой выступила и Германия. 18 апреля генерал Андерс приказал отслужить мессы по душам «умученных большевиками» польских военнопленных. В ответ 25 апреля СССР разорвал дипломатические отношения с эмигрантским правительством, обвинив его в содействии Гитлеру.

Был взят курс на создание альтернативного «центра власти», лояльного Советскому Союзу. Таковым стала Крайова Рада Народова (КРН), объединявшая сторонников Польской рабочей партии и ряда леворадикальных движений. Ее первое заседание состоялось в ночь с 31 декабря 1943 на 1 января 1944 года. На нем был принят Временный устав КРН и местных народных советов, декларация, призвавшая польский народ к борьбе в союзе с СССР за изгнание фашистских оккупантов, завоевание национальной независимости, создание подлинно демократической Польши, а также объявлено о формировании на основе Гвардии Людовой новой вооруженной структуры — «Армии Людовой» (Armia Ludowa, т.е. «Народная армия»), командующим которой стал генерал Михал Жимерский (псевдоним «Роля»).

После вступления Красной Армии на территорию Польши КРН 21 июля 1944 года образовала народно-демократическое правительство — Польский комитет национального освобождения (ПКНО). Временной резиденцией ПКНО стал город Люблин. В тот же день насчитывавшая к этому времени около 60 тыс. человек Армия Людова была объединена с 1-й польской армией в единое Войско Польское под командованием Жимерского. 26 июля правительство СССР подписало соглашение с ПКНО, в котором признавала власть последнего на освобождаемой польской территории. 31 декабря 1944 года КРН приняла декрет о преобразовании ПКНО во Временное правительство Польской Республики.

«Буря» в стакане

Тем временем с приближением Красной Армии к восточной границе Польши эмигрантское правительство выдвинуло тезис о «двух врагах», согласно которому борьбу надлежало вести не только против Германии, но и против СССР. Был разработан план операции «Буря», военные и политические цели которой излагались в «Правительственной инструкции для страны» от 27 октября 1943 года. Перед Армией Крайовой ставилась задача по мере отступления немецких войск овладевать освобожденными районами, чтобы советские войска заставали там уже сформированные аппараты власти, подчиненные эмигрантскому правительству. В операции предполагалось задействовать 70-80 тыс. солдат и офицеров АК, находившихся, главным образом, в восточной и юго-восточной Польше, а также на территориях Литвы, Западной Украины и Западной Белоруссии. Однако вскоре выяснилось, что самостоятельно освобождать территории от немцев Армия Крайова не способна. Попытки же примазаться к успехам Красной Армии бдительно пресекались советскими военными властями.

Так, накануне взятия нашими войсками города Вильно туда нелегально прибыл из Варшавы «командующий Виленским и Новогрудским военным округом» генерал «Вилк» (Волк). Под этим псевдонимом скрывался подполковник Александр Кжижановский. Имея приказ лондонского правительства захватить Вильно до вступления советских войск, он разработал операцию «Остра брама» (по названию ворот в старой части города, в которых находится почитаемая как православными, так и католиками икона Остробрамской Божьей Матери). Однако план генерала «Вилка» потерпел полное фиаско. Как сказано на этот счет в докладной записке Берии от 16 июля 1944 года, адресованной Сталину, Молотову и 1-му заместителю начальника Генерального Штаба Антонову:

«Туда действительно сунулась одна бригада, немцы ее поголовно разбили, и на этом “занятие” Вильно поляками прекратилось».

Однако после того, как советские войска очистили город от немцев, пользуясь попустительством командования 3-го Белорусского фронта, «поляки стали проявлять нахальство». Так, когда на городской ратуше был водружен советский флаг, то через некоторое время ниже него появился и флаг Польши, который, правда, сразу же был снят. Вступившие в город «аковцы» попытались навести там свои «порядки». Как говорилось в той же докладной записке:

«Поляки безобразничают, отбирают насильно продукты, рогатый скот и лошадей у местных жителей, заявляя, что это идет для польской армии. Имеют место угрозы, что если местные жители Литвы будут сдавать продовольствие Красной Армии, то поляки их за это накажут».

(Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… С.35-38)

Чтобы пресечь эти бесчинства, 17 июля «Вилк» и его начальник штаба были арестованы советскими властями. На следующий день были разоружены и их подчиненные.

Примерно так же развивались события несколько дней спустя при освобождении Красной Армией Львова. Разница была лишь в том, что если в Вильно польский флаг вывесили ниже советского, то во Львове в ходе операции «Гроза» поляки достигли гораздо большего успеха: «На шпиле ратуши был поднят бело-красный флаг Польши, рядом с ним развевались американский и британский флаги. Советы подняли свой в окне второго этажа, выше идти не решились…».

Поскольку приписывать заслугу изгнания немецких войск себе было бы слишком уж явной ложью, польские националисты пытались представить их уход как некое природное явление, вроде ежедневного восхода солнца:

«…враг сам ушел с Люблинской земли. Берем руль возрождающегося государства в собственные руки, ибо никто не может нас заменить в исполнении власти на нашей родине…».

Пользуясь нерасторопностью советской военной администрации, «аковцы» самозванно провозглашали себя бургомистрами и комендантами населенных пунктов, издавали приказы от имени эмигрантского правительства и верховного командования АК.

Когда в 1938 году польское руководство всеми силами стремилось принять участие в разделе Чехословакии, Черчилль сравнил Польшу с гиеной. Здесь мы опять видим ту же повадку достойного обитателя африканских саванн: урвать исподтишка кусок от чужой добычи. Поневоле задумаешься: а не пора ли сменить орла на польском гербе на более подходящий символ?

Бойня по заказу

Благодаря разнузданной либеральной пропаганде, всеми силами старающейся привить нам комплекс вины перед всем миром, сегодня сложился устойчивый миф насчет «предательства» Сталиным «героев Варшавского восстания». Наслушаешься нынешних СМИ — и в воображении поневоле складывается картинка, как въехавшие на окраину Варшавы краснозвездные танки вдруг резко останавливаются и, невзирая на все призывы гибнущих польских повстанцев, упорно отказываются двигаться дальше.

Не будем брать клинические случаи вроде именующего себя «членом союза писателей Москвы и Канады» некоего Григория Свирского. В одном из своих опусов этот престарелый экс-диссидент вещает о «предательстве Варшавского восстания в 1943 году». И действительно, такое предательство имело место. Только вот в роли предателей выступали отнюдь не Сталин с советским командованием: когда 19 апреля 1943 года в ответ на попытку вывезти часть обитателей варшавского гетто в Освенцим там началось восстание, бойцы Армии Крайовой палец о палец не ударили, чтобы хоть как-то помочь обреченным евреям.

Рассмотрим, если так можно выразиться, «каноническую» версию мифа. Например, в изложении знаменитого ведущего Би-Би-Си Севы Новгородцева, специалиста по футболу, вдруг переквалифицировавшегося в историка:

«Польская освободительная Армия Крайова, героически боровшаяся с гитлеровскими оккупантами, подняла восстание в Варшаве. С востока к городу приближались советские войска, им оставалось только форсировать Вислу, и партизаны Армии Крайовой не хотели дать врагу отступить без потерь. Но день шел за днем, немцы, оправившись от первого испуга, стали громить повстанцев, а краснозвездные танки переправляться через реку не торопились. Ведь всего на неделю раньше Советский Союз сформировал в городе Люблине марионеточное правительство Польши — так называемый Польский комитет национального освобождения — и не намерен был поддерживать Армию Крайову, связанную с законным польским правительством, находившимся в изгнании в Лондоне. Лишь после разгрома восстания советские войска снова двинулись вперед, вошли в город и привезли туда будущего премьер-министра Болеслава Берута, — как я докладывал на прошлой неделе, он до того был следователем НКВД».

На первый взгляд, приведенный текст выглядит достаточно логичным и убедительным. Однако стоит лишь слегка порыться в источниках, как выясняется, что здесь что ни фраза — то либо передержка, либо прямое вранье.

В самом деле, о том, насколько «героически» боролась с немцами Армия Крайова, мы уже знаем. А учитывая разворачивающуюся в это время операцию «Буря», нетрудно догадаться, что подлинная цель варшавского выступления была вовсе не в стремлении нанести максимальный урон немцам, а в том, чтобы вошедшие в город части Красной Армии застали в нем уже сформированные органы «законного правительства».

Принципиальное решение о восстании было принято 25 июля 1944 года на совещании эмигрантских кругов в Лондоне. Как мы видели на примерах Вильно и Львова, главным было вовремя начать, подгадав к приходу советских войск. Тогда, с одной стороны, и с немцами особо драться не придется, а с другой — можно будет претендовать на участие в победе. И тут-то командование АК во главе с генералом Тадеушем Коморовским (псевдоним «Бур»), неоднократно переносившее дату выступления, совершило роковой просчет. 1 августа поступило ложное сообщение, что советские войска уже вошли в правобережное предместье Варшавы. Поверив этой информации, Коморовский отдал приказ, имевший трагические последствия.

А что же делали и, что более важно, где в действительности находились в это время части Красной Армии?

Как известно, Варшава находится на западном берегу Вислы, на восточном же берегу расположено ее предместье — Прага, которое не раз приходилось штурмовать русским войскам. Так вот, 31 июля 2-я танковая армия завязала бои на подступах к Праге, однако 2 августа последовал немецкий контрудар и наши войска были отброшены. К немцам непрерывно подходили подкрепления, в то время как советские части были измотаны длительным наступлением.

Прагу удалось взять только 14 сентября, и уже через день после этого польская дивизия им. Костюшко, усиленная рядом советских частей и подразделений, начала форсирование Вислы. Но удержать захваченные плацдармы не удалось. Немцы расчленили переправившиеся подразделения и начали прижимать их к реке. 22 сентября был отдан приказ об отходе. Только помощь авиации и огонь артиллерии с нашего берега спасли участвовавшие в форсировании войска от полного истребления.

Тем временем в самой Варшаве повстанцам (помимо «аковцев», в восстании участвовали и сторонники коммунистов, и просто примкнувшее население) поначалу удалось добиться некоторых успехов. Однако немцы быстро перехватили инициативу и без труда удерживали все важные военные объекты. Поделив город на несколько секторов, они приступили к методичному подавлению восстания.

Вопреки ожиданиям руководителей АК, помощи от США и Великобритании они не получили. Отказ оказать поддержку с воздуха союзники мотивировали оперативными и техническими причинами. В то же время советское командование оказало существенную помощь восставшим. Наши летчики совершили 2243 вылета, доставив повстанцам 156 минометов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов и винтовок, 41780 гранат, 3 млн. патронов, 113 тонн продовольствия, 500 кг медикаментов.

2 октября командующий Армией Крайовой генерал Коморовский подписал акт о капитуляции. Авантюра стоила 200 тыс. жизней, в основном мирных жителей Варшавы. Что же касается самого пана Тадеуша, то, попав в немецкий плен, он благополучно дожил до конца войны, после чего остался жить в эмиграции.

Варшава же была освобождена частями Красной Армии и 1-й армии Войска Польского лишь 17 января 1945 года.

Утверждение, что Болеслав Берут был следователем НКВД также является ложью. Впрочем, это не выдумка лично Севы Новгородцева — такие слухи ходили, однако никакого отношения к действительности они не имеют. В 1933-1938 гг., в разгар пресловутых «сталинских репрессий», Берут сидел в польской тюрьме. Оказавшись же осенью 1939 года в СССР, он получил должность в Коминтерне. Кстати, в 1943 году будущий лидер польских коммунистов некоторое время находился на подпольной работе в Варшаве.

Крысиные стаи

Как известно, война СССР с Германией фактически вылилась в схватку нашей страны с объединенной Европой. Естественно, после того, как Гитлер оказался побежденным, об этом на Западе вспоминать не любят. Однако факты — вещь упрямая.

Давайте посмотрим на результаты участия польских вооруженных формирований во Второй мировой войне.

Согласно опубликованному в 1947 году в Варшаве «Отчету о потерях и военном ущербе, причиненном Польше в 1939-1945 гг.», безвозвратные потери (т.е. убитые, умершие от ран и болезней и пропавшие без вести) воевавших вместе с Красной Армией польских частей составили 13,9 тыс. человек. Впрочем, в фундаментальном исследовании Г.Ф.Кривошеева приводится другая цифра безвозвратных потерь Войска Польского — 24707 человека (Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С.450). Надо полагать, разница между этими цифрами связана с тем, что в польских формированиях служило множество советских граждан, в том числе и непольской национальности.

Воевавшие вместе с западными союзниками «андерсовцы» потеряли 10 тыс. человек, партизаны разной политической окраски — 20 тыс., во время Варшавского восстания 1944 года погибло 13 тыс. бойцов.

Это на стороне антигитлеровской коалиции. А что на противоположной?

Среди попавших в лагеря НКВД для военнопленных военнослужащих вермахта и союзных ему армий оказалось 60277 поляков. 57149 из них было впоследствии освобождено и вернулось на родину, а 3128 умерло в плену (Россия и СССР в войнах… С.512).

Впрочем, эти данные далеко не полные. Дело в том, что около 600 тыс. пленных из армий Германии и ее союзников после соответствующей проверки были освобождены непосредственно на фронтах. «В основной массе это были лица негерманской национальности, насильственно призванные в вермахт и армии и ее союзников (поляки, чехи, словаки, румыны, словены, болгары, молдаване, фольксдойче и др.), а также нетранспортабельные инвалиды» (Россия и СССР в войнах… С.510).

Как известно, составивший знаменитый «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимир Иванович Даль никогда в НКВД не служил. Однако прочитав в его словаре фразу: «Всякий пленный поляк говорит: меня приневолили!», так и представляешь себе усталого майора в фуражке с малиновым околышем, допрашивающего очередного незадачливого вояку гитлеровской армии.

Помимо боевых частей, многие поляки служили в полиции. Зачастую немецкие хозяева использовали их довольно далеко от «исторической родины». Как вспоминали ветераны, партизанившие в 1943 году на территории Ленинградской области, после поражений немцев на фронте «вместо немецких частей в деревнях появились австрийцы, подразделения польских националистов» (Лисочкин И. Солдаты незримого фронта. Л., 1965. С.114).

После прихода Красной Армии многие польские полицаи уходили в леса, сколачивая банды. Например, бывший комендант полиции Козловщинского района Барановичской области Василевский. После изгнания немцев из Белоруссии он установил связь с «аковским» подпольем и сформировал банду в 200 человек. С августа 1944 по 30 января 1945 года бандиты убили около 20 советских и партийных работников, ограбили ряд населенных пунктов, забирая коров, свиней, муку, крупу, теплые вещи и т.д. По соседству действовал коллега Василевского Герус, бывший полицейский города Дятлово. Его банда насчитывала 60-75 человек.

Оба бывших немецких холуя поддерживали между собой связь, координируя свои действия. Весной 1945 года они планировали поднять восстание местных поляков под лозунгом борьбы «за Польшу в границах до 1939 года». Однако 7-8 февраля 1945 года обе банды были уничтожены в ходе войсковой операции. Накануне их главари вместе со своими помощниками были взяты живьем на явочной квартире. В результате дезорганизованные «борцы за свободу» стали легкой добычей «большевистских карателей», при этом было убито 34 и захвачено 109 бандитов, изъят ручной пулемет, 67 единиц стрелкового оружия, 26 ручных гранат.

Не гнушалась сотрудничества с немцами и часть «героически боровшихся с гитлеровскими оккупантами» членов Армии Крайовой. Так, в июле 1943 года германской контрразведкой была создана крупная бандповстанческая организация во главе с поручиком польской армии Чеславом Зайнчковским (псевдоним «Рагнер»). Организация получала от германской контрразведки вооружение и боеприпасы и вела активную борьбу против советских партизан на территории Барановичской и Гродненской областей. После прихода Красной Армии отряд «Рагнера», насчитывавший к тому времени 120 человек, влился в Армию Крайову и продолжил вооруженную борьбу против советской власти. Им были совершены десятки террористических актов и налетов на государственные учреждения. При этом Чеслав Зайнчковский был непосредственно связан с польским эмигрантским правительством в Лондоне и получал от последнего по рации указания о подрывной деятельности.

По соседству с «Рагнером» на территории Гродненской области и смежных с ней уездов Литовской ССР действовал отряд Армии Крайовой во главе с поручиком польской армии Яном Борисевичем, носившим весьма подходящую кличку «Крыся». Во время немецкой оккупации Борисевич работал начальником лесоохраны и имел тесную связь с германской разведкой. Подчиненные «Крыси» совершали вооруженные налеты на советские учреждения, мелкие воинские подразделения и осуществляли террористические акты над советско-партийным активом. Всего бандой «Крыси» было совершено более 59 подобных акций.

Однако благодаря усилиям органов НКВД Белоруссии обе крысиные стаи вскоре были ликвидированы. В разное время белорусские чекисты уничтожили или арестовали 242 участников банды «Рагнера». 3 декабря 1944 года штаб «Рагнера» был окружен. В завязавшейся перестрелке «Рагнер» и трое его подчиненных были убиты, еще трое захвачены живыми. Затем настал черед «Крыси». 193 участника его банды было убито или арестовано, а 21 января 1945 года советская пуля настигла и самого «Крысю».

Сегодня многие историки и публицисты пытаются представить дело так, будто «аковцы» не делали Советской власти ничего плохого, а их разоружали и интернировали:

«С началом освобождения Польши Армия Крайова лояльно относилась к советским властям. Однако, поскольку участники Армии Крайовой подчинялись польскому правительству, они автоматически стали врагами советского государства».

Как выглядела эта «лояльность» на деле, мы только что убедились.

А ведь помимо Армии Крайовой существовали еще и Народове силы збройне (НСЗ) — созданная осенью 1942 года военная организация националистического и антикоммунистического толка, насчитывавшая 35 тыс. человек и активно сотрудничавшая с гитлеровцами. В 1943 году в НСЗ были созданы специальные отряды для борьбы с коммунистами и их партизанскими отрядами. После прихода Красной Армии часть членов НСЗ ушла вместе с немцами, другие остались в Польше, ведя вооруженную борьбу против новой власти и советских войск.

Вполне естественно, что советское командование, которое отнюдь не разделяло идей Льва Толстого насчет непротивления злу насилием, не могло допустить существования в своем тылу вооруженных формирований, занимавшихся разведкой, диверсиями, нападениями на склады, уничтожением советских военнослужащих и должностных лиц.

Агония вельможного панства

По мере успехов Красной Армии бесперспективность дальнейшей борьбы становилась для сторонников эмигрантского правительства все более ясной. Тем более, что Англия и США явно не желали ссориться из-за Польши с Советским Союзом. Как писал Черчилль 7 января 1944 года в записке, адресованной английскому МИД:

«…Без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы в мире не смогли бы этого сделать…

Нации, которые оказались не в состоянии защитить себя, должны принимать к руководству указания тех, кто их спас и кто представляет им перспективу истинной свободы и независимости».

В январе 1945 года приказом главнокомандующего АК генерала Леопольда Окулицкого Армия Крайова была распущена. Впрочем, при этом часть ее членов образовала подпольную организацию «Вольность и неподлеглость», боровшуюся против новой власти.

Тем временем Сталин обустраивал Польшу на свой лад. 21 апреля 1945 года Крайова Рада Народова заключила договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве с Советским Союзом. 28 июня Временное правительство Польской Республики было преобразовано в коалиционное Временное правительство национального единства, куда в качестве вице-премьера вошел бывший глава лондонского эмигрантского правительства Станислав Миколайчик. 5 июля новое правительство было официально признано США и Великобританией.

«А как насчет права польского народа самому решать свою судьбу?» — наверняка воскликнет здесь какой-нибудь ревнитель общечеловеческих ценностей. Напомню, что западные союзники СССР в своей зоне влияния действовали точно так же. В случае «естественного хода событий» в Италии и Франции скорее всего пришли бы к власти коммунистические правительства. А уж о прямом вмешательстве Англии и США в гражданскую войну в Греции и говорить как-то неудобно.

Чувствуя, как почва уходит у них из под ног, в бессильной злобе польские националисты зачастую прибегали к прямому геноциду. Как например, банда НСЗ во главе с подпоручиком Цыбульским (псевдоним «Сокол»), действовавшая возле города Холм (ныне Хелм, Польша).

5 июня 1945 года он отдал приказ уничтожить всех украинцев в районе Холма, Красностава и Грубешова. На следующий день в 12 часов банда «Сокола» численностью более 200 человек, одетых в форму Войска Польского и вооруженных станковыми и ручными пулеметами, автоматами и винтовками, подошла к селу Вежховина. Украинские жители, приняв банду за возвращающиеся с фронта польские части, встретили ее цветами. Неожиданно загремели выстрелы… Бандиты начали поголовное истребление украинцев. Мирных жителей убивали огнестрельным оружием, мотыгами, лопатами, топорами, ножами, женщинам рубили головы, мужчин пытали раскаленными железными прутьями. Не щадили ни стариков, ни грудных детей. Всего было убито 196 человек.

Для ликвидации банды из города Холм была срочно направлена оперативная группа, состоявшая из сотрудников отдела общественной безопасности, милиции и курсантов школы подхорунжих Войска Польского. Однако после начала боя 30 человек перешли на сторону бандитов, остальные же в панике бежали, бросив две машины и бронетранспортер с вооружением.

Тогда в дело вступил 2-й батальон 98-го пограничного полка войск НКВД СССР. Преследуемая им банда была окружена в селе Гута и 11 июня, после продолжительного боя, полностью разгромлена. При этом было убито 170 «борцов за независимую Польшу», в том числе главарь банды «Сокол» и его заместитель «Стрый». Еще около 30 раненых бандитов сгорели во время боя в домах, а 7 человек попало в плен. Можно предположить, что зная о совершенных бандитами зверствах, советские бойцы не особенно стремились брать пленных. Было захвачено 5 крупнокалиберных пулеметов, 1 станковый пулемет, 4 ручных пулемета, 32 автомата, 62 винтовки, 8 пистолетов, 35 гранат, отбиты обратно бронетранспортер и две машины. В свою очередь батальон НКВД потерял 5 убитых и 1 раненого.

(Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… С.218-219)

Вскоре с вооруженной борьбой в Польше было покончено. Советский Союз щедро оказывал польскому правительству всевозможную материальную помощь в восстановлении разрушенного хозяйства. Хотя восточная линия польской границы проходила теперь по «линии Керзона», в качестве компенсации Польша получила обширные территории на западе.

А ведь предупреждал зам. наркома иностранных дел Иван Михайлович Майский в записке В.М.Молотову от 10 января 1944 года, посвященной вопросам послевоенного устройства мира:

«Целью СССР должно быть создание независимой и жизнеспособной Польши, однако мы не заинтересованы в нарождении слишком большой и слишком сильной Польши. В прошлом Польша почти всегда была врагом России, станет ли будущая Польша действительным другом СССР (по крайней мере, на протяжении жизни ближайшего поколения), никто с определенностью сказать не может. Многие в этом сомневаются, и справедливость требует сказать, что для таких сомнений имеются достаточные основания. Ввиду вышеизложенного, осторожнее формировать послевоенную Польшу в возможно минимальных размерах, строго проводя принцип этнографических границ».

Как показали дальнейшие события, старый дипломат оказался совершенно прав в своих опасениях.

В заключение еще раз предоставим слово Черчиллю:

«Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.152).

И действительно, сегодня мы тоже видим две разные Польши. С одной стороны, пресмыкающихся перед новыми хозяевами усердных натовских холуев. С другой — 300 поляков, воевавших в Боснии на стороне сербов. Увы, пока что первая Польша явно преобладает.

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Польский вопрос
СообщениеДобавлено: Сб дек 25, 2010 12:45 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Юрий Нерсесов
АГОНИЯ ВЕРСАЛЬСКОЙ ГИЕНЫ
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 9 (156) СЕНТЯБРЬ 2009 ГОДА

Пока немцы громили брошенную своим командованием польскую армию, высокопоставленные политиканы Польши, Франции и Великобритании виртуозно вешали друг другу лапшу на уши.
АГОНИЯ ВЕРСАЛЬСКОЙ ГИЕНЫ

СКЛЕРОЗ КРАСНОГО ПРОФЕССОРА

В статье «Последняя собака Антанты» («Спецназ России», № 8 9, 12, 2002 г. и № 1 2 2003 г.) мы подробно рассказали о самоубийственном политическом курсе, возрожденной в Версале Второй Речи Посполитой. Страна, которую за любовь к нападениям исподтишка на противников, находящихся в беспомощном состоянии, британский премьер Уинстон Черчилль остроумно сравнил с гиеной, вдрызг разругалась со всеми соседями и в 1939 году закономерно рухнула под ударом гитлеровских армий.
Карта
Когда германо-польская война превратилась во Вторую мировую, вооруженные формирования польского эмигрантского правительства приняли в ней участие, однако особо выдающихся побед не одержали. Скромность достижений на поле боя была с лихвой компенсирована безудержным хвастовством, породившим немало легенд. Самые известные из них: миф о взятии неприступного итальянского монастыря Монте Кассино и былина о едва не победившем Варшавском восстании, подавленном исключительно из за подлого Сталина, цинично отказавшегося направить войска на выручку польской столице.

Вранье о Варшавском восстании и битве за Монте Кассино мы разбирали в статье «Алые маки и панские враки» («Спецназ России», № 8 9, 2004 г.). Сейчас 70 я годовщина со дня нападения Германии на Польшу, и настала пора разобраться с достижениями армии Второй Речи Посполитой в эту кампанию. Рассказывая о ней, коммунистические историки, старались подать события максимально лестным для братьев по соцлагерю образом. Как правило, они подробно описывали боевые эпизоды, в которых отдельные польские части героически сопротивлялись превосходящим силам противника, а куда более масштабные и менее славные сражения затрагивали мимоходом.

Иногда, чтобы подчеркнуть неравенство сил, советские авторы сознательно преуменьшали силы поляков. Например, красный профессор Дмитрий Проэктор насчитал в их армии всего 166 танков, вместо реальных семи сотен. Учтя полученные из Англии «Виккерсы» и созданные на их основе 7ТР, товарищ Проэктор вынес за скобки все танкетки, хотя немецкие также вооруженные одними пулеметами Т-I и командирские танки на их базе сосчитал все до одного. Кроме того, почтенный профессор забыл о закупленных во Франции «Рено-35», которые по вооружению и броневой защите превосходили бОльшую часть вражеских машин.

ДРАП ГЕНЕРАЛА ДРАПЕЛЛЫ

Едва вступив в бой с немцами, польские войска получили распоряжение удирать. Уже 3 сентября главнокомандующий и фактический диктатор страны маршал Рыдз Смиглы заявил о необходимости «ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии…»

Два дня спустя соответствующий приказ был отдан, и польские войска начали в беспорядке отходить в глухие районы, где начисто отсутствовали подготовленные оборонительные позиции и необходимые для продолжения боевых действий ресурсы. Уже 11 сентября начальник немецкого Генштаба Франц Гальдер отмечает в своем дневнике полученные из Румынии сведения о переходе первых польских отрядов через ее границу. В Румынию уехал и почти не участвовавший в боях танковый батальон с французскими «Рено». Впоследствии, румыны использовали эти танки против СССР.

Еще раньше к южным рубежам отправилось и польское руководство. Первым, вечером 1 сентября, удрал президент Игнацы Мосьцицкий. Через четыре дня за ним отправилось правительство, ну а ночью с 6 на 7 собрал манатки и Рыдз Смиглы, забравший с собой часть зенитной артиллерии противовоздушной обороны Варшавы и всю прикрывавшую столицу истребительную авиабригаду. Заскочив по пути в Брестскую крепость, лихие генералы 10 сентября переехали во Владимир-Волынский, 13 го перебрались в городок Млынов, 15 го — в Коломыю на румынской границе, а 17 го были уже в Румынии.

Гражданские министры избрали для своего героического драпа несколько иной маршрут. Прибыв 6 сентября в Люблин, они уже 9 го перебрались в западно-украинский городишко Кременец, 13 го выехали оттуда в приграничные Залещики, и отсюда 16 сентября перешли в Румынию. Как впоследствии выяснилось, свое личное имущество панство переправило в Бухарест заблаговременно.

Под стать своему главкому оказались и многие другие польские командиры. Так, описывая боевые действия армии «Модлин», российский исследователь Михаил Мельтюхов мимоходом упоминает, что возглавлявший ее генерал Пшедзимирский «потерял связь с дивизиями». Но как раз против этой армии наступали не слишком превосходящие силы немцев, состоявшие в основном из пехоты, и даже беглый взгляд на карту боевых действий показывает, что отрезать Пшедзимирского от вверенных ему войск немцы не могли. Приходится сделать вывод, что пан генерал изволили с драпануть.

Сосед Пшедзимирского, командующий оперативной группой «Нарев» генерал Млот-Фиалковский отличился еще больше. Против него немцы вообще не наступали, поскольку войск на этом участке почти не имели. Успешные рейды польской кавалерии на германскую территорию подтвердили отсутствие здесь сколь нибудь серьезных сил противника, и, казалось, ничего не стоило ударить во фланг немецким частям, атакующим позиции Пшедзимирского. Однако соединения «Нарева» так и не пошевелились целую неделю, пока переброшенный с другого участка моторизованный корпус одного из создателей танковых войск Рейха Гейнца Гудериана, почти не встретив сопротивления, не рванул через их позиции на Брест.

Столь же скромно повел себя при виде противника и генерал с характерной фамилией Драпелла, командовавший сводной группой из 9 й и 27 й пехотных дивизий. Пан Драпелла имел все возможности ударить во фланг наступающим немцам, но, по деликатному упоминанию российского автора Дмитрия Тараса, «не проявил готовности исполнять свои обязанности». Когда Драпелла, наконец, собрался исполнить свои обязанности, противник уже разобрался с его соседями по фронту, после чего наш полководец поступил в полном соответствии со своей фамилией.

Контрудар оперативной группы «Всхуд» провалил командир 16 й пехотной дивизии полковник Свитальский. Получив приказ о наступлении, впавший в пессимизм полковник вместо этого велел отступать, тем самым парализовав действия соседних частей. После этого Свитальского сместили, но момент был безнадежно упущен, и драпать пришлось всей группе.

Так происходило почти везде. Например, появляется несколько немецких танков перед позициями 19 й пехотной дивизии армии «Прусы», и ее командир тут же удирает в штаб армии. После чего немцы разгоняют оставшуюся без руководства дивизию, а потом, ударив в тыл соседним частям армии, разносят до основания и ее.

Если же где нибудь случайно находился дельный военачальник, пытающийся организовать сопротивление, в дело вмешивался Рыдз Смиглы и давил инициативу на корню. Именно так была сорвана единственная попытка польского контрнаступления, когда командующий армией «Познань» генерал Кутшеба удачно атаковал части немецкой группы армий «Юг». К тому времени фронт этой группы представлял вытянутый клин, упершийся в варшавские укрепления, и, ударь по немцу поляки с обеих сторон, немцы могли получить неплохую взбучку.

Кутшеба свою задачу выполнил грамотно. В ночь с 9 на 10 сентября его войска скрытно вышли к открытому флангу 8 й германской армии и опрокинули две вражеские дивизии. Однако в этот момент драпающий из Бреста во Владимир-Волынский Рыдз Смиглы рассылает в войска директиву насчет ускорения отхода к румынской границе. То есть, пока армия «Познань» и присоединившаяся к ней группа «Всхуд» атакуют германский клин с северо-запада, польские войска, расположенные по другую сторону этого клина, получают приказ уходить на юго-восток!

В результате «Познань» и «Всхуд» в одиночестве двинулись прямо вглубь вражеского расположения, куда немцы уже стягивали части с других участков. В итоге удачно начавшийся контрудар полностью провалился, а проводившие его войска без толку погибли. Через несколько дней была вынуждена сдаться и не дождавшаяся помощи Варшава.

Лидер Конституционно Демократической партии России Павел Милюков в таких случаях риторически восклицал: «Что это — глупость или измена?», после чего сам же отвечал: «А не все ли равно?» Видимо, так считали и немцы, поскольку без проблем позволили Рыдз Смиглы сначала перебраться из Румынии в союзную Гитлеру Венгрию, а потом и вернуться в Польшу, где бравый маршал умер естественной смертью 2 декабря 1941 года при оскорбительном невнимании агентов гестапо. Похожая судьба постигла и оставшегося в Румынии главного архитектора внешней политики Польши, ее министра иностранных дел Юзефа Бека. Хотя уже в 1940 году в Румынии пришел к власти прогермански настроенный генерал Ион Антонеску и в страну вошли немецкие войска, пана Юзефа они репрессировать решительно не пожелали, и он скончался без всякого участия нацистских палачей 5 июня 1944 года.

Осторожный Мосьцицкий предпочел пересидеть войну в Швейцарии, но, подозреваю, реши он вернуться, оккупанты встретили бы экс- президента вполне гостеприимно. Действительно: зачем обижать славных парней, благодаря которым немцы за пять недель захватили одну из крупнейших стран Восточной Европы, потеряв всего 16 643 человека убитыми и пропавшими без вести, но при этом уничтожив и взяв в плен свыше 760 тысяч вражеских солдат и офицеров. Соотношение безвозвратных потерь — почти 50 к 1!

Кто то скажет, что СССР в 1941 году воевал не лучше, и ежели бы не бескрайние русские пространства да мощная военная промышленность, неизвестно как бы все закончилось. Но если оценивать соотношение потерь, то с 22 июня по 31 декабря 1941 года противник на советско-германском фронте, уничтожив и взяв в плен свыше четырех миллионов красноармейцев и ополченцев, потерял более 300 тысяч своих — соотношение куда более серьёзное, чем в польской кампании. Что касается необъятных пространств, то за них Россия и Польша воевали несколько веков, польские войска брали столицу Руси Киев еще в 1018 году, а Москву в 1610 ом, и если они не смогли задержаться на занятых территориях, то виноваты исключительно сами. Как и в деградации промышленности некогда одной из самых развитых частей Российской Империи.

Преуспела польская армия лишь в расправах с собственными нацменьшинствами. Поскольку среди немецкоязычных граждан Польши действительно хватало гитлеровских шпионов и диверсантов, неукоснительный отстрел последних, а также отправка 50 тысяч польских немцев в концлагеря, вполне оправданы, как и аналогичные меры, предпринятые впоследствии Францией, Советским Союзом и Соединенными Штатами. Однако, кроме интернирования немецкого населения и ликвидации диверсионных групп в Бромберге, Шулитце и других городах, начались расправы и над мирным немецким населением, включая женщин и детей. Увидев изувеченные трупы на улицах Бромберга, озверевшие немецкие солдаты, в свою очередь, стали расстреливать всех подвернувшихся под руку поляков, и, судя по записям в дневнике Гальдера от 10 сентября, командованию вермахта пришлось даже наказать самых ретивых.

На фоне этого бардака особенно дурацки выглядят сказки наших доморощенных полонофилов об якобы успешном сопротивлении польской армии, проигравшей войну исключительно благодаря коварному советскому удару в спину. Типа, не займи подлые красноармейцы украинские и белорусские территории, оккупированные поляками двадцатью годами раньше, глядишь, через месяц польские кони попивали бы водицу из Шпрее, а их наездники — пиво из берлинских кабаков.

Круче всех отжег русскоязычный писатель-фантаст Шмалько, заявивший, что коварная вылазка кремлевских коммунистов, вторгшихся в Польшу 17 сентября 1939 года, сорвала грандиозное «польское контрнаступление». На самом деле именно в этот день Рыдз Смиглы, придерживая штаны, перебирался через границу, а брошенные им дивизии окружались и уничтожались одна за другой.

Номера, время и обстоятельства гибели каждой из них давно известны. Зато список соединений польского воинства, коварно умученного коммунистами, поклонники благородной шляхты благоразумно опускают, и правильно делают. Потому что, кроме полиции, жандармерии, пограничников и отдельных батальонов резервистов, на восточных территориях к началу советского вторжения располагалась лишь оперативная группа «Полесье» в составе 50 ой и 60 ой пехотных дивизий, Подляской кавалерийской бригады и нескольких отдельных полков. После нескольких мелких стычек части Белорусского фронта пропустили группу на немцев, а те быстро разгромили поляков и 6 октября 1939 года вынудили их капитулировать, тем самым завершив кампанию.

«Вторая Речь Посполитая», которую нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов совершенно справедливо назвал «уродливым детищем Версальского договора», совершенно закономерно прекратила свое существование. Государство, ставшее ее правопреемником после Второй мировой войны, было мононациональным и имело совсем иные границы, в основном совпадавшие с границами возникшего в конце Х века Польского королевства, и стабильным, несмотря на все политические перемены.

Обличители советского вторжения «забывают», что предшественник ООН Лига Наций, которая всего через три месяца безоговорочно признала агрессией вторжение советских войск в Финляндию, тогда СССР не осудила, а тот же Черчилль сквозь зубы признал правомерность занятия Советским Союзом Западной Украины и Западной Белоруссии по брестскому меридиану. «Мы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях, как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. — Отметил сэр Уинстон. — Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии».

ХИХИКАЛ МЕРЗКО ВАРНДСКИЙ ЛЕС

В последнее время появились публикации, согласно которым союзные силы на Рейне были столь слабы, что никак не могли оказать помощь громимой Польше. Чтобы выяснить, так это или нет, рассмотрим подробнее, какими силами располагали англо-французы и желали ли они вообще помогать варшавским авантюристам.

Объявив 3 сентября войну Германии, Англия и Франция повели себя словно медведи, впавшие в зимнюю спячку. До самого 10 мая 1940 года, когда немецкие войска начали наступление на западе, там продолжалась странное действо, прозванное французским писателем и журналистом Роланом Доржелесом «странной», а германскими солдатами «сидячей войной» или зитцкригом. За восемь месяцев французы потеряли 1433 человека убитыми и пропавшими без вести, немцы — 696, а британцы всего троих. Между тем численность противостоящих армий к концу столь малокровного противостояния превысила 6 миллионов солдат и офицеров. Проводи будущие партнёры по НАТО учения того же масштаба, они от несчастных случаев и отравлений тухлыми консервами потеряли бы не меньше!

Кто должен нести ответственность за эту нелепую пародию на реальную войну? В советские времена, когда поляки являлись «братьями», а французы и британцы — оплотом развратного империализма, их величали исключительно коварными предателями, бесчувственно взиравшими на страдания невинной девицы Варшавы. С переходом же нежного создания в вышеупомянутый бордель популярность получила альтернативная точка зрения, ярче всего представленная редактором запрещенной газеты «Дуэль» Юрием Мухиным. Мухин указывает, что, согласно франко-польскому договору от 19 мая 1939 года, французы должны были начать наступление на пятнадцатый день от начала мобилизации. А поскольку к 15 сентября польская армия уже разбегалась, а Рыдз Смиглы с компанией драпали впереди всех к румынской границе, Франция автоматически освобождалась от обязательств перед столь трусливыми союзниками.

На первый взгляд, выглядит вполне убедительно. Но, согласно тому же договору, в случае нападения Германии на Польшу на немецкие военные объекты должны были немедленно обрушиться армады союзных бомбардировщиков. В реальности же союзные соколы думали о чем угодно, кроме собственно боевых действий. Особенно хорошо это видно из воспоминаний аса английской бомбардировочной авиации Гая Гибсона «Впереди вражеский берег».

Гибсон подробнейшим образом повествует о том, как у него ничего не вышло с Барбарой, но отлично получилось с Евой. Предостерегает от смешивания джина с пивом и рома с виски, а также от просмотра халтурного фильма «Девушки в армии». С особой гордостью пишет отважный летчик о своем первом боевом ранении. Злющий черный лабрадор Симба прокусил ему руку, но покарать гадкую псину не удалось, поскольку соплеменник суки Путина принадлежал полковнику…

Немцев гибсоновский «ланкастер» первый раз полетел бомбить в день объявления войны, но боезапас сбросил в воду, так как подлые фрицы, оказывается, стреляют. Далее последовал перерыв в семь с половиной месяцев и лишь 19 апреля 1940 года Гибсон сподобился на второй вылет! Вот такой экстремальный отпуск благородного джентльмена на Британских островах тогда и назывался войной!

Атаковали английские самолёты почти исключительно морские цели. Об ударах по расположению сухопутных сил Рейха никто и не заикался, а мысли о бомбах, сброшенных на промышленные предприятия Германии, казались просто кощунством. Когда британскому министру авиации Кингсли Вуду предложили скинуть несколько зажигательных бомб на леса Шварцвальда, древесину которых немцы использовали в военных целях, тот в гневе отказался. «Это же частная собственность, — искренне возмутился сэр Кингсли, являвшийся по основной специальности правоведом. — Вы еще попросите меня бомбить Рур».

Что оставалось делать авиаторам, начальство которых столь решительно отстаивало интересы неприятельской военной индустрии? Правильно — пить, снимать девочек и шляться по киношкам, чем Гибсон и занимался. Ещё союзные асы преуспели в приобщении гитлеровских агрессоров к демократическим ценностям. Десятки миллионов листовок, сброшенных на головы немецких военнослужащих, по циничному замечанию британского маршала авиации Артура Харриса, «обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны». Особое впечатление производят листовки, в которых немцев обвиняли в безнравственности и сурово выговаривали за измену западным ценностям через пакт с богомерзкими большевиками.

Немцы отвечали в том же духе, сделав ставку, главным образом, на разжигание розни между союзниками. Правда, геббельсовские листовки с напоминанием о страдавших в британском плену Наполеоне и Жанне д’Арк не имели особого успеха. Куда лучше шли листки, на которых французский солдат мерз в окопе, в то время как английский союзник цинично лапал его жену. Французским солдатам африканского происхождения предназначались листовки, на которых их чернокожих жен насиловали белые колонизаторы.

Обмен информацией между англо-французами и поляками выглядел несколько по иному. Обе стороны вдохновенно вешали на уши друг другу лапшу. Поляки рассказывали о своем героическом сопротивлении и едва не взятом в плен лихими конниками Гитлере, а французы ободряли их байками насчет успешного наступления по всему фронту!

«Больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. — C упоением врал главнокомандующий французскими войсками Морис Гамелен. — После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее, мы продвинулись вперёд. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я ещё не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены Военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил своё обещание начать наступление мощными главными силами на 15 й день после объявления французской мобилизации».

На самом деле танки 2С, весившие около 70 тонн, состояли на вооружении французской армии, но ни один из этих монстров не сделал по немцам ни единого выстрела. Сухопутные силы Франции провели лишь одну операцию, которую можно назвать разве что карикатурой на наступление. С 7 по 11 сентября, двигаясь со средней скоростью полтора километра в сутки, части 11 французских дивизий перешли границу и вышли в предполье германских укреплений. Поскольку Гамелен строго запретил солдатам приближаться к германским траншеям ближе, чем на километр, успехи наступающих ограничились захватом полутора десятков пустых деревень и приграничного Варндского леса.

Затем до Парижа тоже дошли сведения о сигающих через румынскую границу поляках, и они, решив больше не рисковать, сперва, остановились, а потом вернулись восвояси. После чего на всем западном фронте окончательно установилась сплошная идиллия, а чтобы ее не нарушать, у передовых частей даже изъяли большую часть боевых патронов. Предварительно вывесив плакаты: «Мы первыми не стреляем», народ с обеих сторон встречался на нейтральной полосе, обменивался сувенирами и выпивкой и чувствовал себя как на курорте.

Посему на вопрос: французы ли надули поляков в сентябре 1939 го или наоборот, можно с чистой совестью ответить: все хороши! Больше всего тогдашние разборки между союзниками напоминают эпизод из французской кинокомедии «Игра в четыре руки» с Жаном-Полем Бельмондо в главной роли. Сыгранный им обаятельный жулик купил у очаровательной мошенницы стеклянные «брильянты», а сам щедро расплатился с ней фальшивыми купюрами.

Французскому командованию даже пришлось задуматься о специальных мерах, дабы войска не скучали, а солдаты не толстели. Выход был найден в срочной доставке к передовой десяти тысяч футбольных мячей и еще большего количества колод игральных карт, а также в изрядных послаблениях на употребление на боевых позициях спиртного. Пьянство на позициях приняло такие размеры, что в гарнизонах и на крупных железнодорожных станциях пришлось организовать специальные вытрезвители.

Но, может, союзники просто не имели достаточных сил для наступления? К 10 сентября немцы имели на Западе 44 пехотные дивизии, которым хронически не хватало боеприпасов, имевшимся на считанные дни активных боевых действий. Подкрепления подходили крайне медленно и даже к 16 октября, спустя десять дней после капитуляции последних польских частей, на границе с Францией находилось всего 57 дивизий, среди которых не было ни одной танковой.

Франция начала полноценную мобилизацию уже 23 августа, а некоторые части, доведя до штатов военного времени, еще раньше. К концу сентября против Германии было сосредоточено 70 пехотных, 7 мотопехотных, 2 механизированные и 3 конно-механизированные дивизии, усиленные 50 танковыми и 20 разведывательными батальонами, а к середине октября границе выдвинулись первые 4 британские мотопехотные дивизии.

Большинству французских соединений ничего не мешало перейти в наступление уже в первую неделю войны. По общей численности немцы здесь уступали примерно вдвое, по боевым самолетам всех типов — почти втрое, против почти трех тысяч неприятельских танков у Гитлера не имелось ни одного, а тяжелые французские танки В-1 с 60 миллиметровой броней были неуязвимы для немецких противотанковых пушек. На западе союзники имели куда больший перевес над немцами, чем те на востоке над поляками.

Обосновывая свое бездействие, французское командование не раз утверждало, что подавляющее преимущество союзных войск компенсировались мощными немецкими пограничными укреплениями, входящими в знаменитую «линию Зигфрида». Однако на возглавлявшего одну из занимавших эту оборонительную систему дивизий генерала Зигфрида Вестфаля распиаренная Геббельсом «линия» произвела чрезвычайно тяжкое впечатление. По словам Вестфаля, полностью укрепления были достроены лишь в нескольких местах, а укрытий для полевых войск, призванных оборонять подступы к долговременным огневым сооружениям, не имелось почти нигде.

Еще более категорично охарактеризовал немецкие пограничные укрепления будущий начальник штаба 5 ой танковой армии Фридрих Меллентин. «Оборонительные сооружения были далеко не такими неприступными укреплениями, какими их изображала наша пропаганда, — вспоминал он после войны. — Бетонное покрытие толщиной более метра было редкостью; в целом позиции, безусловно, не могли выдержать огонь тяжелой артиллерии. Лишь немногие доты были расположены так, чтобы можно было вести продольный огонь, а большинство из них можно было разбить прямой наводкой без малейшего риска для наступающих. Западный вал строился так поспешно, что многие позиции были расположены на передних скатах. Противотанковых препятствий почти не было, и чем больше я смотрел на эти оборонительные сооружения, тем меньше я мог понять полную пассивность французов».

Не слишком высоко оценивали германские оборонительные сооружения и другие немецкие военные. Так, генерал-полковник Эрих Витцлебен, беседуя с новым командующим войсками на Западе фельдмаршалом Вильгельмом фон Леебом, выразил опасение, что в случае наступления французов германская оборона будет быстро прорвана. Автор же наиболее фундаментального труда по истории вермахта, а в тот период офицер организационного отдела Генерального штаба Бурхард Мюллер-Гиллербранд, указывал, что, хотя строительство укреплений шло и успешно, но закончиться должно было лишь к 1949 году. Пока же картина получалась не слишком впечатляющей.

«К началу войны, в основном, имелись только укрепленные точки для пехотного оружия, командные пункты, сеть линий телефонной связи укрепленных районов, противопехотные и противотанковые заграждения, — писал имевший доступ практически ко всем штабным документам Мюллер-Гиллебранд. — Артиллерийских позиций в виде бронированных сооружений еще не было, как не было железобетонных или бронированных укрытий для противотанкового оружия». То есть, даже в тех местах, где хотя бы один из оборонительных рубежей «Западного вала» удалось с грехом пополам достроить, его гарнизоны должны были отражать вражеское наступление без артиллерийской поддержки, противостоя огню сильнейшей в мире на тот момент французской артиллерии, располагавшей, помимо прочего, 400 и 520 мм гаубицами на железнодорожных платформах.

Но, может быть, грандиозное французское наступление сорвал хитроумный доктор Геббельс? После войны стало очень модно жаловаться на его агитпроп, так красочно расписавший мощь западного вала, что наивные французы опасались к ним даже приблизиться. Однако впоследствии замученный немцами в Маутхаузене советский военный инженер Дмитрий Михайлович Карбышев в 1939 году опубликовал в журнале «Военная мысль» работу, посвященную как раз анализу пограничных укреплений Франции и Германии. Основываясь, в том числе и на открытых французских публикациях, Карбышев писал, что, за исключением некоторых участков в Сааре, «линия Зигфрида» состоит лишь из малых пулеметных дотов, не выдерживающих попаданий тяжелых снарядов и пренебрежительно прозванных французами «фортификационной пылью».

То есть, даже парижские борзописцы прекрасно знали, как слабо защищена вражеская граница, а мелкие немецкие доты пренебрежительно обзывали «фортификационной пылью». Однако едва от французской армии потребовалось наступать, как «пыль» тут же превратилась в непроходимые скалы. Но, учитывая, что французы располагали сильнейшей в мире тяжелой артиллерией, включая 400 и 520 мм гаубицы на железнодорожных платформах, все это не более чем дешевая отговорка. Начальник оперативного штаба вермахта генерал-полковник Альфред Йодль был абсолютно прав, когда признал на Нюрнбергском процессе, что, начни тогда союзники наступление, и Германия потерпела бы поражение уже в 1939 году.

Ему вторят и другие немецкие военачальники. «Западные державы в результате своей крайней медлительности упустили легкую победу. — Вспоминал после войны Мюллер-Гиллебранд. — Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом… Запасы боеприпасов в сентябре 1939 г. были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным».

«Если бы французская армия предприняла крупное наступление на широком фронте, то почти не подлежит сомнению, что она прорвала бы немецкую оборону. — Соглашался с ним Вестфаль. — Такое наступление, начатое до переброски значительных сил немецких войск из Польши на Запад, почти наверняка дало бы французам возможность легко дойти до Рейна и, может быть, даже форсировать его».

Однако в Париже, Лондоне и Берлине в ожидании дальнейших событий принципиально выбрали в качестве главного оружия пропагандистские бумажки. Гитлер уже принял решение обезопасить себя от войны на два фронта перед походом на восток, для чего требовалось нейтрализовать Францию и помириться с Англией, а для начала добить Польшу, перебросить главные силы на запад и сформировать новые дивизии. В свою очередь, франко-британская коалиция считала, что полумер типа морской блокады пока более чем достаточно. Ну а там, глядишь, удастся добиться от фюрера компенсаций, забыть маленькую семейную ссору и вместе вдарить, как следует, по настоящему врагу на Востоке.

«А как же война на море?» — спросит кто нибудь особенно въедливый. — Ведь там же явно дрались взаправду!» Совершенно верно. Но что реально происходило в 1939 1940 гг. на океанских просторах? Главным образом нападения надводных и подводных рейдеров на торговые суда да стычки их между собой и с конвойными кораблями противника. А это в Европе испокон веков за полноценную войну особенно и не считалось. Там царствующие особы столетиями обменивались любезностями на балах, пока получившие от них патенты корсары брали на абордаж пузатые галиоты с золотом и пряностями. Либо иной раз какой нибудь городок в колониях штурмом брали, коли и там золотишко плохо лежало.

«Зитцкриг» соответствовал такой обстановке идеально, и неудивительно, что пока многомиллионные армии мирно гоняли мяч по обе стороны границы, отдельные моряки гонялись друг за другом с лихостью пиратов старого времени. Атлантический рейд германского «карманного линкора» «Адмирал Шеер» и отважная атака британских крейсеров на однотипный с ним «Адмирал Шпее» и по праву стали подлинным украшением военно-морской истории. Вот только их реальное влияние на ход боевых действий вряд ли более значительно, чем воздействие пусть даже самого стильного поединка д’Артаньяна с Рошфором на результат Тридцатилетней войны.

Преуспели союзники только в борьбе с политической оппозицией. Британские власти объявили вне закона свой Союз фашистов во главе с бывшим лейбористским министром Освальдом Мосли, а множество его членов и сочувствующих посадили. Во Франции специальным правительственным указом от 14 сентября 1939 года деятельность компартии была запрещена, ее газеты закрыли, а депутатов всех уровней посадили. Оказались за колючей проволокой и десятки тысяч проживающих в стране немцев, включая эмигрантов антифашистов типа известного писателя Лиона Фейхтвангера. Непосредственно перед немецким вторжением в Париже раздухарились до введения смертной казни за коммунистическую и антивоенную пропаганду!

Уподобляться советским пропагандистам и осуждать хозяев Елисейского дворца за столь крутые меры — глупое лицемерие. Время на дворе стояло военное, среди немецкой диаспоры хватало шпионов и просто идейных нацистов, а коммунистов, ведущих пацифистскую агитацию по указке Кремля, тем более сажали совершенно законно. Но подобные действия имеют смысл, только если власти, изолируя вражескую агентуру и пораженцев, ведут войну всерьез. Когда же правительство организует вместо этого на фронте футбольные матчи под брезгливый шелест дубов Варндского леса и пренебрежительное посвистывание обитающих на них пташек, такая зачистка тылов выглядит совершенно по иному. Поскольку никаких военных шевелений со стороны мсье не наблюдалось, приходится признать, что, сажая коммунистов, они просто давили под шумок конкурентов в грызне за власть.

Заодно Франция зачищала свой тыл перед грядущим ударом по СССР, к которому, несмотря на формально объявленную войну Германии в Лондоне и Париже всерьез готовились. Подробно об этом мы также писали («Вторая Крымская война», «Спецназ России», № 5, 2005 г.), но, как известно, англо-французское вторжение не состоялось. Прорыв линии Маннергейма сделал бессмысленной отправку экспедиционного корпуса на помощь Финляндии, а вторжение немцев в Бельгию и Нидерланды окончательно похоронил планы бомбежек Баку.

(Окончание следует)

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Польский вопрос
СообщениеДобавлено: Сб дек 25, 2010 12:50 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Юрий Нерсесов
АГОНИЯ ВЕРСАЛЬСКОЙ ГИЕНЫ
СПЕЦНАЗ РОССИИ N 10 (157) ОКТЯБРЬ 2009 ГОДА

ИЗ ЛОНДОНА НА МОСКАЛЕЙ

Под нажимом англо-французских покровителей удравшие за границу от победоносной германской армии, варшавские лидеры, были вынуждены передать государственные регалии соплеменникам, ранее сбежавшим за кордон от покойного польского диктатора Юзефа Пилсудского. Правительство в эмиграции возглавил бывший военный министр Владислав Сикорский, а борьбой с оккупантами должна была заниматься подпольная организация Служба Победе Польши, вскоре переименованная в Союз Вооруженной Борьбы (СВБ). На территориях оккупированных немцами действиями Союза руководил бывший редактор газеты «Военное обозрение» Стефан Ровецкий. Боевиками, действовавшими на присоединенных к СССР территориях Западной Украины и Западной Белоруссии, командовал лично глава СВБ генерал Михал Токажевский Карашевич.

C кем должны были в первую очередь бороться подпольщики? Вроде бы с немцами, поскольку с Германией Польша находится в состоянии войны, ее войска оккупировали коренные польские земли, тогда как СССР занял украинско-белорусские территории уже после краха польского государства, и даже Лига Наций не сочла эти действия агрессией.

Между тем, именно против немцев руководство подполья особо драться и не хотело, что подтверждает конфликт Ровецкого с лихим партизанским командиром майором 110 го уланского полка Хенриком Добжаньским.

Хотя отряд успевшего повоевать против Российской Империи, большевистской России, Западно-Украинской Народной республики, Германии и СССР Добжаньского успешно действовал в тылу немцев, Ровецкий приказывает ему самораспуститься. «Такие приказы я имел в жопу, и больше принимать не буду!» («Rozkazy takowe mam w dupie i na przyszłość przyjmować nie będę») — гордо ответил бравый майор. После чего продолжил трепать немецкие патрули и обозы, пока не попал в засаду. Ходят упорные слухи, что сдал его кто то из единокровных доброжелателей и, возможно, даже в высоких чинах.

Даже в 1941 году Ровецкий, сменивший Соснковского на посту командующего CВБ, приказывал своим подчиненным не проводить диверсий и ни в коем случае не убивать немцев. Польским отрядам, действовавшим на украинско-белорусских территориях, подобных распоряжений никто не отдавал. Наоборот, в ноябре 1939 года, после начала советско-финской войны, эмигрантская тусовка официально объявляет войну СССР! Польские диверсанты активизируются, и впоследствии посол Польши в СССР Станислав Кот подтвердил, что они действовали по указу Соснковского. Начинаются ответные репрессии, включая массовую высылку польского населения на восток. Согласно докладной записке управления НКВД по Тернопольской области № 1597489, только с 22 марта по 25 апреля 1940 года на территории области было арестовано 540 человек, у которых изъято 98 винтовок, револьверов и пистолетов, 3 пулемета, около 6000 патронов и 13 ручных гранат.

Особенно раздухарились паны-эмигранты, когда Великобритания и Франция, продолжая бездействовать на германском фронте, собрались воевать против СССР. Отсутствие бомбардировочной авиации не давало Сикорскому и К возможности принять участие в готовящемся ударе по бакинским нефтепромыслам. Зато поляки собрались помогать финнам, для помощи которым союзники готовили экспедиционный корпус. «Совет (Военный совет при правительстве Великобритании — Ю. Н.) решил, что очень важно, чтобы Финляндия была спасена, что без подкреплений в количестве от тридцати до сорока тысяч обученных солдат она не сможет продержаться дольше весны, что одного нынешнего притока разнородных добровольцев недостаточно и что гибель Финляндии была бы серьезным поражением для союзников, — вспоминал после войны Уинстон Черчилль. — Поэтому необходимо было послать союзные войска либо через Петсамо, либо через Нарвик, либо через другие норвежские порты».

Правительство Сикорского включило в состав англо-французского десанта свое самое боеспособное соединение — горнострелковую бригаду. Однако 13 марта Советско-финская война закончилась, и полякам через месяц пришлось воевать с немцами в Норвегии. Норвежской кампанией в Польше очень гордятся, но совершенно безосновательно. Несмотря на значительный перевес, атака поляков на занятый немцами порт Нарвик провалилась, и город взяла наступающая с другого направления 13 я полубригада французского Иностранного легиона, большую часть которой составляли испанские и русские эмигранты.

Находясь в состоянии войны с правительством Сикорского и столкнувшись с действиями его диверсантов, Советский Союз вынужденно задерживает у себя взятых во время вступления на территорию Польши пленных. Один из этих лагерей располагался у деревни Катынь, другие под Тверью и Харьковом. Из числа находившихся там, советские органы расстреляли за «контрреволюционные преступления» несколько сот человек, а Катынь оказалась в 1941 году на оккупированной гитлеровцами территории, и немцы перебили всех, кто там находился, затем неуклюже выдав трупы за жертвы НКВД. Лондонские поляки, обладая информацией, что трупы имеют в черепах немецкие пули, подтверждают нацистскую версию, а после развала СССР к ним присоединились российские демократы. Правда, согласно одному из подтверждающих расстрел «документов» пленные в 1940 году были уничтожены на основании постановления ЦК КПСС, в которую партия Сталина была переименована в 1952 году, но такие мелочи ясновельможное панство и поддерживающее их правозащитное жулье не смущают!

ЧЕМПИОНАТ ПО ПРИПИСКАМ

В дальнейшем войска эмигрантского правительства действовали столь же вяло. Сформированная в 1941 году на территории СССР армия генерала Владислава Андерса, категорически не желала воевать ни на советско-германском фронте, ни в рядах британской армии в Северной Африке и до конца 1943 года героически обороняла иранские нефтепромыслы. Горная бригада, усиленная чехословацким батальоном, участвовала в боях у ливийского города Тобрук, но поскольку располагалась она на самом спокойном участке фронта, против малобоеспособных итальянцев, особых подвигов братьям славянам совершить не удалось. Имея около 5 тысяч солдат, бригада по данным польского историка Збигнева Квеченя за девять месяцев потеряла около 130 человек убитыми, а по информации британских союзников — всего 27.

Из других польских воинских частей можно вспомнить задействованную в системе противовоздушной обороны Великобританию истребительную авиаэскадрилью, которая долгое время считалась одной из самых результативных. Однако затем выяснилось, что единственным доказательством подвигов польских асов являются их собственные донесения. Рекорд приписок был установлен 26 сентября 1940 года, когда две английских и одна польская эскадрилья общими усилиями сбили один «Хейнкель», но на бумаге у поляков оказалось 11 бомбовозов!

Для варшавских летописцев и российских полонофилов такие штучки в порядке вещей, причём зачастую они не замечают, как уличают самих себя. Например, автор работы «Польский флот» Александр Шишов украсил своё исследование картинкой, где среди германских кораблей, потопленных моряками лондонских эмигрантов, значатся эсминцы ZH-1 и Z-32. И сам же несколькими страницам раньше сообщил, что наряду с парой польских эскадренных миноносцев, по немцам стреляли шесть британских. Та же самая история происходит и с торпедными катерами S-70 и S-136, по которым одновременно с польским эсминцем «Блыскавица» палило три корабля Его Величества. И с подводной лодкой U-407 — на её хребет параллельно с белокраснознаменным «Гарландом» кидали глубинные бомбы английские «Траубридж» и «Терпсихора». Учитывая, что во всех случаях британцев было больше, а квалификация их моряков много выше, думаю вопрос, кто внес основной вклад, не возникает.

Впрочем, одну подлодку поляки таки потопили самостоятельно. Если верить господину Шишову, 20 июня 1940 года польская субмарина «Вилк» молодецким тараном отправила на дно немецкую U-122. Однако французские аквалангисты Анри Мейзель и Мишель Поли обнаружили, что U-122 лежит у берегов Уругвая, во многих тысячах километров от района действий польского корабля. Окончательную ясность внесли голландцы, уточнившие, что «Вилк» въехал носом в борт их лодке О-13, которая от столь грубого обращения и вправду утопла. Тем не менее, автор настолько любит своих героев, что над силуэтами погибших посудин кригсмарине гордо значится «Корабли и суда, потопленные ВМФ Польши».

Таким же образам польские и полонофильствующие исследователи описывают развитие событий на территории самой Польши, где по приказу Москвы начали действовать против немцев местные коммунисты. Встревоженный Ровецкий сообщил в Лондон, что у населения из за этого возникают большевистские настроения, и, начиная с октября 1942 года, переименованный в Отечественную Армию («Армию Крайову») CВБ, наконец, занялся террором и диверсиями. Однако масштаб их не слишком впечатлял. Если белорусские партизаны перед наступлением советских войск практически полностью парализовали немецкий тыл, то полякам ничего подобного сделать не удалось. Немецкие коммуникации в Польше в основном уцелели, и в отличие от Белоруссии большинству гитлеровских дивизий тут удалось избежать окружения.

Незначительны оказались и потери оккупантов. По данным уже упоминавшегося немецкого военного историка Бурхарда Мюллера-Гиллебранда бомбёжки англо-американской авиации, действия диверсантов и партизан, болезни и несчастные случаи в 1941 1944 гг. стоили немцам примерно 20 тысяч погибших в Западной Европе и 30 тысяч на Балканах, а потери в Польше даже не упоминаются, приравниваясь к статистической погрешности.

По информации Стефана Залоги партизаны на территории Второй Речи Посполитой в 1942 году выводили из строя по 250 320 немцев в месяц, а в первой половине 1944 го даже по 850 1700. Простейший подсчет показывает, что в этом случае гитлеровцы потеряли порядка 20 тысяч человек, включая 6 7 тысяч убитыми. Однако значительную часть их придется списать на советских партизан, действовавших на территории Западной Украины и Западной Белоруссии и неоднократно совершавших рейды в Польшу. За вычетом перебитых ими, а также управляемой из Москвы прокоммунистической Армией Людовой, на долю Армии Крайовой остаются жалкие крохи.

Сами поляки до первой половины 1944 года потеряли 20 тысяч человек, однако изрядная часть их погибла в боях отнюдь не с немцами. Многие пали в междоусобных столкновениях боевиков лондонского правительства с коммунистами, а также — с литовскими и украинскими националистами. На глазах у немцев хлопцы Ровецкого и Бандеры старательно вырезали на Львовщине соответственно украинское и польское население, при случае отстреливая друг и друга. Для борьбы с бандеровцами и Армией Людовой паны Осевич, Курциуш, Наконечников Клюковский и некоторые другие польские полевые командиры начали сотрудничать с немцами и получать от них оружие. Некоторые польские отряды открыто перешли на сторону Гитлера, действуя вместе с польской и еврейской вспомогательной полицией, через подразделения которой прошли около 30 тысяч бывших граждан Второй Речи Посполитой. Среди перебежчиков оказались и весьма высокопоставленные особы, типа бывшего премьер-министра Леона Козловского.

«СВЯТОЙ КРЕСТ» ДЛЯ ФЮРЕРА

Для легализации истребления прокоммунистических партизан лондонское правительство придумало воистину иезуитский ход. Боевики близкие к входившей в него правой Национальной партии объявили о своей независимости от Армии Крайовой и создании собственной военной организации — «Национальные вооружённые силы» («Народове Силы Збройне»), в которых числилось более 30 тысяч человек. Открытую войну с коммунистами они начали 9 августа 1943 года, уничтожив их отряд у деревни Боров.

Действуя подобным образом, команда Сикорского повторяла прием, позволивший в 1920 году Польше отобрать у Литвы Вильно. Тогда Варшава формально категорически запретила командующему польскими войсками в Литве Люциану Желиговскому захватывать город, но тот героически «не подчинился». В то время Польшей руководил умный и энергичный Пилсудский, и операция прошла как по нотам. Зато непутевые наследнички продолжили дело восстановителя польского государства самым дурацким образом. «Лондонцы» даже не соизволили хотя бы формально вывести представителей Национальной партии из состава правительства, отчего вся история с неподчинением ему «Народовых Сил» выглядела явной липой. Кроме того, вместо передачи всех контактов с оккупантами «збройникам», многие полевые командиры Армии Крайовой сами побежали общаться с немцами, а ее командование с энтузиазмом принимало в ряды своего воинства вражеских агентов.

Так, без всяких проблем вошел в Армию Крайову отряд наймита германской контрразведки Чеслава Зайнчковского. Другой бывший поручик и командир лондонских боевиков Ян Борисевич с чрезвычайно подходящей ему кличкой «Крыся» в годы оккупации служил начальником лесоохраны, также тесно сотрудничая с немецкими спецслужбами. Оба действовали сперва против белорусских партизан, потом против советских вооружённых сил и были уничтожены в ходе спецопераций, проведённых с декабря 1944 го по январь 1945 го. С 1943 года сотрудничали с оккупантами известнейшие полевые командиры Ровецкого — Адольф Пильк, Здислав Пуркевич и Зигмунт Шенделяж, причем последний, командуя 5 я бригадой Армии Крайовой, помогал немцам обкладывать в лесах у озера Нарочь партизанскую бригаду имени Ворошилова. После этого советское командование ещё до вступления на польскую территорию могло с чистой совестью готовиться к их ликвидации, которой бериевские орлы вскоре с успехом и занялись.

Создать польскую дивизию СС «Белый Орел» предназначенную для действий на Восточном фронте гитлеровцы не смогли, поскольку начали формировать ее лишь 4 ноября 1944 года. На тот момент итог войны был уже ясен, и в дивизию записалось лишь 470 добровольцев. В конечном итоге удалось сформировать отряд из 1500 человек, который получил название «Абверкоманда-204» и был уничтожен зимой 1945 года. Еще 4000 человек воевали в Свентокшицкой («Святого креста») бригаде, в конце войны сдались американцам и с удовольствием служили надзирателями в лагерях военнопленных, где содержались их бывшие товарищи по оружию.

Немало поляков воевало и в рядах Вермахта, о чем свидетельствуют многочисленные документы. Работая в Центральном архиве министерства обороны в «Сводке о политическо-моральном состоянии частей противника, действующих в полосе 5 й армии» (ЦАМО, фонд 1112, опись 1, дело 58, лист 20) я прочел, что «267 пд (пехотная дивизия — Ю. Н.) в значительной степени укомплектована австрийцами, чехами и поляками. В 467 п. (полку — Ю. Н.) одних поляков на 24 ноября 41 г. было около 50 человек».

«Пленные 1 / 678 пп 332 пд захваченные 12.7 в районе Раково, показали: 4 июля дивизия получила задачу от командования Южной группы войск на восточном фронте — наступать в составе Белгородской группировки на Курск. — Гласит разведсводка № 201, доставленная 14 июля 1943 года в штаб Воронежского фронта. — Национальный состав 332 пд: 40 % — поляки, 10 % — чехи, и остальные немцы».

О поляках на Восточном фронте сохранилось немало свидетельств и в мемуарах участников Великой Отечественной войны, и в архивных документах. Про действовавших в Новгородской области польских полицаев рассказывал мне радист партизанившей там разведывательно-диверсионной группы «Лужане» Всеволод Леонардов. А другой ветеран Великой Отечественной войны Александр Лебединцев вспоминал, как из двух взятых его разведгруппой вражеских языков один оказался хорватом, а второй поляком. Хотя дело было в сентябре 1943 года на севере Украины в полосе наступления 38 й стрелковой дивизии 47 й армии.

Только из присоединённой к Германии Верхней Силезии в вермахт попало до 100 тысяч поляков, не считая местных фольксдойче, то есть немцев, проживавших здесь до войны и имевших польское гражданство. Исходя из численности населения, прочие присоединённые к Рейху территории (Мазурия, Великая Польша, Западная Померания) могли дать как минимум столько же, хотя реально их было много больше. Известно, что в этих областях жило свыше 3 миллионов поляков с примесью германской крови, мазуров и кашубов, считающихся этнически близкими немцам. Учитывая процент граждан, призванных в вермахт и войска СС, этот контингент, включая фольксдойче, по данным польского историка Цезары Гмыза дал Рейху порядка полумиллиона военнослужащих. Как известно, Советский Союз, где проживало в шесть с лишним раз больше народа, дал силовым структурам Рейха самое большее 1, 3 миллиона человек, более половины которых служило в тыловых подразделениях и не носило оружия.

Порой среди польских солдат фюрера попадались очень примечательные персоны. Например, рядовой 328 го запасного учебного гренадерского батальона Йозеф Туск, приходящийся родным дедушкой нынешнему премьер-министру Польши Дональду Туску. В вермахте служил и двоюродный дедушка пана премьера. Неудивительно, что поляков в советских лагерях военнопленных оказалось 60 277 человек — больше, чем итальянцев (48 957) и финнов (2377) вместе взятых.

Конечно, некоторая часть польских пленных, скорее всего, являлась гражданами Рейха в границах 1937 года, да и часть из фольксдойче, имея лишь небольшую долю польской крови, наверняка причисляли себя к славянам, рассчитывая на снисхождение. Но тогда надо учесть и поляков, находившихся среди почти 600 тысяч пленных, отпущенных непосредственно на фронтах, а также попавших в плен к союзникам. Участник боев в Нормандии майор канадской разведки Милтон Шульман упоминал среди вражеских солдат поляков и чехов, а в, посвящённой Нормандской операции книге Стивена Амброза «День «Д» 6 июня 1944 года. Величайшее сражении Второй Мировой войны» имеется фотография с подписью «пленные поляки и чехи». Учитывая обычное для вермахта соотношение погибших и пленных, во имя фюрера пало вряд ли сильно меньше ста тысяч граждан Второй Речи Посполитой.

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Польский вопрос
СообщениеДобавлено: Пн ноя 14, 2011 8:55 am 
Не в сети
Вождь

Зарегистрирован: Сб дек 11, 2010 5:40 pm
Сообщения: 8221
Откуда: инженер из СССР
Марш Независимости в Варшаве
- это замалчивают.

http://borysfen.livejournal.com/232438.html

Цитата:
Удивительное - оно здесь, рядом. Достаточно было вчера оказаться в центре Варшавы, на площади Конституции, чтобы, недоверчиво протирая глаза, увидеть огромное количество националистов, съехавшихся со всей Польши, из ряда других европейских стран - Беларуси, Украины, Сербии, Чехии, Венгрии, Италии, Швеции, Словакии и даже Литвы - чтобы вместе отметить годовщину обретения Польшей независимости, высказать протест против демолиберальной системы, неумолимо перемалывающей в своих жерновах все разумное, доброе, вечное. Нас было не менее 20 000 человек, что без вариантов сделало наш Марш одним из крупнейших - если не крупнейшим! - националистических событий года в Восточной Европе. И все это, несмотря на непрекращавшуюся целый месяц истерию леваков в монополизированных этими вырожденцами СМИ. Все это, несмотря на давление, запугивания и даже анонсированное прибытие в Варшаву немецких антифа-боевиков. Последнее, впрочем, даже сыграло нам на руку, послужив дополнительным мобилизационным фактором. Надо знать историю, чтобы понять, откуда растут корни польско-немецкой неприязни, но то, что немецкий фактор до сих пор играет весомую роль - это факт. Спасибо вам, "братья наши меньшие". Своими эпическими проколами вы сыграли нам на руку. Да, немецкие антифа появились-таки в Варшаве, но вся их деятельность ограничилась позорным нападением на участников официального (!) парада, приуроченного ко Дню Независимости, мирных реконструкторов, переодетых в историческую форму польских солдат, получением люлей от местных националистов и позорным пробегом по одной из центральных улиц в сопровождении псов, после которого они "героически" забаррикадировались в пидорском клубе-кафе, где и отсиживались в течение последующих нескольких часов в обществе радушных польских извращенцев...


Там еще и фотки есть и подробное описание события.

Суть явления для меня не однозначна и не вполне понятна.

Если тут есть кто из Польши или кто может быть в теме, то прошу разъяснить ситуацию.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Польский вопрос
СообщениеДобавлено: Ср ноя 16, 2011 12:09 am 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
ФОТО ДНЯ. КАЯТЬСЯ И ЕЩЕ РАЗ КАЯТЬСЯ!
http://skaramanga-1970.livejournal.com/235018.html
Вложение:
bb4a915218de6eef_large2.bhwr3os4nfkg4ggskkgok8oks.ejcuplo1l0oo0sk8c40s8osc4.th[1].jpeg
bb4a915218de6eef_large2.bhwr3os4nfkg4ggskkgok8oks.ejcuplo1l0oo0sk8c40s8osc4.th[1].jpeg [ 111.87 КБ | Просмотров: 12756 ]

Изображение
Посмотрите на это замечательное фото. Здесь запечатлено братание солдат венгерских и польских оккупационных войск в захваченной Чехословакии. Вот так! Они радуются, что совместно с Гитлером и нацистской Германией порвали эту страну, что называется, "как Тузик грелку". Шавки могут верещать от восторга, а для чехов и словаков наступили нелегкие времена...

"У нас поляков тоже есть причины ударять себя в грудь. Чем же был захват Тешинской Силезии в 1938 году? Разве не вместе с Гитлером пришли мы к распаду и оккупации соседней страны?". Славная цитата! А сказал ее, между прочим, бывший премьер-министр Польши, лидер партии "Польская левица" Лешек Миллер. Ну что же, я лично с ним полностью согласен. Так что просить прощения и каяться должны не только русские, но и поляки с венграми, а еще англичане с французами за то, что предали Чехословакию. Тот же Миллер, по этому поводу, согласен с Владимиром Путиным: "... ко Второй мировой войне привел ряд событий. Попустительство и пассивность Англии и Франции на ремилитаризацию Германии, захват Австрии, раздел Чехословакии. Позорные гарантии для Польши и нежелание западных сверхдержав создать антифашистский союз". По поводу последнего, как бальзам на раны, которые остались у меня после диспута с [info]fat_yankeyна его "Инструкция по срыву переговоров": http://fat-yankey.livejournal.com/117910.html
Так что "господа хорошие", бегом просить прощения и каяться, каяться, каяться...

Время съемки: 1939
Место съемки: Чехословакия
Источник - http://waralbum.ru/56923/

Эта парочка фото будет здесь тоже не лишней:
Вложение:
pol_72.aw1ugj13coowg8swko4scww0o.ejcuplo1l0oo0sk8c40s8osc4.th[1].jpeg
pol_72.aw1ugj13coowg8swko4scww0o.ejcuplo1l0oo0sk8c40s8osc4.th[1].jpeg [ 125.48 КБ | Просмотров: 12756 ]

Изображение
Рукопожатие польского маршала Эдварда Рыдз-Смиглы и немецкого атташе полковника Богислава фон Штудница на параде «Дня независимости» в Варшаве 11 ноября 1938 года. Фотография примечательна тем, что польский парад особо привязывался к захвату Тешинской Селезии месяцем ранее.
http://waralbum.ru/4902/
Изображение

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Польский вопрос
СообщениеДобавлено: Сб ноя 19, 2011 7:46 pm 
Не в сети
Лидер
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вс ноя 29, 2009 6:13 am
Сообщения: 2544
Польше, польскому народу всегда будет что напомнить России...
http://tsar-ivan.livejournal.com/123689.html

Польше и всему польскому народу всегда будет что напомнить России. Многовековой гнет царской России, попытка захвата нашей любимой родины в 20-х годах, предательский удар Красной армии в спину сражающимся на Западном фронте с гитлеровскими войсками польским солдатам, Катынь...Эту память нужно хранить, чтобы мы, поляки, помнили, кто мы и кем мы были во времена советской оккупации. Это память о тех, кто погиб, и тех, кто страдал от репрессий уже после Второй мировой войны.
Ханна Гронкевич-Вальц,
мэр Варшавы

Изображение


Не пора ли нам им напомнить!
Проверим риторику фактами?

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ПОЛЬШИ

Наполеон, разгромив Пруссию, из части принадлежавших ей польских земель создал вассальное по отношению к Франции Варшавское герцогство. Россия признала это княжество во главе с преданным Наполеону саксонским королем Фридрихом Августом и получила Белостокскую область. В 1809 году, после победной войны с Австрией (в которой участвовали и поляки), к Варшавскому героцогству была присоединена Малая Польша с Краковом.

Следующий раздел Польши произошел в 1814—1815 гг. на Венском конгрессе между Австрией, Пруссией и Россией. Большая часть бывшего Варшавского герцогства передавалась России, Познанщина отошла к Пруссии, Краков был объявлен «вольным городом». Венский конгресс декларировал предоставление автономии польским землям во всех трёх частях, но фактически это было выполнено только в России; однако в широких масштабах было образовано конституционное Царство Польское, что в значительной степени объясняется личными либеральными устремлениями Александра I.
В ноябре 1830 года в Варшаве вспыхнуло ноябрское восстание, подавив которое в 1831 году, Николай I отменил конституцию, предоставленную Польше в 1815 году.

Изображение
Польское восстание. Взятие арсенала

Манифест
О новом порядке управления и образования Царства Польского
14 февраля 1832 года.

Царство Польское, победоносным оружием России покоренное, еще в 1815 году, получило тогда от высокодушия Августейшего Нашего Предшественника, в Бозе почивающего Императора Александра, не только возвращение своей народной самобытности, но и особенные права, начертанные в Хартии Государственных установлений.

Сии права и установления не могли удовлетворить закоренелых врагов всякого порядка и власти законной. Они, в своих преступных замыслах, продолжали мечтать о разделении подвластных Скипетру Нашему народов, и дерзнули самые благодеяния Восстановителя отчизны их, употребить во зло, обратив на разрушение Его великого дела и законы им дарованные, и те преимущества, коими они были обязаны одной Его Державной воле.

Кровопролития были следствием сих замыслов; спокойство и благоденствие, коими Царство Польское наслаждалось в высшей, дотоле неизвестной в сем крае степени, исчезло перед ужасами междоусобной брани, и в повсеместном опустошении.

Статья 1. Царство Польское, присоединенное навсегда к Державе Российской, есть нераздельная оной часть. Оно будет иметь особое, сообразное с местными потребностями его управление, свои также особенные Уложения: Гражданское и Уголовное, и все доселе существовавшие в городах и в сельских обществах, дарованные им местные права и установления остаются на прежнем основании и в прежней силе.

Ст. 5. Свобода вероисповедания подтверждается в полной мере; всякое богослужение может быть отправляемо всеми без исключения, открыто и беспрепятственно
Ст. 8. Личная свобода каждого подтверждается и охраняется, на основании существующих узаконений.
Всякий не иначе может быть взять под стражу или подвергнуть суду, как лишь в предписанных законом случаях
Ст. 9. Всякий, взятый под стражу, не позднее как в течение первых за тем трех дней, представляется надлежащему судебному месту, для допроса или суда, по установленному порядку.
Если при сем первом исследовании, он будет признан невинным, то ему немедленно возвращается свобода
Ст. 11. Право всякой, как на поверхности, так и в недрах земли находящейся собственности частных лиц и обществ, признается священным и ненарушимым.
Ст. 12. Наказание конфискацией имения определяется токмо за Государственные первой степени преступления, как сие будет с точностью означено особым постановлением.
Ст. 13. Обнародование мыслей посредством книгопечатания будет подвергаемо лишь тем ограничениям, кои необходимы для охранения должного уважения к вере, неприкосновенности Верховной Власти, чистоты нравов и личной чести.
Ст. 16. Финансы Царства Польского, так же как и прочие части Управления, заведываются отдельно от Управления других частей Империи.
Ст. 17. Государственный долг Царства Польского, признанный Нами, будет по прежнему охраняем ручательством Правительства
Ст. 29. Ведению Государственного Совета Царства Польского подлежат:
1) Рассмотрение и составление проектов новых законов и уставов, относящихся к общему Управлению Царства.
2) Разрешение возникающих Между Правительственными и Судебными местами и Начальствами споров о пределах ведомства их.
3) Рассмотрение представлений и просьб Областных чинов и Советов Воеводств о нуждах и пользах края, и постановление заключений по сим представлениям и просьбам.
4) Рассмотрение годовой сметы доходов и расходов Царства, составляемой Советом Управления, и донесений Генерального Контролера о ревизии счетов разных частей Управления.
5) Рассмотрение отчетов Главноначальствующих разными частями Управления о их действиях, по делам, ведению их вверенным.
6) Постановление заключений о предании суду тех из приличаемых в преступлении по должности Чиновников, кои определены Нами непосредственно, или же Именем Нашим.

Ст. 48. В совещаниях Окружных Собраний имеют право участвовать:
1. Всякий не принадлежащий к Дворянскому сословию, но имеющий недвижимую собственность гражданин, платящий какую либо с сей собственности подать.
2. Всякий фабрикант и хозяин рукодельного заведения; всякий купец, имеющий лавку или магазин с собственным товаром ценою не менее как на десять тысяч Польских злотых.
3. Все Священники, Настоятели и Викарии церквей.
4. Профессоры, Учители и другие, занимающиеся воспитанием юношества в учебных заведениях, состоящих в ведении Правительства.
5. Всякий Художник, сделавшийся известным своими дарованиями и сведениями, или же принесенную им народной промышленности и торговле или художествам пользою.
Изображение

Вплоть до февраля 1917, поляки оставались наиболее деструктивной частью империи. Постоянные попытки вооруженного восстания и требования "Предоставления независимости Польши в границах Великой Польши 1772 г.", вызывали достаточно жесткую реакцию России.

После распада Российской империи руководители Советского государства признали национальную независимость Польши (она была до того признана еще Временным правительством).
Но в 1919г. без объявления войны Польша захватила Галицию и большую часть Белоруссии и вторглась в пределы Восточной Украины. После разгрома Красной Армией основных сил армий Колчака и Деникина, в Польше возобладали великопольские амбиции, активно поддерживаемые державами Антанты.

К весне 1920 г. в Варшаве был разработан план наступления на восток. Целью его должен был стать разгром советских войск Юго-Западного фронта, овладение Киевом и Одессой и выход на рубеж Днепра. После этого планировалось оккупировать всю Белоруссию, восстановив Речь Посполитую в границах 1772 г. При этом польское командование рассчитывало на то, что основные силы РККА будут оттянуты к Крыму, где активизировался режим П. Н. Врангеля.

25 апреля 1920 г. польские войска под командованием маршала Ю. Пилсудского перешли в наступление, имея почти пятикратное превосходство над советскими войсками, в полосе от Припяти до Днепра. В течение трех дней наступления поляки захватили Житомир, Жмеринку и Винницу. Началась советско-польская война. 28 апреля 1920 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило план кампании, согласно которому главный удар наносился в Белоруссии силами Западного фронта под командованием М. Н. Тухачевского. На войска Юго-Западного фронта под командованием А. И. Егорова, находившиеся на Украине, возлагалась задача остановить продвижение поляков и нанести контрудар в направлении Ровно — Брест, введя подходящую с Северного Кавказа Первую Конную армию. Майское наступление войск Западного фронта в Белоруссии не принесло заметных результатов. Оно только сковало крупную группировку противника. Тем временем силы Юго-Западного фронта, подтянув резервы, 5—7 июня 1920 г. прорвали оборону поляков и отбросили их почти на исходные позиции.

Изображение

Стремясь развить успех наступления, командование РККА направило М. Н. Тухачевскому директиву о нанесении решительного удара по противостоящим польским армиям. Наступление сил Западного фронта в июле 1920 г. сделало положение польских войск катастрофическим. Именно поэтому державы Антанты обратились к правительству РСФСР с требованием немедленного прекращения боевых действий против Польши (нота Керзона от 11 июля 1920 г.). Правительство РСФСР ответило отказом на эти требования, а Главное командование Красной Армии в своем докладе о дальнейших планах войны с Полыней предложило в кратчайшие сроки силами двух фронтов разгромить польскую армию и взять Варшаву.
21 июля 1920 г. Главное командование РККА утвердило план энергичного наступления Западного и Юго-Западного фронтов. Однако Реввоенсовет Юго-Западного фронта предложил Главкому перенести главный удар с брестского на львовское направление, рассчитывая здесь на быстрый успех. В итоге Западному фронту была поставлена задача наступать на Варшаву, а Юго-Западному— на Львов. Это решение привело к распылению сил и было явной ошибкой. Вскоре ее пришлось исправлять. 6 августа Главком приказал командованию Юго-Западного фронта передать в состав войск Тухачевского две полевые и Первую Конную армии. Но Егоров и член РВС Юго-Западного фронта Сталин отказались выполнять это распоряжение. Они настаивали на том, что взятие Львова вызовет восстание пролетариата Галиции. Лишь через неделю, под нажимом Ленина, требовавшего скорейшего взятия Варшавы, Егоров распорядился о передаче своих армий Западному фронту. Однако время уже было упущено. Воспользовавшись несогласованностью действий советского командования, польские силы 14 августа 1920 г. нанесли решительный удар войскам Тухачевского недалеко от своей столицы. Оказалась безрезультатной и Львовская операция Юго-Западного фронта.

К концу августа 1920 г. советские войска отошли в Белоруссию, а значительная часть войск Западного фронта оказалась на территории Восточной Пруссии, где была интернирована.

Изображение

Количество военнопленных-красноармейцев польские историки оценили в 80 — 85 тыс., а российские — в 157 тыс. Число смертей в лагерях польские историки оценили в 16 — 17 тыс., российские историки в 18 — 20 тыс. Однако российский историк Г.Матвеев указывает на неопределенность судьбы, по крайней мере 50 тысяч советских военнопленных.
По данным других исследователей, общее число смертей советских граждан, которые были намеренно уничтожены в польском плену может достигать 60-80 тысяч человек.
«Сложность проблемы заключается в том, что доступные в настоящее время польские документы не содержат сколько-нибудь систематических сведений о численности попавших в польский плен красноармейцев.» Указывает Матвеев и случаи расстрела польскими военными пленных красноармейцев на месте, без отправления их в лагеря для военнопленных. Российская исследовательница Т. Симонова пишет, что З. Карпус определял количество погибших пленных красноармейцев в Тухоли на основании кладбищенских списков и актов смерти, составленных лагерным священником, в то время как священник не мог отпевать коммунистов, а могилы умерших, по воспоминаниям очевидцев, были братскими.

В советский период эта проблема не исследовалась, поскольку, надарив Польше земель, после того как наша армия защитила поляков от фашизма-гитлеризма, Сталин надеялся, что братская нам славянская Польша будет союзницей нашей страны. И лишь сейчас появляются очень робкие и острожные попытки исследования и систематизации информации о казнях, пытках, намеренном умерщвлении голодом и болезнями советских солдат, офицеров и медперсонал, в польском плену. Причем я подчёркиваю, речь идёт именно об этих категориях военнопленных, и их невозможно сравнить с тем эпизодом, когда гитлеровцами были расстреляны польские офицеры в катынском лесу.

Осенью 1938-го Гитлер планирует начать войну с целью захвата Судетской области Чехословакии – второго союзника Франции. Французы в связи с этим должны начать войну с Германией и просят Польшу заключить оборонительный союз с Чехословакией. Поляки ответили, что союза с чехами не заключат, после чего подписав пакт с Германией, совместным ударом разбивают армию Чехословакии и делят делят ее между собой.
Изображение
Весной 1939-го года Гитлер разрывает с Польшей пакт о ненаподении и начинает в открытую готовится к войне с Польшей. СССР, в свою очередь, требует от Польши, что бы она распространила свой союз с Румынией и против Германии. Куда послали поляки СССР, думаю, вы сами догадываетесь.

Летом 1939-го СССР пытается создать антигитлеровскую коалицию в составе себя, Франции, Польши и ВБ. Но поляки заявляют, что никогда не заключат союз с русскими.
После этого Даладье, возмущённый идиотизмом поляков заявил, что он не пошлёт воевать за Польшу ни одного французского крестьянина. Но у СССР не было выбора. Что бы не допустить немцев к своей границе, надо было спасать Польшу, вопреки полякам. А тут подвернулся случай. Гитлер боялся вступления СССР в войну на стороне Польши. Германия 1939-го, это не Германия 1941-го. И все акции Гитлера являлись, по сути, авантюрой и блефом. И Гитлер предлагает СССР то, что он уже имел с ВБ и Францией – пакт о ненаподении. Сталин же ставит условием заключения пакта торговое соглашение, по которому Германия обязуется поставлять оружие и заводы по производству оружия в СССР. Германия помялась и согласилась. Оружие, нужное накануне войны, непрятная потеря, но всё же лучше, чем бы СССР вступил в войну на стороне Польши. После этого СССР предлагает подписать протокол по разделу сфер влияния, что сейчас используется как лом в антироссийской пропаганде.

26 августа 1939 года Польша и Англия заключают военный союз. Этот союз являлся оборонительным против некой не поименованной державы в 1 статье, а во второй статье Польша и Англия обязывались оказывать друг другу военную помощь «… в случае любого действия европейской державы которое… имеет такой характер, что сторона, которой это касается, сочтёт жизненно важным оказать сопротивление своими вооружёнными силами». Т.е. Польша и Англия могли напасть на некую державу, но не только на неё, но и на некие другие. А в протоколе к этому договору указывалось, что этой страной могла быть Германия и СССР, а также страны, которые присмотрели себе Польша и Англия: Бельгия и Голландия для Лондона, а вольный город Данцинг и Литва для Варшавы.

Изображение
Итак, за пять дней до нападения Германии на Польшу, польско-британские политики всё ещё мечтали стравить Германию и СССР через Румынию. Мало того, 26 августа немцы готовились к наступлению, но в последний момент перенесли на 1-е сентября. Приказ вовремя не дошёл до всех и немцы выбросили десантную группу обер-лейтенанта Герцнера, которая захватила Яблунковский перевал и несколко часов с боями удерживала его. Т.е. поляки зная, что началась война, подписывали пакт «Галифакса-Рачинского»…

Но Сталин продолжал спасать Польшу. 28 августа был дан приказ об отводе советских войск с границы Польши, что давало полякам возможность перебрасывать войска на Запад. 1-го сентября Сталин направил посла СССР в МИД Польше с впоросом: «Чем СССР может помочь?», на что поляки пригрозили "Международной реакцией развитых держав на попытку Москвы вмешаться в не касающийся ее конфликт".
Тогда же замминстра иностранных дел Арцишевский сообщил послу СССР, что «это похоже на крупную демонстрацию, а не настоящую войну…». Получается, что и в первый день войны поляки не верили, что началась война.
Немцы против Польши выставили 1,8 млн человек, а у поляков была уже отмобилизованная армия 3,5 млн. Уверенность поляков в своём превосходстве была такой, что они начали резню мирного немецкого населения в Польше.

К 01.09 у Польши была армия 3,5 млн человек, а за всю сентябрьскую войну Польша потеряла убитыми 66300 человек, или около 2%. И сдались.
Это говорит, что польская армия была цела и невредима, но шляхта ОТКАЗАЛАСЬ ВОЕВАТЬ.

"Несчастья и беды Польше в составе Стран Варшавского Договора и СЭВ" тут описывать не буду. Достаточно сказать, что послевоенное восстановление Польши целиком и полностью легло на плечи Советского Союза.

Список источников.
Мельтюхов "Советско-польские войны"
текст Англо — Польского договора приводится в книге "Год кризиса 1938-1939"
Франц Гальдер — Военный дневник 1939-1940, Издательство АСТ Москва 2002
http://www.duel.ru/200338/?38_1_2
http://pochemuchca.ru/history-sovr/sovrem114.html
http://www.hrono.ru/dokum/1800dok/1832polon.php

_________________
Правила Форума, "Вопросы по модерации", Предупреждения,
Куда делись мои сообщения? "Демагогия", "Оффтоп"


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 27 ]  На страницу 1, 2  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Реклама.